Voilà [l]es habits de sept conditions differentes pour les hommes libres. Tous les esclaves seront vêtus de gris brun. Ainsi sans aucune dépense, chacun sera distingué suivant sa condition <...>.
Се одеяние седми разных чинов людей свободных, а невольником всем дай гвоздишной цвет, без всяких убытков всяк будет по своему чину отменен.
Il y a des exceptions hors de Panégyrique, et surtout lorsqu’elle défend [p. 42] la Patrie, parce qu’alors tout homme libre qui est né avec quelque talent s’anime de cet esprit qui agitoit Cicéron et Démosthène.
Поляки составляют таким образом похвальные только речи, а особливо когда защищают отечество, поелику в таком случае, всякий вольный человек, родившийся на свете хотя с малою способностию к красноречию, оживляется самим тем духом, который действовал мыслями Цицерона и [с. 38] Демосфена.
Un concours de différentes causes avoit préparé de loin cette longue révolution, & facilité le succès des nations qui envahirent l’Empire. La république romaine avoit conquis le monde par la sagesse de ses maximes de gouvernement & par la sévérité de sa discipline militaire. Sous le regne des empereurs, les anciennes maximes furent négligées ou méprisées, & la discipline se relâcha par degrés. Les armées romaines, dans le quatrieme & le cinquieme siecles, n’avoient presque plus aucune ressemblance avec ces invincibles légions, qui enchaînoient par-tout la victoire sur leurs pas. Ces hommes libres, à qui [p. 9] l’amour seul de la gloire ou de la patrie mettoit auparavant les armes à la main, étoient remplacés par des sujets & des barbares qu’on enrôloit par force ou pour de l’argent.
Многия различныя причины приготовляли издалека сию великую перемену, и способствовали успехам тех народов, которые завладели империею. Римское общенародие покорило свет своими мудрыми узаконениями правления и строгостию воинскаго порядка. При владении Императоров древния узаконения были пренебрегаемы или презираемы, а военный порядок постепенно приходил в ослабление. Римския войска в четвертом и в пятом веках почти никакого не имели подобия с теми непобедимыми полками, которые влекли за собою повсюду победу. Те вольные люди, которым одна любовь ко славе или к отечеству влагала прежде в руки оружие, заменяемы были подданными и варварами, которых набирали или силою, или за деньги.
Lorsque des peuples soumis au despotisme deviennent conquérans, leurs conquétes ne servent qu’à étendre le pouvoir & le domaine du despote ; mais des armées composées d’hommes libres veulent conquérir pour elles-mêmes, non pour leurs chefs <...>.
Когда подчиненные самовластному правлению народы делаются победителями, то их победы не к иному чему служат, как к распространению власти и владения самовластнаго государя; но состоящия из вольных людей войска желают побеждать для себя самих, а не для своих начальников.
Auguste <…> résolut <…> de retenir toujours la souveraine puissance; mais sans prendre le titre de Roy si odieux dans une Republique. Il rejetta par la même raison celui de Dictateur perpetuel qui avoit coûté la vie à son grand oncle, & il se contenta de la qualité ordinaire d’Empereur, que les [p. 424] soldats pendant le tems de la Republique donnoient aux Generaux victorieux, & qu’il ne prit que pour accoûtumer les Romains sous un nom connu, à une autorité nouvelle & jusqu’alors inconnuë. Il conserva en même tems toutes les charges & les dignitez de l’Etat. <…> quoique dans le fond ces differentes dignitez dépendissent d’une puissance superieure qui les faisoit agir suivant ses vûës & ses interêts. <…> [p. 425] Ce Prince par une conduite si habile, accoûtuma insensiblement des hommes libres à la servitude, & rendit une Monarchie nouvelle, supportable à d’anciens Republicains.
Август <…> вознамерился удержать на всегда Самодержавную власть, но не принимая имени Царя, нетерпимаго в Республике. Он отверг для сей же причины и имя всегдашняго Диктатора, которое было причиною смерти его деда, а удовольствовался обыкновенным названием Императора, которое [с. 534] воины во времена Республики давали победоносным Полководцам, и которое он взял в том виде чтоб приучить Римлян, под известным именем, к новому и неизвестному до толе Властительству. Он оставил при том все Чины и Достоинствы Государственные. <…> хотя в сущности сии разныя Достоинствы зависели от единаго вышняго Властительства, которое действовало ими по своим видам и пользе. <…> [с. 535] Сей Государь, толь искусным [с. 536] правлением, приучил непринужденно вольных людей к рабству, и соделал новую Монархию, сносную бывшим Республиканам.
