§19.
Die Gesellschaften der Menschen in dem Stande der natürlichen Freyheit, aus welchen, wie wir in dem vorhergehenden Hauptstücke gezeiget haben, die Republiken nach und nach erwachsen sind, bestehen aus vielen Familien. Diese Familien sind es also auch, aus welchen die Republiken bestehen; und sie sind mithin der erste und hauptsächlichste Grund derselben. Dieser Grund ist demnach von einer großen Wichtigkeit in dem Wesen der Republiken. Es kommt nicht allein die Größe der Republiken darauf an: denn je zahlreicher und je stärker die Familien sind, desto größer wird allemal der Staat; sondern die Beschaffenheiten der Familien machen auch die Beschaffenheit des Staats selbst aus. Man kann sich nicht einfallen lassen, hieran zu zweifeln: denn wie sollte das Ganze nicht seinen Theilen ähnlich seyn. Daher haben alle Umstände der Familien woraus ein Staat bestehet, ihre Größe, ihr Reichthum, ihr Fleiß, ihr häusliches Regiment, ihre Tugenden und Laster, den stärksten und unmittelbarsten Einfluß in den Staat selbst. Wir ziehen hieraus zwey Grundsätze, die in allen Regierungswissenschaften sehr gebrauchet [S. 32] werden müssen; der erste ist: der Zustand der Republik beruhet auf denen Zuständen der einzeln Familien, woraus sie bestehet; und der zweyte ist: alle gründliche Verbesserungen in der Republik müssen in der eigentlichen Quelle, oder in dem ersten Grunde der Republiken, nämlich bey denen einzeln Familien geschehen.
§19.
Общества людей в состоянии естественыя вольности, произведшия, так как мы прежде показали, мало помалу и учрежденныя, состоят из многих родов; и сии роды суть по сему первое и главнейшее оных основание, содержащее в себе великую важность в разсуждении существа народов. Не токмо великость оных зависит от сего; ибо чем многочисленнее и сильнее роды, тем больше бывает такое общество, но и состояние родов сочиняет состоятельство самаго того общества. Не можно и подумать, чтоб о сем уcумниться: ибо как целому не быть подобну своим частям. И потому все обстоятельства родов, составляющих целой народ, великость оных, их богатство и прилежность, домоправительство, добродетели их и пороки имеют наисильнейшее и непосредственнейшее влияние в самое правительство. Из [с. 26] сего выводим мы два начальныя положения, долженствующия во всех правлениях весьма употребляемы быть. Первое есть то, что состояние обществ зависит от состояния одинаких родов; второе, что все основательныя поправления в обществах должны происходить от собственнаго источника, или от перваго обществ основания, то есть от одинаких родов.
Alle diese so verschiednen Schauspiele erhalten unsern Geist in derjenigen Geschäfftigkeit, die gleichsam sein Element ist. Er schließt, vergleicht, urtheilet, bewundert, haßt und liebt, gönnt das Glück den Guten, mißgönnt es den Bösen, erfreut sich, leidet mit der Unschuld, hilft das Laster bestrafen, erstaunt und zittert, ist überall in Erwartung, wird [S. 383] oft in derselben hintergangen, sieht die Sitten so vieler Nationen und ihre Gebräuche, ihr Genie und ihre Fehler, ihre Gesetze und Gottesdienste, ihre Helden und Belohnungen, ihre Weisen und ihre Anstalten, alles dieses sieht er; und überall, (welche hohe Aussicht!) erblickt er die Spuren einer weisen und allmächtigen Vorsehung, welche die Schicksale der Sterblichen im Verborgnen regieret, und sie durch diese Regierung aufmerksam auf ihren Willen machen will.
Все сии столь различныя зрелища содержат наш дух в таком упражнении, которое будто как его стихия. Он заключает, сравнивает, разсуждает, удивляется, ненавидит и любит, желает счастия добрым, не желает его злым, радуется, страждет с невинностию, помогает наказывать порок, изумляется и трепещет, везде есть в ожидании, часто в оном обманывается, видит нравы столь многих народов и их обряды, их природную остроту и их пороки, их законы и богослужения, их героев и их награды, их мудрых, и их приуготовления, все сие видит он; и везде, (какая высокая дально видность!) усматривает он следы Премудраго и Всемогущаго провидения, которое судьбою смертных в сокровенности правит, и чрез сие правление хочет сделать, чтоб они со тщанием разсуждали о его воле.
C’est en les observant, que se forment la prudence & la politique. Rome sera toujours un grand spectacle, où l’on peut voir l’influence nécessaire des vices, des passions, des erreurs, d’un mauvais gouvernement, d’une grandeur excessive ; en un mot, de tout ce qui peut concourir au malheur des particuliers & à la ruine des empires.
Из наблюдения и примечания их получается проницательность и политика. Рим всегда останется великим зрелищем, в котором можно будет видеть необходимое влияние пороков, страстей, заблуждений, худого правления, чрезмерного величества; словом, всего того, что может способствовать к бедствию частных людей и империй.
