Suadet porrò ambitio nimia Populi libertatem opprimere, subigere Nobilitatem, potentiorum vires infringere, & ad auctoritatem Regiam reducere omnia: existimat enim tum securiorem se fore, cùm fuerit absoluta, & subditos magis in servitutem redegerit ; grandis error, quo adulatio animos occupat Principum , eosque gravibus periculis objicit. Modestia est, quæ conservat Imperia, dum nimirum Princeps suam dominandi cupiditate ita corrigit, ut dignitatis suae potestatem. Nobilitatis amplitudinem, & populi libertatem intra rationis liimites coërceat: neque enim diu stare poterit Monarchia, cui de Aristocratia et Democratia aliquid admixtum non fuerit. Potestas absoluta tyrannis est; qui illam quærit, exitium suum quærit. Huc denique Principi sunt omnia reducend, ut us , qus sub imperio sunt, non tyrannum, sed Patrem familias, aut Regem agere videatur, & rem non quasi Dominus, sed quasi Procurator et Prefectum admumistrare, ac moderate vivere, nec quand nimium est, sectari *.
[*Arist[oteles]. Pol. l.5. c.11]
Понуждает к тому излишнее властолюбие отъяти свободу людем, покорити стареишине, велможам сломити силы, и вся к единовластителству устроевати. Разумеет бо властолюбец, яко безбеднейший будет, егда сам вся одержит, и людей болшою работою отяготит. Но се великое заблуждение, вне же ласкателие с[е]рдца княжие вводят, и купно их в великия беды ввергают. Обаче кротость сохраняет Ц[а]рствия, егда Ц[а]рь тако своя похоти управляет, яко и достоинства своего власть и честь велмож своих, и свободу народа в добром разума определении содержит. Не может бо долго пребывати Монархия, аще что от Аристократии и Демократии премешеннаго себе не имеет. Совершенное и самоволное единовластителство есть мучителство, его же аще кто ищет, ищет погибели своея. Вся убо якоже Аристотель тако устроевати подобает, да Ц[а]ря людие не мучителем, но Господарем нарицают; и да вся творит не яко Г[оспо]д[а]рствующий, но яко домовит и иконом, да живет в мерности, и всего еже излишнее есть да хранится.
Summo in loco Barones constituti sunt, sive ipsi in concilio sacro Principis et magistratibus versentur, sive maioribus Baronibus aut parentibus ad hanc dignitatem ex equestri ordine et plebe evectis sint nati. Nam tametsi Principes summis muneribus nobiles fere homines admovent, tamen eorum potestas adeo nullis circumscripta est legibus, ut nonnunquam fidei magis et virtutibus aliorum, aut suae lubidini, quam claritati sanguinis, obsecundent. Altero in gradu Curteni positi sunt, qui pagos suos haereditario iure tenent et aulae ministeriis inserviunt. Calarassi tertio loco consistunt, qui ob concessos a Principe agros suo stipendio equestres expeditiones faciunt. Recessi vix aliquo in censu habentur; liberi tantummodo homines et sui quisque colonus agri.
В первом находятся БОЯРЕ, частию в верховном Княжеском совете и в городских правлениях присудствующии, частию от предков бояр или от родителей благородных и простолюдинов на сие возведенных достоинство произшедшии. Ибо хотя Господари к первейшим должностям одних почти благородных людей определяют; однакож власть их толь мало ограничена, что они больше на преданность и честность других, или на свои прихоти, нежели на благородство крови взирают. Второй по сих степень занимают КУРТЕНИ, которые по наследству владеют своими поместьями, и служат в придворных чинах. К третьему степени причисляются КАЛАРАССЫ, кои в разсуждении даемых им от Господаря маетностей, должны несть всякую конную службу на своем иждивении. РЕЧЕССЫ, составляющии четвертой дворянства степень, ни какого почти уважения не имеют; однако будучи сами по себе свободны, каждой своим владеет полем.
Erat Ducas in aula ob fidem perquam gratiosus, sed quod duodecim annorum puerum tantam molem summo reip [p. 86] tempore sustinere non posse intelligerent, versi sunt animi in Demetrium Cantacuzenum, qui, ut supra relatum est, Principatu deiectus vitam privatam Constantinopoli agebat. Has enim artes Turcae repererunt non modo ad continendos in obsequio Principes, sed etiam ad explendam auri sitim, ut saepe eos deiiciant, deiectos ad casum aliquem habeant in honore. Et Demetrius per Caimacamum Constantinopoleos et Tephterdarem, duplici tributo promisso, Prinicipatum turpiter mercabatur.
И хотя молодый Дука за верность свою при дворе был весьма любим, однако будучи еще двенатцатилетний отрок, не в силах почтен в таковое онаго Княжества [с. 87] опасное время толь трудную отправлять должность; для того все обратили желание свое на Димитрия Кантакузина, который как выше сказано, будучи свержен с Правительства, жил без всякой должности в Константинополе. Ибо искуство сие, часто свергать Господарей, а сверженных содержать для всякаго случая в почтении, изобрели Турки, не столько для удержания их в повиновении, сколько для утоления ненасытнаго своего корыстолюбия. По чему и Димитрий, обещая двойную дань заплатить чрез Каймакама Константинопольскаго и Тефтердаря, сим гнусным образом Княжеское купил достоинство.
Hoc accepto Cantemirus cum caeteris Baronibus redire in patriam constituunt: sacramento et ipse et qui eum Principem postulaverant, mutuo sese obstringunt: ne quis haec consilia Demetrio alterive alicui patefaciat, quae Cantemiro caeterisve apud novum Principem fraudi sint. Tamen, ut leves sunt hominum animi, inventus est, qui quaerendae causa gratiae, quae acta erant, proderet. Ad Galatium inter primos Principi occurrit Cantemirus. Princeps seu dissimulans opportuno tempore vindicanda, seu non ita inique ferens competitorem, quem vicisset, fuisse Cantemirum, ut nunc erat, componendis turbis perquam necessarium virum, gratanter accipit, et multis verbis (erat enim singulari facundia) quae [p. 88] a Duca erat perpessus tam indigna, miseratus, tyrannidem detestans, illius merita extollens, omnia amplissima a se exspectare iussit, et illico quidem SERDERATUM restituit, Ducatum vero, Iassios cum venerit, daturum se pollicetur.
Известясь о сем Кантемир, принимает намерение обще с прочими боярами возвратиться в свое отечество. И для того как самаго себя, так и всех усердствовавших ему в достижении Княжества взаимно обязывает клятвою, дабы ни кто ни Димитрию, ни другому кому либо не открывал сего намерения, чтоб таковой поступок Кантемиру и товарищам его не причтен был от новаго Господаря в коварство. Но поелику люди ко всякой слабости удобопреклонны, то и нашелся один, которой для снискания себе милости, о всем происходившем расказал. Кантемир близ Галаца первый Господаря встречает. Однако Господарь или отлагая мщение до благовременнаго случая, или не столько негодуя на своего, коего уже победил, совместника Кантемира, мужа по тогдашнему времени для укрощения бунтов весьма нужнаго, благосклонно приемлет, и пространными словами (ибо имел особливой дар [с. 89] красноречия) о претерпенных им Кантемиром по напрасну от Дуки нападениях изъявив сожаление, обвиняет тиранна, а его заслуги превознося, обнадеживает всяким ожидаемым благополучием, и тот же самой час возвращает ему достоинство СЕРДАРЯ, приехав же в Ясы обещает ему дать и Гетманство.