Alle diese so verschiednen Schauspiele erhalten unsern Geist in derjenigen Geschäfftigkeit, die gleichsam sein Element ist. Er schließt, vergleicht, urtheilet, bewundert, haßt und liebt, gönnt das Glück den Guten, mißgönnt es den Bösen, erfreut sich, leidet mit der Unschuld, hilft das Laster bestrafen, erstaunt und zittert, ist überall in Erwartung, wird [S. 383] oft in derselben hintergangen, sieht die Sitten so vieler Nationen und ihre Gebräuche, ihr Genie und ihre Fehler, ihre Gesetze und Gottesdienste, ihre Helden und Belohnungen, ihre Weisen und ihre Anstalten, alles dieses sieht er; und überall, (welche hohe Aussicht!) erblickt er die Spuren einer weisen und allmächtigen Vorsehung, welche die Schicksale der Sterblichen im Verborgnen regieret, und sie durch diese Regierung aufmerksam auf ihren Willen machen will.
Все сии столь различныя зрелища содержат наш дух в таком упражнении, которое будто как его стихия. Он заключает, сравнивает, разсуждает, удивляется, ненавидит и любит, желает счастия добрым, не желает его злым, радуется, страждет с невинностию, помогает наказывать порок, изумляется и трепещет, везде есть в ожидании, часто в оном обманывается, видит нравы столь многих народов и их обряды, их природную остроту и их пороки, их законы и богослужения, их героев и их награды, их мудрых, и их приуготовления, все сие видит он; и везде, (какая высокая дально видность!) усматривает он следы Премудраго и Всемогущаго провидения, которое судьбою смертных в сокровенности правит, и чрез сие правление хочет сделать, чтоб они со тщанием разсуждали о его воле.