Es war ohngefehr im hundert ein und sechzigsten Jahr nach der Geburt unseres Erlösers, von der Erbauung der Stadt Rom aber, im neun hundert und vierzehenden, als nach Absterben des Antoninus Pius, der Römische Rath, unsern Marcus Aurelius vermochte, die Regierung auf sich zu nehmen. Er hatte dieselbe nur einen Monath lang geführet, als er die erste Probe beydes seiner Erkäntlichkeit, Gehorsams, Freundschafft, und Ansehens, dadurch blicken ließ, daß, ob er gleich bestimmet war, allein das Regiment zu führen, er dennoch den Lucius Verus, am sechsten Aprill desselben Jahres, zum Mit-Regenten ernennete. Dannenher machte er ihn zum Tribunus, lehte ihm den Nahmen eines Käysers bey, und ließ sich also gefallen, seine Gewalt mit demselben zu theilen.
От рождества Спасителя нашего около ста шестьдесят перьваго, а от создания города Рима в девятьсот четвертом надесять году, весь Римской Сенат по смерти Антонина кроткаго, соправителя и преемника его престола, а своего новаго Цесаря Марка Аврелия [c. 23] к совершенному принятию скипетра, и ко вступлению в действительное правление государства по многократной и неотступной прозьбе с великим трудод [sic] едва убедил.
Марк Аврелий с месяц спустя по принятии Римской державы, перьвой опыт своей благодарности, послушания, и власти чрез сие показал, что хотя один он к державству престола не только уже назначен, но и действительно подтвержден был; однако Луция Веруса в том же году Апреля 6 числа соправителем себе определил; и для того не только Тривуном его учинил, но Цесарем назвал, и в том намерении власть державы и правления своего с ним разделил […].
Leur éducation n’étoit à proprement parler qu’un apprentissage d’obéissance ; le [p. 56] Législateur ayant bien compris, que le moyen le plus sûr d’avoir des citoyens soumis aux Loix & aux Magistrats, ce qui fait le bon ordre & la félicité d’un Etat, étoit d’apprendre aux enfans, dès l’âge le plus tendre, à être parfaitement soumis aux Maîtres.
А воспитание их было, как прямо сказать, не что иное, как наука послушания. Ликург ведая, что нет лучшаго средства к приведению граждан в послушание законам и начальникам, от чего зависит доброй порядок и благополучие государства, [с. 50] как чтоб научить младенцов с самых их нежных лет совершенному повиновению своим учителям.
Si enim nulli fuissent peccatores, nullos futuros neque dominos, neque servos credibile est. Sed quamvis servitus generaliter in mundum intraverit per peccatum : dominationem tamen Principum divini mandati esse ajo. <...> [p. 119] Cum ab ipso Deo Principes ad rerum gubernacula positos esse constet; nostrum esse in omnibus et per omnia illis parere. Nulla enim capitalior reipublicae pestis est, quam obedientiam Principi debitam negare.
Понеже, естьли бы не имелось на каких грешников, то ни властелинов, ни рабов не былоб верно. Но хотя рабство вообще в целой свет ворвалось через грех; власть однакож Государей от божественной воли и определения зависит. <...> поелику известно, что сам Бог к правлению света устроил Государей, то мы обязаны им во всем неотложно повиноваться. Ибо нет зловреднейшей обществу язвы, как должнаго Государю не отдавать послушания.
[…] sur sa tête est ecrit le caractere de vertu, sur ses ailes celui d'obéissance, sur son dos celui de justice, sous son ventre celui de fidélité, sur sa poitrine celui de charité! Il ne paroît que sous le regne des Empereurs qui font fleurir le bon ordre & les loix: il est parlé du fong - hoang dans le Chou-king & le Chi-king [...]
На голове его изображено слово в буквах добродетель, на крыльях послушание, на спине справедливость, на брюхе верность, на груди любовь к ближнему. Являлося сие животное только при Императорах, при которых государство было в порядке и действовали законы. О Фэнг-Гоанге пишется в Шу-Кинге и Ши-Кинге [...]
Ihren Gottesdienst verrichten sie mit grosser Andacht / also daß sie hierunter manchen Christen beschämen / sind auch sehr eiferig vor ihre Religion. Gegen ihren Käyser und ihre Obern bezeugen sie grosse Ehrerbietung und Gehorsam.
Б[о]жественную службу они свою упра[в]ляю[т] с велики[м] страхо[м] и смиренство[м] и в то[м] деле многи[м] хри[с]тиано[м] сты[д]но в свое[м] б[о]гомолии проти[в] их. Против са[л]тана и свои[х] вла[с]тей они ту[р]ки ве[л]ми имею[т] смиренство и послушание со [с]трахо[м].