Гражданин, или Разсуждение о политической экономии. Из сочинений г. Руссо

ÉCONOMIE ou ŒCONOMIE, (Morale & Politique.) ce mot vient de οἶκος, maison, & de νόμος, loi, & ne signifie originairement que le sage & légitime gouvernement de la maison, pour le bien commun de toute la famille. Le sens de ce terme a été dans la suite étendu au gouvernement de la grande famille, qui est l’état. Pour distinguer ces deux acceptions, on l’appelle dans ce dernier cas, économie générale, ou politique ; & dans l’autre, économie domestique, ou particuliere.

Слово Экономия не значит, по происхождению своему, инаго, как мудрое и законное управление дома, ко благу общему целаго семейства служащее. Смысл слова сего распространен по том и на великое семейство, то есть на государство. Для различения сих двух знаменований в последнем сем смысле называют Экономиею всеобщею, или политическою; а в другом Экономиею домашнею, или частною.

Quand il y auroit entre l’état & la famille autant de rapport que plusieurs auteurs le prétendent, il ne s’ensuivroit pas pour cela que les regles de conduite propres à l’une de ces deux sociétés, fussent convenables à l’autre : elles different trop en grandeur pour pouvoir être administrées de la même maniere, & il y aura toûjours une extrème différence entre le gouvernement domestique, où le pere peut tout voir par lui-même, & le gouvernement civil, où le chef ne voit presque rien que par les yeux d’autrui.

Есть ли бы между государством и семейством находилось столько отношений, сколько оных многие сочинители быть утверждают; однакож не следовало бы еще из того, что бы правила, свойственныя одному из сих двух обществ, и другому равно приличествовали <…> всегда будет великое различие между правлением домашним, в коем отец сам собою видеть может, и правительством гражданским, в коем начальник ничего иначе, как через других, видеть не может.

Dans la grande famille dont tous les membres sont naturellement égaux, l’autorité politique purement arbitraire quant à son institution, ne peut être fondée que sur des conventions, ni le magistrat commander aux autres qu’en vertu des lois.

В великом семействе т: е: государстве, коего все члены естественно суть равны, власть политическая, будучи совершенно самопроизвольная в учреждении своего установления, не может быть основана как на условиях, ниже начальник может повелевать другим, как токмо по силе законов.

Les chefs n’ont point de semblable regle, & ne sont réellement tenus envers le peuple qu’à ce qu’ils lui ont promis de faire, & dont il est en droit d’exiger l’exécution.

Начальники же не имеют подобного правила, и действительно не обязаны в разсуждении народа ни чем, кроме того, что они ему обещали, и чего он от них требовать имеет право.

En un mot, les abus sont inévitables & leurs suites funestes dans toute société, où l’intérêt public & les lois n’ont aucune force naturelle, & sont sans cesse attaqués par l’intérêt personnel & les passions du chef & des membres.

Одним словом злоупотребления суть неминуемы, и последствия оных пагубны во всяком обществе, где общественная польза и законы не имеют никакой естественной силы, или безперстанно бывают колеблемы личною выгодою и страстями начальника и членов.

Je prie mes lecteurs de bien distinguer encore l’économie publique dont j’ai à parler, & que j’appelle gouvernement, de l’autorité suprème que j’appelle souveraineté ; distinction qui consiste en ce que l’une a le droit législatif, & oblige en certains cas le corps même de la nation, tandis que l’autre n’a que la puissance exécutrice, & ne peut obliger que les particuliers.

Я прошу моих читателей еще различить тщательно общественную экономию, о которой я говорить буду, и которую я называю правлением, от верховной власти, которую называю самодержавием: разделение состоящее в том, что одно имеет законодательное право, и обязывает в некоторых случаях самый народ вообще; между тем как другое [с. 15] снабдено только исполнительную властию, и не обязывает как только частно.

Le pouvoir souverain représente la tête ; les lois & les coûtumes sont le cerveau, principe des nerfs & siége de l’entendement, de la volonté, & des sens, dont les juges & magistrats sont les organes ; <…> les finances publiques sont le sang qu’une sage économie, en faisant les fonctions du cœur, renvoye distribuer par tout le corps la nourriture & la vie ; les citoyens sont le corps & les membres qui font mouvoir, vivre, & travailler la machine, & qu’on ne sauroit blesser en aucune partie, qu’aussi-tôt l’impression douloureuse ne s’en porte au cerveau, si l’animal est dans un état de santé.