Par une suite de cet esprit de liberté & d’indépendance personnelle, que les Germains conserverent même après qu’ils furent unis en société, ils resserrerent la jurisdiction personnelle de leurs [p. 19] magistrats dans des limites très-étroites ; ils se réserverent & exercerent tous les droits de la vengeance personnelle ; le magistrat n’avoit le pouvoir ni d’emprisonner un homme libre, ni de lui infliger aucune peine corporelle.
Посредством сего духа вольности и личной независимости, которую Германцы сохраняли так же и после соединения их в сообщество, они заключили личное судоправление своих правительств в весьма тесные пределы; себе предоставили и употребляли все права личнаго мщения; правительство не имело власти ни заключать в темницу свободнаго человека, ни осуждать его к какому либо телесному наказанию.
Ainsi, le terme d’homme-libre se prend communément dans un sens opposé à celui de vassal, vassus ou vassallus ; le premier désigne un propriétaire allodial, & l’autre celui qui releve d’un seigneur. Ces hommes libres étoient obligés de servir l’Etat ; cette obligation étoit si sacrée, qu’il leur étoit défendu d’entrer dans les ordres ecclésiastiques, à moins qu’ils n’en eussent obtenu le consentement du prince.
Таким образом слово свободный человек вообще берется в противуполагаемом смысле слову зависящий vassus или vasallus, первое означает [с. 44] жребием приобретающаго владетеля, а другое от владельца зависящаго. Сии свободные люди обязаны были служить государству; и сие обязательство толь было священное, что им возбранялося вступать в духовные чины, не получа на то согласия от государя.
Il y avoit dans les villes d’Allemagne des habitans de trois différentes classes : les nobles, familiae ; les citoyens ou hommes libres, liberi ; les artisans qui étoient esclaves, homines proprii. <…> Henri V, qui commença son regne l’an 1106, affranchit les artisans esclaves qui habitoient dans les villes <…>. Les villes d’Allemagne acquirent plus tard que celles de France la liberté ; mais elles étendirent leurs priviléges beaucoup plus loin. Toutes les villes impériales & libres, dont le nombre est considérable, acquirent en entier le titre d’immédiates, terme qui, dans la jurisprudence Germanique, désigne qu’elles étoient sujettes de l’empire seul, & qu’elles possédoient dans leur district tous les droits d’une souveraineté parfaite & indépendante
В Германских городах жители разделялися на три разные рода: на дворян, familiae; граждан или людей свободных, liberi, ремесленников, которые были невольники, homines proprii. <…> Генрих V, который начал государствовать в 1106 году, отпустил на свободу тех ремесленных рабов, которые жили в городах <…>. Хотя Германские города приобрели свободу позже нежели Француские; однако они гораздо далее распространили свои преимущества. Все имперские и свободные города, число которых не малое, прозваны были непосредственными, которое слово в Германском законоискустве означает, что зависели оные от одной только империи, и пользовалися в своем уезде всеми правами совершенной и независящей власти.
Voulons-nous que les peuples soient vertueux ? commençons donc par leur faire aimer la patrie : mais comment l’aimeront-ils, si la patrie n’est rien de plus pour eux que pour des étrangers, & qu’elle ne leur accorde que ce qu’elle ne peut refuser à personne ? Ce seroit bien pis s’ils n’y joüissoient pas même de la sûreté civile, & que leurs biens, leur vie ou leur liberté fussent à la discrétion des hommes puissans, sans qu’il leur fût possible ou permis d’oser reclamer les lois. Alors soûmis aux devoirs de l’état civil, sans joüir même des droits de l’état de nature & sans pouvoir employer leurs forces pour se défendre, ils seroient par conséquent dans la pire condition où se puissent trouver des hommes libres, & le mot de patrie ne pourroit avoir pour eux qu’un sens odieux ou ridicule.
И так если хотим, что бы народы были добродетельны, то начнем сие внушением им любви к отечеству; но как они любить его будут, если отечество [с. 59] для них то же есть, что и для чужестранцов, и дарует им только то, в чем никому отказать не может? еще было бы хуже, когда бы они не могли наслаждаться даже гражданскою безопасностию, и когда бы имение их, их жизнь, или свобода были во власти людей сильных, так что бы и не можно было им или не позволено прибегать к законам. Тогда будучи подчинены должностям правительства гражданскаго, не наслаждаясь даже правилами естественнаго правительства, и не будучи в состоянии употребить сил своих к своему защищению, они следственно были бы в худшем состоянии, в каком свободные люди находиться могли бы, слово отечество не имело бы для них инаго знаменования кроме ненавистнаго или смешнаго.