Moscovia è propriamente una sola delle molte Provincie, che compongono l’Imperio Russiano; quella appunto, che vien bagnata dal fiume Mosca, da cui prende il suo nome la Città, Capitale di quella Provincia, e di tutta la Monarchìa. Comunemente però sotto il nome di Moscovia intendesi tutto quell tratto die Paece, che e sotto l’ubbidienza del Czar, il qual paese nomasi anche Russia bianca, a causa delle nevi, che lo cuoprono la maggior parte dell’ anno; e Russia Grande a causa della sua estensione, essendo la più vasta regione dell’ Europa.
Москва, свойственно приемлемая, един есть из многих городов, сочиняющих Российское государство, то есть оное, подле котораго течет Москва река, от которой и именование свое приемлет град Москва. Она есть и стольный город оной губернии и всея России. Обще же приемлемая разумеется под именем Москвы все место, находящееся под владением и подданством ИМПЕРАТОРСКИМ, которое называется еще и Белая Россия, по снегов ради большую часть в году оное покрывающим. Называется еще Великая Россия за обширность ея и величество, потому что она наипространейшее государство в Европе.
Die Kayserlichen Hof-Bedienten waren alle von Adel. Die Leib-Guarden bestunden theils aus dem Adel, theils aus dem Pöbel <...>.
Императорские придворные служители были все из шляхетства. Телохранители состояли отчасти из шляхетства, а отчасти из простаго народа <...>.
Une de ses premières lois renferme la maxime la plus digne des vrais monarques : La majesté souverain, dit-il, se fait honneur, en se reconnoissant soumise aux lois. La puissance des lois est le fondement de la nôtre. Il y a plus de grandeur à leur obéir qu’à commander seul sans elles. “C’est, dit M. le Beau plus grande leçon qu’un souverain ait jamais faite à ses pareils”.
On trouve vers le même temps une loi de Théodose II, qui n’annonce pas à beaucoup près tant de sagesse. Il défend, comme crime de lèse-majesté, non-seulement de porter des étoffes de la teinture des ornemens impériaux, mais d’en garder chez soi. C’est-là qu’on reconnoît le despotisme.
Один из первейших законов его заключает правило достойнейшее истинных монархов: самодержавное величество, говорит он, делает честь, когда признает себя подверженным законам. Сила законов есть основание нашего могущества. Более величества в повиновении им, нежели в начальствовании без них. Се самое, говорит г. ле-Бо, величайшее наставление, какое токмо давал самодержавец равным себе.
Около сего же времени сыскали некоторой Феодосиевой закон, которой не возвещает такой мудрости. Он запрещает, яко преступление оскорбления величества, не токмо носить штофы с вышитыми императорскими украшениями, но и хранить у себя. В сем видеть можно деспотство.
Миру и[з]вестно есть, како народ ри[м]ски скоро токмо и[з]ряднеишую часть вселение по[д]свое иго по[д]бил, паки похотением неких си[л]ных гра[ж]дан в брань гра[ж]данскую или ме[ж]доусобную пове[р]ну[л]ся ио[т]туду по[д] единовладете[л]ство пришел, обаче август мона[р]х и римскои фундато[р] яко помощию вои[н]скою области искал (л. 11 об.) тако чрез их же оную себе сохранити удобно ра[з]смотревал,о[т]куду хоть около многих ца[р]стве[н]ных дел некую вла[с]ть сенатором оставил; обаче тщание овои[н]стве себе самому о[т]делил, ионое своим именем императо[р]ским почтил.
Quemadmodum igitur populus Romanus, postquam nobilissimam orbis terrarum partem iugo suo subiecerat, demum ambitione paucorum praepotentium civium in bella civilia ruerit, & exinde sub unius dominatum pervenerit, in vulgus notum est. Caeterum Augustus, Monarchiae Romanae conditor, uti ope militum Imperium quaesiverat; ita per eosdem idem sibi servandum esse facile perspiciebat. Inde utut circa multa regni negotia nonnulla potestatis species Senatui relicta; curam tamen rei militaris sibi soli seposuit, eamque nomine Imperatorio non obscure prae se tulit.