Верховная власть представляет голову; законы и обычаи суть мозг; начало жил и вместилище разума, воли и чувств, которых судии и начальники суть органы. <…> [с. 16]  Государтвенные доходы суть кровь, через которую мудрая Экономия, делая должность сердца, сообщает всем частям тела пищу и жизнь. Граждане суть тело и члены, кои движут и оживляют весь состав, и которых невозможно повредить, ни с одной стороны, не причинив болезненнаго впечатления мозгу, ежели животное находится в здравом состоянии.

Il est important de remarquer que cette regle de justice, sûre par rapport à tous les citoyens, peut être fautive avec les étrangers ; & la raison de ceci est évidente : c’est qu’alors la volonté de l’état, quoique générale par rapport à ses membres, ne l’est plus par rapport aux autres états & à leurs membres, mais devient pour eux une volonté particuliere & individuelle, qui a sa regle de justice dans la loi de nature, ce qui rentre également dans le principe établi : car alors la grande ville du monde devient le corps politique dont la loi de nature est toûjours la volonté générale, & dont les états & peuples divers ne sont que des membres individuels.

Нужно заметить, что сие правило справедливости, верное в разсуждении всех граждан, может быть неверным в разсуждении чужестранцов; и причина сему есть та, что воля государства, хотя всеобщая в разсуждении своих членов, не есть уже всеобщая в разсуждении других государств, и членов их, но делается для них волею частною, которая имеет свое правило справедливости в законе природа, что входит в начало установленное; ибо тогда великий город мира делается телом политическим, коего закон естественный есть всегда волею всеобщею, и коего государства и народы суть члены.

Toute societé politique est composée d’autres sociétés plus petites, de différentes especes dont chacune a ses intérêts & ses maximes ; mais ces sociétés que chacun apperçoit, parce qu’elles ont une forme extérieure & autorisée, ne sont pas les seules qui existent réellement dans l’état ; tous les particuliers qu’un intérêt commun réunit, en composent autant d’autres, permanentes ou passageres, dont la force n’est pas moins réelle pour être moins apparente, & dont les divers rapports bien observés font la véritable connoissance des mœurs.

Всякое политическое общество сложено из других менших обществ различнаго рода; и из коих каждое имеет свои выгоды [с. 20] и свои правила; но сии общества не суть единыя, кои существуют подлинно в государстве: все частные люди, общею выгодою соединяемые, составляют столько же других обществ твердых, или скоро разрываемых, коих различныя отношения составляют истинное познание нравов.

Tel peut être prêtre dévot, ou brave soldat, ou patricien zélé, & mauvais citoyen.

Иной может быть набожным священником, или храбрым воином, или ревностным вельможею и худым гражданином.

Il est vrai que les sociétés particulieres étant toûjours subordonnées à celles qui les contiennent, on doit obéir à celle-ci préférablement aux autres, que les devoirs du citoyen vont avant ceux du sénateur, & ceux de l’homme avant ceux du citoyen : mais malheureusement l’intérêt personnel se trouve toûjours en raison inverse du devoir, & augmente à mesure que l’association devient plus étroite & l’engagement moins sacré ; preuve invincible que la volonté la plus générale est aussi toûjours la plus juste, & que la voix du peuple est en effet la voix de Dieu.

Правда, что частныя общества подчинены всегда великому, и что должности гражданина суть предпочтительнее должностей Сенатора, и должности человека суть предпочтительнее должностей гражданина; но понещастию личная выгода всегда бывает противна должности, и увеличивается смотря по тому, как общество зделается тверже и обязательство менее священно; неоспоримый довод, довод, что всеобщая воля есть всегда справедливейшая, и что глас народа есть глас Божий.

<…> parce qu’Athenes n’étoit point en effet une démocratie, mais une aristocratie très-tyrannique, gouvernée par des savans & des orateurs.

<…> Афины не были в самом деле народоначалие, но вельможеначалие, весьма тираническое, управляемое, Мудрецами и Ораторами.

