Si les politiques étoient moins aveuglés par leur ambition, ils verroient combien il est impossible qu’aucun établissement quel qu’il soit, puisse marcher selon l’esprit de son institution, s’il n’est dirigé selon la loi du devoir ; ils sentiroient que le plus [p. 341] grand ressort de l’autorité publique est dans le cœur des citoyens, & que rien ne peut suppléer aux mœurs pour le maintien du gouvernement. Non-seulement il n’y a que des gens de bien qui sachent administrer les lois, mais il n’y a dans le fond que d’honnêtes gens qui sachent leur obéir. Celui qui vient à bout de braver les remords, ne tardera pas à braver les supplices ; châtiment moins rigoureux, moins continuel, & auquel on a du moins l’espoir d’échapper ; & quelques précautions qu’on prenne, ceux qui n’attendent que l’impunité pour mal faire, ne manquent guere de moyens d’éluder la loi ou d’échapper à la peine. Alors comme tous les intérêts particuliers se réunissent contre l’intérêt général qui n’est plus celui de personne, les vices publics ont plus de force pour énerver les lois, que les lois n’en ont pour réprimer les vices ; & la corruption du peuple & des chefs s’étend enfin jusqu’au gouvernement, quelque sage qu’il puisse être : le pire de tous les abus est de n’obéir en apparence aux lois que pour les enfreindre en effet avec sureté. Bientôt les meilleures lois deviennent les plus funestes : <…>.
Ежели бы политики меньше были ослеплены своим высокомерием, они б увидели сколь невозможно, чтоб учреждение, каково бы ни было, шло по их намерению ежли оно неуправляемо законом должности; они б почувствовали, что наибольшая сила власти есть в сердцах гражданских, и ни что для удержания правления в его силе благонравия заменить не может. Не только надобно добрым людям быть, которые бы хорошо управляли законами: но в самой вещи одни только честные люди умеют и повиноваться оным. Кто уже мог одолеть собственные угрызения совести, тот конечно отважится вытерпить наказание, муку меньше жесткую, меньше продолжительную, [c. 22] и от которой он по крайней мере имеет надежду избавиться, какие бы предосторожности взяты не были, которыя люди ждут только свободного времени своим злодеяним, те конечно имеют способы перетолковывать закон или избавиться наказания. Тогда все пользы участныя совокупляются против пользы пользы общей, которая уже в то время становится ничье, и пороки народные имеют уже больше силы ослаблять законы, нежели законы изправлять их; изпорченность народа и начальников различается наконец на все правления, какое бы оно разумное быть ни могло: хуждшее из всех злоупотреблений, ежели когда лишь видимо покарются законам для того, чтоб в самой вещи тем свободнее пренебрегать оные. Скоро наилучшие законы становятся пагубнейшими: <…>.
§26.
Die Thätigkeit eines Körpers gründet sich auf seine Kraft; und ein jeder Körper kann sich nur nach der Maaße seiner Kraft thätig erweisen. Eben diese Beschaffenheit hat es mit denen Republiken. Alle Thätigkeit eines Staats beruhet bloß auf seiner gesammten Kraft. Diese allgemeine Wahrheit ist eine fruchtbare Quelle von Grundsätzen vor die Republiken. Sie ist es, aus welcher der Grundsatz abfließet, nichts zu unternehmen, was die gesammte Kraft des Staats übersteiget, aus welcher die Lehre von dem rechten Gebrauch der Kräfte des Staats herzuleiten ist; und welche die Staaten vor [S. 40] dem Mißbrauch ihrer Kräfte warnet, davon die Schwächung der Kräfte allemal die Folge ist; so wie der rechte Gebrauch der Kräfte die gesammte Kraft allemal vermehret.
§26.
Деятельность тела основывается на его силе; по мере оныя каждое тело может действие свое оказать. Тож самое обстоятельство и в обществе находится, где всякое действие зависит от соединенныя силы. Сия общая истинна есть обильной источник основательных положений. Она то научает, ничего соединенныя общенародныя силы превосходящаго не предпринимать, и от нея происходит учение о справедливом сил общества употреблении, отвращающее нас от злоупотребления, слабость по себе влекущаго, так как совокупность оных надлежащим употреблением всегда умножается.
И тако члены нижней камеры безпрестанно далее поступая на дерзости, и упорствуя непреодолеваемо захватили напоследок всю власть в государстве противу злоупотребления, которыя вопияли. Карл не умел хранить средины, ниже не доходить до [с. 544] крайности, к толикому предосуждению и политики и нравственности.