Il y a encore une autre espece des génies & des caracteres qui paroissent grands à la [p. 11] vue des ignorans, & qui cependant ne sont pas moins éloignés de la véritable grandeur. Ce sont ceux qui par un faux raisonnement la font consister dans le mal qu'ils se donnent a eux mêmes. Il est beau, il est nécessaire & même il est indispensable, quand on veut aspirer au tître de grand homme, de préferer le bien public a son salut particulier. Mais ce seroit agir contre les principes du sens commun, contre les loix de ce que nous devons a nous mêmes, que de vouloir renoncer de gayeté de cœur, par une fausse idée de grandeur, a tous les avantages temporels, dont nous jouissons & dont nous pouvons jouir avec toute la justice possible.
Есть другой род людей одаренных достоинствами, кои кажутся великими только пред непросвещенными, и кои при всем том весма удалены от великости. [С. 18] Таковые имея поврежденный разум, поставляют оную в тех пороках, которыми они сами исполнены. Сколь приятно и сколь нужно, да при том и необходимо для человека желающаго достигнуть имени великаго, предпочитать общественную пользу собственной своей. Тот поступил бы против разума, и против законов предписывающих долг к самим себе, кто бы захотел исполнен будучи ложною мыслию о великости, отречься всех утешений и выгодностей [с. 19] мирских, коими мы наслаждаемся и имеем оными право наслаждаться.
12. Koung-ho. Le fils de Li-ouang, fut reconnu Empereur par les Grands & tous les Ordres de l'Etat la trente huitieme année du regne de son pere […] Mais comme son pere vivoit encore & qu’il s’etoit réfugié à Tché [...] pour eviter de tomber entre les mains de ses sujets rebelles. L'Histoire ne parle point du regne de Koung-ho. Du reste ces deux mots Koung-ho ne font pas un nom d’homme, ils signifient Union de plusieurs, parce que les deux Princes descendant l'un de Tcheou-koung, & l'autre de Tchao-koung, qui etoient Ministres sous Li-ouang, & qui l'avoient fait descendre du trône à cause de ses crimes, gouvernerent sous le nom du jeune Prince son fils, qui etoit alors très-jeune. La cinquante-unieme année de son regne, Li-ouang mourut. Alors les deux Ministres se démirent de toute autorité entre les mains du jeune Prince fils de Li-ouang. Ils le proclamerent de nouveau Empereur & le firent monter sur le trône. C'est celui qui est nommé dans l'Histoire Siuen-ouang. Toutes les années du regne de Koung-ho sont comptées comme etant du regne de Li-ouang.
12. Кунг-Го, сын Ли-Уанга, признан вельможами и всеми государственными чинами Императором на тридесять осьмом году царствования отца своего […] Но как отец его жил еще и после того, удалился в Тше […] дабы не попасть в руки к мятежникам: то Китайская история не упоминает о владычестве Кунг-Гоа; да и слово Кунг-Го не есть имя собственное какому либо лицу, а сложное, значущее соединение многих: ибо два Князя, потомки, один Тшеу-Кунгов, другой Тшао-Кунгов, были государственные деловцы при Ли-Уанге, коего за пороки низвергнули они с престола, и правительствовали оба совокупно чрез время малолетства сына его. По смерти Ли-Уанга сдали законную власть сему его сыну, и провозгласили его Императором под именем в истории Сиуэн-Уaнг. И для того правительство Кунг-Гоа сопричисляется к годам царствования Ли-Уанга.
12. Koung-ho. Le fils de Li-ouang, fut reconnu Empereur par les Grands & tous les Ordres de l'Etat la trente huitieme année du regne de son pere […] Mais comme son pere vivoit encore & qu’il s’etoit réfugié à Tché [...] pour eviter de tomber entre les mains de ses sujets rebelles. L'Histoire ne parle point du regne de Koung-ho. Du reste ces deux mots Koung-ho ne font pas un nom d’homme, ils signifient Union de plusieurs, parce que les deux Princes descendant l'un de Tcheou-koung, & l'autre de Tchao-koung, qui etoient Ministres sous Li-ouang, & qui l'avoient fait descendre du trône à cause de ses crimes, gouvernerent sous le nom du jeune Prince son fils, qui etoit alors très-jeune. La cinquante-unieme année de son regne, Li-ouang mourut. Alors les deux Ministres se démirent de toute autorité entre les mains du jeune Prince fils de Li-ouang. Ils le proclamerent de nouveau Empereur & le firent monter sur le trône. C'est celui qui est nommé dans l'Histoire Siuen-ouang. Toutes les années du regne de Koung-ho sont comptées comme etant du regne de Li-ouang.
12. Кунг-Го, сын Ли-Уанга, признан вельможами и всеми государственными чинами Императором на тридесять осьмом году царствования отца своего […] Но как отец его жил еще и после того, удалился в Тше […] дабы не попасть в руки к мятежникам: то Китайская история не упоминает о владычестве Кунг-Гоа; да и слово Кунг-Го не есть имя собственное какому либо лицу, а сложное, значущее соединение многих: ибо два Князя, потомки, один Тшеу-Кунгов, другой Тшао-Кунгов, были государственные деловцы при Ли-Уанге, коего за пороки низвергнули они с престола, и правительствовали оба совокупно чрез время малолетства сына его. По смерти Ли-Уанга сдали законную власть сему его сыну, и провозгласили его Императором под именем в истории Сиуэн-Уaнг. И для того правительство Кунг-Гоа сопричисляется к годам царствования Ли-Уанга.