En établissant la volonté générale pour premier principe de l’économie publique & regle fondamentale du gouvernement, je n’ai pas cru nécessaire d’examiner sérieusement si les magistrats appartiennent au peuple ou le peuple aux magistrats, & si dans les affaires publiques on doit consulter le bien de l’état ou celui des chefs.

Положив общую волю за первое правило народной Экономии и за правило правления, я не почитаю за нужное прилежно изследовать, правители ли принадлежат народу, или народ правителям; и в делах общенародных должно ли взирать более на благо государства или на благо начальников.

Il seroit donc à propos de diviser encore l’économie publique en populaire & tyrannique. La premiere est celle de tout état, où regne entre le peuple & les chefs unité d’intérêt & de volonté ; l’autre existera nécessairement par-tout où le gouvernement & le peuple auront des intérêts différens & par conséquent des volontés opposées.

И так нужно еще разделить Экономию общественную на народную и тираническую. Первая есть каждого государства, где между народом и начальниками царствует единообразность пользы и воли; а другая существует необходимо повсюду, где правительство и народ имет разыличныя пользы, и следовательно воли противоположенныя.

Le plus pressant intérêt du chef, de même que son devoir le plus indispensable, est donc de veiller à l’observation des lois dont il est le ministre, & sur lesquelles est fondée toute son autorité.

Самая величайшая польза начальника и первая должность состоит в том, что бы бдеть [с. 32] о наблюдении законов, коих он есть хранитель, и на коих основана вся его власть.

Les citoyens mêmes qui ont bien mérité de la patrie doivent être récompensés par des honneurs & jamais par des priviléges : car la république est à la veille de sa ruine, si-tôt que quelqu’un peut penser qu’il est beau de ne pas obéir aux lois. Mais si jamais la noblesse ou le militaire, ou quelqu’autre ordre de l’état, adoptoit une pareille maxime, tout seroit perdu sans ressource.

Самые граждане оказавшие услугу отечеству, должны быть награждены почестьми, а никогда помянутыми преимуществами: ибо Республика тогда уже приклоняется к своему падению, коль скоро может кто нибудь мыслить, что не повиноваться законам есть похвально. Ежели дворянство, или военнослужащей, или другое какое-нибудь состояние примет таковое правило; то все потеряно без возвраты.

Un imbécille obei peut comme un autre punir les forfaits : le véritable homme d’état sait les prévenir ; c’est sur les volontés encore plus que sur les actions qu’il étend son respectable empire.

Слабоумный, коему повинуются, может также как и другой, показывать злодеяния: истинный государственный человек знает предупреждать оныя; он более еще над волями, нежели над делами распространяет свое почтенное владычество.

Il est certain, du moins, que le plus grand talent des chefs est de déguiser leur pouvoir pour le rendre moins odieux, & de conduire l’état si paisiblement qu’il semble n’avoir pas besoin de conducteurs.

Известно, покрайней мере, что величайшее дарование начальников есть, дабы сокрывать свою власть, что бы сделать оную не столь ненавистно, и управлять государством столь тихо, как будто бы оное в правителях и нужды не имело.

Je conclus donc que comme le premier devoir du législateur est de conformer les lois à la volonté générale, la premiere regle de l’économie publique est que l’administration soit conforme aux lois. C’en sera même assez pour que l’état ne soit pas mal gouverné, si le legislateur a pourvû comme il le devoit à tout ce qu’exigeoient les lieux, le climat, le sol, les mœurs, le voisinage, & tous les rapports particuliers du peuple qu’il avoit à instituer.

И так я заключаю, что как первая должность законодателя есть сообразовать законы всеобщей воле; так первое правило общественной Экономии есть то, что бы правление было сообразно законам. Что бы государство не было управляемо худо; то довольно уже для сего будет, ежели [с. 38] законодатель предусмотрит, как и должен, все то, чего требуют места, климат, свойство земли, нравы, соседство, и все особенныя отношения народа, который просветить ему должно.

