Doch traue einer seinem Verstande, wie fürtrefflich der auch sey zu viel und gedencke ja nicht er sey klug und verschmitzet genug allem besorglichem Unglück und zustossender Wiederwertigkeit zu wiederstehen, oder durch seine Fürsichtigkeit zu entgehen <...> ]S. 195[ Meines Ermessens kan das Hof-Leben nicht füglicher als mit einer See-Fahrt verglichen werden, auf welcher ob zwar die Klug- und Erfahrenheit sehr viel vermag, als durch welcher Vermittelung wir uns fast aller Winde zu unserem nutzen und Vortheil bedienen können und lehrt uns bey widrigem Winde zu laviren oder beym Sturm die Seegel abzunehmen und vor Ancker zu liegen oder wohl gar dem besorglichen Schiffbruch zu entgehen <...>.
<...> не верь никто своему разуму, коль велик он ни есть и не мысли, что он толь разумен, что всем нещастием противустояти или своею осторожностию от оных уйти может. <...> а по моему размышлению не может лутче дворовое житие сравнятися, яко с морским плаванием, в котором, хотя разум и искуство много могут, ибо чрез оные все ветры к ползе нашеи употребляти можем и учит нас при противных ветрах искуству лавировати и при волнах парусы снимати, на якорь становити, и опасаемаго разбития корабелнаго уходити <...>.
Ein sehr geschickter und grundgelehrter Mann leidet offt ohn sein Verschulden Schiffbruch an seiner Ehr und Haabseligkeit und kommt ihm seine Klugheit gar wenig oder nichtszustatten; Dahingegen mancher Ungeschickt- und Unverständiger über Verdienst durch den Wind des Glücks wundersam getrieben und zu hohen Ehren erhaben wird, und heist es mit ihnen wohl recht nach dem Spanischen Sprichwort: Quien està en ventura, hasta la hormigale ayuda, wer glücklich ist, dem dienet alles zu seinem besten, und più val’ una uncia disorte, ch’una libra disaper, eine Unße des Glücks mehr gelte als ein Pfund des Versandes und Klugheit, und assai ben balla, à chi fortuna suona suona, tanzet der leicht gut gnug, der das Glück zum Spielmann hat: Hinc, teste Trajano Boccalini in suo Lapide Lydio Politico, meritò multi viri eximii in Parnasso Monarchiam Hispanicam derident, quod omnia facta sua tam exasta norma, solidisque con filiis dirigat, ut nihil quicquam Fortunae & fasto permittat. Es bezeuget in seiner Epistel, der fürtreffliche François de la Mothe le Vayer, daß der Pabst Urbanus VIII. zu eines Franßösischen Gesandten Secretario einsmahls gesagt haben solte; Ch’à dominare non bisognava altrimente tanto ingenio, perche il mondo si governa in certa maniera da se stesso, daß zu regieren eben so grosser Verstand nicht erfordert würde, angesehen die Welt aufgewisse Maß sich selber guvernire.
<...> зело искусныи и ученый человек терпит часто без вины своеи ущерб чести имения и немного помогает ему разум ево, против того ж иныи неискусныи и неразумныи паче заслуги ветром счастия понуждаем и высокои чести возвышается, и тако истинно гишпанская пословица, кто счаслив есть все служит к ползе его и более унция счастия стоит нежели фунт разума и учения, и оныи танцует лехко, кому счастие играет и посему {свидетелствующу Трояну Баколину в его кн[и]ге Камень опытныи политически} многи мужи изрядныя в Парнасе монархии ишпанскои смеются, что они все свои дела толь правилно и крепкими советы управляют, что ничто фартуне или счастию не оставляют також де свидетелствует эпистолия Францишка Де ла Мотолева эрачта папа Урбан осмыи французскаго посла секретарю сказал, что владетелствовати не требует великаго разума, ибо де свет некоторым образом сам себе губернует <...>.
