Le plus pressant intérêt du chef, de même que son devoir le plus indispensable, est donc de veiller à l’observation des lois dont il est le ministre, & sur lesquelles est fondée toute son autorité. S’il doit les faire observer aux autres, à plus forte raison doit-il les observer lui-même qui jouit de toute leur faveur. Car son exemple est de telle force, que quand même le peuple voudroit bien souffrir qu’il s’affranchît du joug de la loi, il devroit se garder de profiter d’une si dangereuse prérogative, que d’autres s’efforceroient bien-tôt d’usurper à leur tour, & souvent à son préjudice. Au fond, comme tous les engagemens de la societé sont réciproques par leur [p. 340] nature, il n’est pas possible de se mettre au-dessus de la loi sans renoncer à ses avantages, & personne ne doit rien à quiconque pretend ne rien devoir à personne. Par la même raison nulle exemption de la loi ne sera jamais accordée à quelque titre que ce puisse être dans un gouvernement bien policé. Les citoyens mêmes qui ont bien mérité de la patrie doivent être récompensés par des honneurs & jamais par des privileges : car la république est à la veille de sa ruine, si-tôt que quelqu’un peut penser qu’il est beau de ne pas obéir aux lois. Mais si jamais la noblesse ou le militaire, ou quelqu’autre ordre de l’état, adoptoit une pareille maxime, tout seroit perdu sans ressource.
Нужнейшая польза начальника равно как и необходимый долг его смотреть, чтоб наблюдаемы были законы, которых он правитель, и на коих основана вся власть его. Ежели он должен стараться, чтоб другие наблюдали их, тем больше должен сам исполнять оные, когда он пользуется всеми их выгодами; его пример столько важен, что хотя бы сам народ хотел дозволить снять с себя иго закона, и тогда бы он должен был беречься пользоватися толь опасным преимуществом, которое другие тотчас бы устремились похитить в свою очередь и по большей части во вред ему. Как в самом деле все обязательства общества по существу своему суть взаимны, так и не можно выходить из под закона не отметая пользы его, и никто тому ничего не должен, кто думает быть сам никому ничем не должным; для сей то самой причины, никакое выключение из под закона, ни под каким видом никогда в правлении порядочным не дозволится. Самые заслужившие отечеству граждане должны получать в награду чести, а никогда преимущества: по тому как правление уже при самом упадке как скоро только кто ни есть может вздумать, что хорошо не повиноваться узаконению. Но ежели когда либо дворянство или воинство, или какой другой чин в обществе присвоит сие правило, тогда все погибло безповоротно.
<…> leurs rois dont l’autorité avoit été fort étendue à la tête des armées, tenterent hautement dans le sein du repos de dépouiller le peuple de ses principales prerogatives <…>.
Chaque gouvernement a sa nature & son principe. Il ne faut donc pas que l’aristocratie prenne la nature & le principe de la monarchie ; ce qui arriveroit, si les nobles avoient quelques prérogatives personnelles & particulieres, distinctes de celles de leur corps : les priviléges doivent être pour le sénat, & le simple respect pour les sénateurs.
[p.104] Il y a deux sources principales de désordres dans les états aristocratiques : l’inégalité extrême entre ceux qui gouvernent & ceux qui sont gouvernés ; & la même inégalité entre les différens membres du corps qui gouverne.
Всякое правление имеет свое естество и свое начало. По чему и не надлежит, что бы, вельможное правление принимало свойство и начало самодержавнаго; сие произошло бы тогда, если бы благородные имели некоторыя личныя и особенныя права, отменныя от тех, которыя имеет все их сообщество. Права должны быть для сената, а простое почтение к сенаторам.
В вельможных правлениях находятся два главныя источника неустройств: чрезвычайное неравенство между правящими и управляемыми, и то же самое неравенство между разными членами управляющего собрания.
Les grands vassaux, après s’être ainsi assuré la propriété héréditaire de leurs terres & de leurs dignités, entraînés par l’esprit même des institutions féodales, qui tendoient toujours à l’indépendance, quoique fondées sur la subordination, tenterent avec succès sur les prérogatives du souverain, des entreprises nouvelles & plus dangereuses encore. <...> Les idées de soumission politique se perdirent presqu’entiérement, & il resta à peine quelque apparence de subordination féodale. Des nobles qui avoient acquis un pouvoir excessif dédaignoient de se regarder comme sujets. Ils aspirerent ouvertement à se rendre indépendans, & briserent les noeuds qui unissoient à la couronne les principaux membres de l’Etat.