À la Chine, le prince a pour maxime constante de donner le tort à ses officiers dans toutes les altercations qui s’élevent entr’eux & le peuple. Le pain est-il cher dans une province ? l’intendant est mis en prison : se fait-il dans une autre une émeute ? le gouverneur est cassé, & chaque mandarin répond sur sa tête de tout le mal qui arrive dans son département. Ce n’est pas qu’on n’examine ensuite l’affaire dans un procès régulier ; mais une longue expérience en a fait prévenir ainsi le jugement. L’on a rarement en cela quelque injustice à réparer ; & l’empereur persuadé que la clameur publique ne s’éleve jamais sans sujet, démêle toujours au-travers des cris séditieux qu’il punit, de justes griefs qu’il redresse.

В Китае государь имеет за постоянное правило обвинять вельмож своих во всех ссорах, бываемых между ими и народом. Если дорог хлеб в какой Губернии, то сажают в тюрму имеющаго надзирание над оным: ежели зделается бунт, то сменяется правитель, и каждый Мандарин ответствует головою за все зло, случающееся в его правлении. Сие не потому, что бы не разбирали по том дела в порядочном суде; [с.41] но долговременной опыт поступать таким образом заставляет. Редко случается в сем какая нибудь несправедливость; и Император уверенный, что вопль народной никогда не произносится без причины, усматривает сквозь сии мятежные крики, истинну и оную возстанавливает.

C’étoit là le grand art des gouvernemens anciens, dans ces tems reculés où les philosophes donnoient des lois aux peuples, & n’employoient leur autorité qu’à les rendre sages & heureux. De-là tant de lois somptuaires, tant de reglemens sur les mœurs, tant de maximes publiques admises ou rejettées avec le plus grand soin. Les tyrans mêmes n’oublioient pas cette importante partie de l’administration, & on les voyoit attentifs à corrompre les mœurs de leurs esclaves avec autant de soin qu’en avoient les magistrats à corriger celles de leurs concitoyens.

В сем-то состояло великое искусство древних правительств, в сии отдаленные времена, когда философы давали законы народам, и употребляли власть свою на учинение только их счастливыми и мудрыми. Оттуда толикое множество законов, учреждений нравов, и общенародных правил принятых или отверженных с величайшим старанием. Самые тираны не забывали сии нужныя части правления; и они старалися повреждать нравы своих рабов [с. 44] с толиким же тщанием, с каковым судьи исправляют нравы своих сограждан.

C’est alors qu’il faut recourir à toutes les petites & méprisables ruses qu’ils appellent maximes d’état, & mystères du cabinet.

Тогда то надлежит прибегать ко всем малым презрительным хитростям, которые называются у них государственными правилами и таинствами кабинета.

Mais quand les citoyens aiment leur devoir, & que les dépositaires de l’autorité publique s’appliquent sincérement à nourrir cet amour par leur exemple & par leurs soins, toutes les difficultés s’évanoüissent, l’administration prend une facilité qui la dispense de cet art ténébreux dont la noirceur fait tout le mystere. Ces esprits vastes, si dangereux & si admirés, tous ces grands ministres dont la gloire se confond avec les malheurs du peuple, ne sont plus regrettés : les mœurs publiques suppléent au génie des chefs ; & plus la vertu regne, moins les talens sont nécessaires. L’ambition même est mieux servie par le devoir que par l’usurpation : le peuple convaincu que ses chefs ne travaillent qu’à faire son bonheur, les dispense par sa déférence de travailler à affermir leur pouvoir ; & l’histoire nous montre en mille endroits que l’autorité qu’il accorde à ceux qu’il aime & dont il est aimé, est cent fois plus absolue que toute la tyrannie des usurpateurs. Ceci ne signifie pas que le gouvernement doive craindre d’user de son pouvoir, mais qu’il n’en doit user que d’une maniere légitime.