Weilen nun das grösseste Meisterstück eines Staats-Mannes darinn vornemlich bestehett, daß er durch [S. 279] seinen Verstand sich bemühe, dasjenige in einem dissimulirten Herzen zu lesen und diejenige Gedancken und Anschläge anzumercken, die man ihme verbergen will, wie I. Fr.Senaut dans l'usäge des passions schreibet; Also muß ein Politicus sich müglichst dahin bearbeiten, daß er absonderlich seines Herrn innerste Meinung und Intention recht erfahre, und darnach, soweit es mit gutem Gewissen geschehen kann <...>.
<...> и понеже вящая хитрость двороваго человека в том состоит, да разумом своим пояти тщатся в притворном сер[д]це читати и оного мысли и намерение догадыватся, которые от него скрыти хотят, яко господин Сенат воспотреблени страстеи пишет, тако подобает политику трудитися, дабы особливо государя своего [л. 66 об.] внутреннее мнение и намерение прямо уведати и потом елико доброю совестию учинитися может <...>.
§3.
Jedoch diesen Zustand, daß die Menschen in dem Stande der natürlichen Freyheit unternahmen, einander zu zwingen, können wir uns nicht eher vorstellen, als bis die menschliche Erkenntniß und ihr Verstand zu wachsen anfiengen. Die Menschen werden nicht mit Erkenntniß, sondern bloß mit dem Vermögen zur Erkenntniß gebohren.
§3.
Однако сего состояния, когда люди будучи в естественной вольности предприняли других принуждать, не можем мы прежде представить себе, как в такое время, когда познание их и разум возрастать начали. Люди раждаются не с самым познанием, но просто со способностию к познанию.
D’Oliveira schreibt in der Vorrede zum ersten Theil seiner Memoires: Wir leben in unserm [S. 14] Vaterlande in der Unwissenheit, ohne es zu wissen… Die Ausländer gestehen ein, daß wir Verstand, Gelehrigkeit, Sitten, Unterscheidungskraft, und ein eigenthümliches Vermögen haben, zu begreifen, was gutes in der Welt sei: allein unser Eigensinn, unsere Ernsthaftigkeit, und unsere gezwungene Lebensart, darinnen wir keine Freiheit haben, zu denken, ziehen uns gerechte Beschuldigungen zu, und verursachen die häßliche Vorstellung, welche sich die andern Völker des Erdbodens von uns machen.
Д’Оливейра пишет в предисловии первыя части своих записок следующее: Мы живем в нашем отечестве невеждами, сами того не ведая <...>. Чужестранцы в том согласны, что мы имеем разум, охоту к учению, добрые нравы, силу разсуждения и природную способность к понятию, что в свете есть доброе; но упрямством нашим, высокомерием и принужденным житием, не имея воли умствовать, по справедливости заслуживаем осуждение, и подаем повод другим народам к худому о нас мнению.
Durch Vernachlässigung und Mißbrauch der Kräfte des Verstandes hingegen entstehen in der Seele, gleich als in einem [S. 273] übel regierten Staate, Irrungen, Widersetzlichkeiten und Empörungen. Irrthümer und Blendwerke verdrängen alsdann die richtigen und wahren Vorstellungen aus dem Besitze, der ihnen eigenthümlich gebührt.
Напротив того чрез нерадение и злоупотребление сил разума раждаются в душе подобно как в худо управляемом Государстве заблуждения, сопротивления и возмущения. Заблужения и обманы выгоняют тогда справедливыя и истинныя представления из той власти, которая им собственно принадлежит.
Leser, Die Anleitung die ich dir hiermit überreiche, ist eine Frucht der Einsamkeit; einer Schule, worinn wenige Menschen gerne lernen, obgleich keine besser lehrt. Einige Theile des Werkgens sind das Resultat ernster Ueberlegung; andere, Wetterleuchten des Verstandes in heiteren Zwischenzeiten: es wurde zu des Verfassers Privat-Vergnügen [S. IV] geschrieben, und nun zu einiger Erleichterung eines menschlichen Lebenswandels heraus gegeben.
Сочинение, мною здесь тебе посвящаемое, есть плод уединения, плод такого училища, в которое не многиe себя определяют. Иныя сочинения наполнены восхищением и важными разсуждениями, а другия блистанием разума и острыми замыслами: но сие сочинение было единым предметом приватнаго удовольствия для сочинителя, и издано в свет как бы для некотораго облегчения переменных случаев жизни человеческой.