Сильные вазаллы, утвердив таким образом наследственное владение своих земель и своих достоинств, и будучи побуждаемы так же и склонностию к помещечественным установлениям, которыя клонилися всегда к независимости, хотя и были основаны на повиновении, с успехом произвели в действо новыя и опаснейшия еще предприятия касательно преимуществ самодержца <...> [с. 32] Понятия о повиновении политическом почти со всем изчезли, и едва остался некоторый вид повиновения помещечественнаго. Дворяне чрезвычайно усилившиеся гнушались почитаться подданными. Они желали зделаться прямо независящими; и разорвать те союзы, которые главных членов государства связывали с короною.
L’anarchie régnoit par-tout & subsistuoit tous les désordres qui l’accompagnent aux douceurs & aux avantages que les hommes esperent trouver dans la société. Le peuple, cette portion la plus nombreuse & la plus utile de l’Etat, étoit réduit à un état de véritable servitude, ou traité comme s’il eût été réellement esclave. Le roi, dépouillé de presque toutes ses prérogatives, sans autorité pour former ou pour faire exécuter des loix salutaires, ne pouvoit ni protéger l’innocent, ni punir le coupable.
Безначалие повсюду [с. 33] владычествовало и было причиною всех замешательств следующих после тишины и выгод, какия люди надеются сыскать в сообществе. Простой народ, сия многочисленнейшая и самая полезная государству часть, или был доведен до прямаго состояния рабства, или поступаемо с ним было так как бы он действительный был невольник. Лишенный почти всех преимуществ и власти Государь, в разсуждении предписания или исполнения полезных законов, не мог ни защитить невиннаго, ни наказать виноватаго.
The queen regent, regnant, or sovereign, is she who holds the crown in her own right; as the first (and perhaps the second) queen Mary, queen Elizabeth, and
queen Anne; and such a one has the same powers, prerogatives, rights, dignities, and duties, as if she had been a king.
Правительствующая, или владеющая королева есть та, которая имеет Корону по сосбственному своему праву, какова была Королева Мария, Елисавета и Анна, и тогда она имеет ту же власть, прерогативы и права, достоинства и ложности, как и Король.
But the queen consort is the wife of the reigning king; and she, by virtue of her marriage, is participant of divers prerogatives above other women.
Королева сожительствующая есть жена правительствующего Короля, которая по силе своего с ним бракосочетания есть участница различных прерогатив, одной ее особе, предпочтительном прочим женам, принадлежащих.
By the word prerogative we usually understand that special pre-eminence, which the king hath, over and above all other persons, and out of the ordinary course of the common law, in right of his regal dignity.
Под словом прерогативы нам должно разуметь то особливое преимущество, которое Король имеет над всеми своими подданными, и в котором по нашим законом заключается право Королевского высокого достоинства.
En congédiant l’assemblée elle eut soin d’avertir, dans son discours, qu’à [p. 305] l’égard des patentes pour les privileges exclusifs, elle espéroit de l’amour & de la fidélité de ses sujets qu’ils ne toucheroient point à sa prérogative, le plus beau fleuron de sa couronne, & qu’ils laisseroient toutes ces choses à sa disposition.
Распуская Парламент, в речь свою ко оному внесла, что вразсуждении указов дающих изключительныя права кому либо, она надеется от любви и верности к ней подданных, что не увидит нарушения собственных ея прав и преимуществ, и что все таковое будет зависит от ея воли.
Tandis que son indolence naturelle lui fermoit les yeux sur les affaires de l’Europe, le parlement rassemblé tenta de nouveaux efforts contre ses prérogatives. La nation s’étant enrichie par le commerce, le revenu de la couronne n’étant pas augmenté à proportion du prix des denrées, Jacques éprouvoit des besoins au milieu de l’opulence publique.
Между тем как природная безпечность Государя сего не давала ему видеть что происходило в Европе, паки собранный Парламент приступил к новым усилиям противу преимуществ престола. Народ обогатился торговлею, но не умножилися коронные доходы по соразмерности цен на внутренние товары. Терпел он недостатки избытков общественных.