Но когда граждане любят свою должность, и когда блюстители народной власти чистосердечно стараютсь питать сию любовь [с. 50]  своими примерами, и своими попечениями; тогда все затруднения исчезают, правление воспринимает некую удобность, которая избавляет оное от сего мрачнаго искуства, коего темность составляет всю его тайну. Сии великие умы стольже опасные, сколько удивительные, все сии великие Министры, коих слава соединена в нещастиями народов, уже более не сожалетельны: народные нравы заменяют разум начальников, и чем более добродетель царствует, тем менее нужны дарования. Само честолюбие, лучше бывает заслуживаемо должностию, нежели похищением: народ будучи убежден, что начальники их [с. 52] трудятся составлять их счастие, избавляют их труда укреплять могущество их; и история показывает нам на многих местах, что власть, порученная народом тем, которых он любит, и которыми он любим взаимно, есть во стократ не ограниченнее, нежели все тиранство похитителей. Сие не значит, что бы правительство перестало употреблять власть свою; но что оно долженствует употреблять оную образом законным.

Osons opposer Socrate même à Caton : l’un étoit plus philosophe, & l’autre plus citoyen. Athenes étoit déja perdue, & Socrate n’avoit plus de patrie que le monde entier : Caton porta toujours la sienne au fond de son cœur ; il ne vivoit que pour elle & ne put lui survivre. <…> L’un instruit quelques particuliers, combat les sophistes, & meurt pour la vérité : l’autre défend l’état, la liberté, les lois contre les conquérans du monde, & quitte enfin la terre quand il n’y voit plus de patrie à servir. 

Дерзнем противоположить Сократа самаго Катону: один был больше философ, а другой больше гражданин. Афины были уже потеряны, [с. 57] и Сократ кроме целаго света не имел никакого отечества. Катон носил всегда свое отечество внутри сердца своего: он жил только для него, и не мог после его в живых остаться. <…> Один наставляет некоторых частных людей спорить с Софистами, и умирает за истину: другой защищает государство, вольность, законы против завоевателей мира, и оставляет наконец жизнь, когда уже не может служить более отечеству.

Voulons-nous que les peuples soient vertueux ? commençons donc par leur faire aimer la patrie : mais comment l’aimeront-ils, si la patrie n’est rien de plus pour eux que pour des étrangers, & qu’elle ne leur accorde que ce qu’elle ne peut refuser à personne ? Ce seroit bien pis s’ils n’y joüissoient pas même de la sûreté civile, & que leurs biens, leur vie ou leur liberté fussent à la discrétion des hommes puissans, sans qu’il leur fût possible ou permis d’oser reclamer les lois. Alors soûmis aux devoirs de l’état civil, sans joüir même des droits de l’état de nature & sans pouvoir employer leurs forces pour se défendre, ils seroient par conséquent dans la pire condition où se puissent trouver des hommes libres, & le mot de patrie ne pourroit avoir pour eux qu’un sens odieux ou ridicule.

И так если хотим, что бы народы были добродетельны, то начнем сие внушением им любви к отечеству; но как они любить его будут, если отечество [с. 59] для них то же есть, что и для чужестранцов, и дарует им только то, в чем никому отказать не может? еще было бы хуже, когда бы они не могли наслаждаться даже гражданскою безопасностию, и когда бы имение их, их жизнь, или свобода были во власти людей сильных, так что бы и не можно было им или не позволено прибегать к законам.  Тогда будучи подчинены должностям правительства гражданскаго, не наслаждаясь даже правилами естественнаго правительства, и не будучи в состоянии употребить сил своих к своему защищению, они следственно были бы в худшем состоянии, в каком свободные люди находиться могли бы, слово отечество не имело бы для них инаго знаменования кроме ненавистнаго или смешнаго.

La sureté particuliere est tellement liée avec la confédération publique, que sans les égards que l’on doit à la foiblesse humaine, cette convention seroit dissoute par le droit, s’il périssoit dans l’état un seul citoyen qu’on eût pû secourir ; si l’on en retenoit à tort un seul en prison, & s’il se perdoit un seul procès avec une injustice évidente : car les conventions fondamentales étant enfreintes, on ne voit plus quel droit ni quel intérêt pourroit maintenir le peuple dans l’union sociale, à moins qu’il n’y fût retenu par la seule force qui fait la dissolution de l’état civil.

Частная безопасность есть так связана с общим договором, что ни приняв в разсуждение слабости человеческой, договор сей разрушился бы по праву, еслиб погиб в обществе один гражданин, коему помочь [c. 61] можно было, если бы кого нибудь неправедно содержали в темнице, и если бы кто потерял дело свое при видимой справедливости; ибо когда главные договоры будут нарушены, тогда не видно, какое право или какая выгода может содержать народ в общежительственном согласии: разве он будет воздержан единою силою, которая составляет разрыв гражданскаго общества.

