Une de ses premières lois renferme la maxime la plus digne des vrais monarques : La majesté souverain, dit-il, se fait honneur, en se reconnoissant soumise aux lois. La puissance des lois est le fondement de la nôtre. Il y a plus de grandeur à leur obéir qu’à commander seul sans elles. “C’est, dit M. le Beau plus grande leçon qu’un souverain ait jamais faite à ses pareils”.
On trouve vers le même temps une loi de Théodose II, qui n’annonce pas à beaucoup près tant de sagesse. Il défend, comme crime de lèse-majesté, non-seulement de porter des étoffes de la teinture des ornemens impériaux, mais d’en garder chez soi. C’est-là qu’on reconnoît le despotisme.
Один из первейших законов его заключает правило достойнейшее истинных монархов: самодержавное величество, говорит он, делает честь, когда признает себя подверженным законам. Сила законов есть основание нашего могущества. Более величества в повиновении им, нежели в начальствовании без них. Се самое, говорит г. ле-Бо, величайшее наставление, какое токмо давал самодержавец равным себе.
Около сего же времени сыскали некоторой Феодосиевой закон, которой не возвещает такой мудрости. Он запрещает, яко преступление оскорбления величества, не токмо носить штофы с вышитыми императорскими украшениями, но и хранить у себя. В сем видеть можно деспотство.