La patrie ne peut subsister sans la liberté, ni la liberté sans la vertu, ni la vertu sans les citoyens : vous aurez tout si vous formez des citoyens ; sans cela vous n’aurez que de méchans esclaves, à commencer par les chefs de l’état.

Отечество не может стоять без вольности ниже вольность без добродетели; а добродетель без граждан: вы все зделаете; ежели исправите граждан: без сего вы будете иметь только злонравных невольников, начиная с самых начальников государства.

Non-seulement la Philosophie démontre la possibilité de ces nouvelles directions, mais l’Histoire en fournit mille exemples éclatans : s’ils sont si rares parmi nous, c’est que personne ne se soucie qu’il y ait des citoyens, & qu’on s’avise encore moins de s’y prendre assez-tôt pour les former.

Не только философия доказывает [с. 75] возможность сих новых учреждений, но история представляет тысячу примеров: ежели столь редки между нами, то сие по тому, что ни кто не заботится, что бы были добрые граждане, и еще менее почеться о благовременном образовании их.

Que si l’autorité publique en prenant la place des peres, & se chargeant de cette importante fonction, acquiert leurs droits en remplissant leurs devoirs, ils ont d’au tant moins sujet de s’en plaindre, qu’à cet égard ils ne font proprement que changer de nom, & qu’ils auront en commun, sous le nom de citoyens, la même autorité sur leurs enfans qu’ils exerçoient séparément sous le nom de peres, & n’en seront pas moins obéis en parlant au nom de la loi, qu’ils l’étoient en parlant au nom de la nature. L’éducation publique sous des regles prescrites par le gouvernement, & sous des magistrats établis par le souverain, est donc une des maximes fondamentales du gouvernement populaire ou légitime.

Ежели общественная власть, заступая место родителей и воспримая на себя сию толь важную должность, приобретает права их чрез исполнение должностей их, то она тем менее имеет причину жаловаться, что в сем разсуждении переменяют они токмо имя, и что будут [с.78] иметь вообще, под именем граждан, тую же власть над своими детьми, какую имели раздельно под именем родителей, и не менее увидят повиновения, говоря именем закона, как бы видели онаго, говоря именем природы. Народное воспитание, по правилам предписанным от правительства и под смотрением начальников, от государя установленных, есть одно из славных положений правления народнаго или законнаго.

Il est certain que le droit de propriété est le plus sacré de tous les droits des citoyens, & plus important à certains égards que la liberté même ; soit parce qu’il tient de plus près à la conservation de la vie ; soit parce que les biens étant plus faciles à usurper & plus pénibles à défendre que la personne, on doit plus respecter ce qui se peut ravir plus aisément ; soit enfin parce que la propriété est le vrai fondement de la société civile, & le vrai garant des engagemens des citoyens : car si les biens ne répondoient pas des personnes, rien ne seroit si facile que d’éluder ses devoirs & de se moquer des lois.

Известно, что право собственности есть самое священнейшее из всех прав гражданских, и важнейшее по некоторым причинам, нежели самая вольность; или потому оно ближе относится к сохранению жизни; или для [с. 83]  того, что как имущества бывают удобнее похищаемы, и труднее защищаемы, нежели жизнь, надлежит более почитать то, что может быть отнято удобнее; или на конец по сему, что собственность есть истинным основанием общества гражданского, и истинным споручником обязательства граждан; ибо если бы имущества не ответствовали за людей, то ничего не было бы легче, как пренебрегать свои должности, и смеяться над законами.

La premiere chose que doit faire, après l’établissement des lois, l’instituteur d’une république, c’est de trouver un fonds suffisant pour l’entretien des magistrats & autres officiers, & pour toutes les dépenses publiques. Ce fonds s’appelle ærarium ou fisc, s’il est en argent ; domaine public, s’il est en terres, & ce dernier est de beaucoup préférable à l’autre, par des raisons faciles à voir.

Первый предмет учредителя Республики по установлении законов состоит в том, что бы найти достаточное средство, для содержания судей и других служебников, и для всех общественных издержек. Сие средство называется казною, ежели состоит в деньгах: общественными владениями, ежели в землях; и сии последния гораздо преимущественнее первой по довольно ясным причинам.

Je crois que de cette grande maxime bien établie, découloient les prodiges des gouvernemens anciens, qui faisoient plus avec leur parsimonie, que les nôtres avec tous leurs thrésors ; & c’est peut-être de-là qu’est dérivée l’acception vulgaire du mot d’économie, qui s’entend plûtôt du sage ménagement de ce qu’on a, que des moyens d’acquérir ce que l’on n’a pas.

Я думаю, что из сего великого правила проистекали чудеса древних правительств, которыя производили более с бережливостью своею, нежели нынешния со всеми своими сокровищами: и от сего то, может быть, взято простое знаменование слова Економии, которая означает более мудрое управление того, что имеем, нежели средства приобретать то, чего не имеем.

Il faut se ressouvenir ici que le fondement du pacte social est la propriété ; & sa premiere condition, que chacun soit maintenu dans la paisible joüissance de ce qui lui appartient. Il est vrai que par le même traité chacun s’oblige, au moins tacitement, à se cottiser dans les besoins publics ; mais cet engagement ne pouvant nuire à la loi fondamentale, & supposant l’évidence du besoin reconnue par les contribuables, on voit que pour être légitime, cette cottisation doit être volontaire, non d’une volonté particuliere, comme s’il étoit nécessaire d’avoir le consentement de chaque citoyen, & qu’il ne dût fournir que ce qu’il lui plaît, ce qui seroit directement contre l’esprit de la confédération, mais d’une volonté générale, à la pluralité des voix, & sur un tarif proportionnel qui ne laisse rien d’arbitraire à l’imposition.

Надлежит здесь припомнить, что основанием общественного договора есть собственность; и первым онаго условием есть то, чтобы каждый содержан в спокойном обладании того, что ему принадлежит. Правда, что по сему же самому договору каждый [с. 109]  обязывается, по крайней мере в молчании, помогать общественным нуждам; но как сие обязательство не может вредить основательному закону, и при том явствует необходимость сего, то и видно, что таковое воспоможение, дабы одному быть законным, долженствует быть добровольно, не по воле частное т. е. будто бы нужно было иметь согласие каждаго гражданина, и будто бы он должен давать то, что сам за благо разсудит; сие было бы противно свойству общаго договора; но по всеобщей воле, по большинству голосов, и по соразмерному ращету, который бы ничего не оставлял самопроизвольнаго в налогах.

Cette vérité, que les impôts ne peuvent être établis légitimement que du consentement du peuple ou de ses représentans, a été reconnue généralement de tous les philosophes & jurisconsultes qui se sont acquis quelque réputation dans les matieres de droit politique, sans excepter Bodin même.

Сия истина, что налоги не могут быть законными, как разве с согласия народа или его поверенных, признаки вообще от всех мудрецов и законоискусников, кои снискали себе некую славу в знании прав политических, не исключая и самого Бодина.

Les contributions qui se levent sur le peuple sont de deux sortes ; les unes réelles, qui se perçoivent sur les choses ; les autres personnelles, qui se payent par tête. On donne aux unes & aux autres les noms d’impôts ou de subsides : quand le peuple fixe la somme qu’il accorde, elle s’appelle subside ; quand il accorde tout le produit d’une taxe, alors c’est un impôt. On trouve dans le livre de l’esprit des lois, que l’imposition par tête est plus propre à la servitude, & la taxe réelle plus convenable à la liberté. Cela seroit incontestable, si les contingens par tête étoient égaux ; car il n’y auroit rien de plus disproportionne qu’une pareille taxe, & c’est sur-tout dans les proportions exactement observées, que consiste l’esprit de la liberté.

Сборы, получаемые с народа, суть двоякие; одни вещественные, которые берутся с вещей; другие личные, кои платятся по головно. Мы находим в книге разум законов. Что поголовный налог более приличествует рабству, а сбор с вещей сходственнее с вольностию. Сие было бы неоспоримо, ежели бы платящие все равны, ибо в точном наблюдении соразмерностей состоит наипаче вольность.