Es war ohngefehr im hundert ein und sechzigsten Jahr nach der Geburt unseres Erlösers, von der Erbauung der Stadt Rom aber, im neun hundert und vierzehenden, als nach Absterben des Antoninus Pius, der Römische Rath, unsern Marcus Aurelius vermochte, die Regierung auf sich zu nehmen. Er hatte dieselbe nur einen Monath lang geführet, als er die erste Probe beydes seiner Erkäntlichkeit, Gehorsams, Freundschafft, und Ansehens, dadurch blicken ließ, daß, ob er gleich bestimmet war, allein das Regiment zu führen, er dennoch den Lucius Verus, am sechsten Aprill desselben Jahres, zum Mit-Regenten ernennete. Dannenher machte er ihn zum Tribunus, lehte ihm den Nahmen eines Käysers bey, und ließ sich also gefallen, seine Gewalt mit demselben zu theilen.
От рождества Спасителя нашего около ста шестьдесят перьваго, а от создания города Рима в девятьсот четвертом надесять году, весь Римской Сенат по смерти Антонина кроткаго, соправителя и преемника его престола, а своего новаго Цесаря Марка Аврелия [c. 23] к совершенному принятию скипетра, и ко вступлению в действительное правление государства по многократной и неотступной прозьбе с великим трудод [sic] едва убедил.
Марк Аврелий с месяц спустя по принятии Римской державы, перьвой опыт своей благодарности, послушания, и власти чрез сие показал, что хотя один он к державству престола не только уже назначен, но и действительно подтвержден был; однако Луция Веруса в том же году Апреля 6 числа соправителем себе определил; и для того не только Тривуном его учинил, но Цесарем назвал, и в том намерении власть державы и правления своего с ним разделил […].
Nechst eurer Schuldigkeit gegen Gott, rathe ich euch, daß ihr euren König getreu seyn möget: Verkauffet niemahls Ehre umb Verrätherey.
Eine sichere und glückliche Unterthänigkeit ist höher zu schätzen, als eine gefährliche und auffrührische Freyheit. Herrschaft ist der Freyheit gröste Sicherheit, denn gleichwie der Unterthanen Gehorsamb der Fürsten Stärcke, also ist derselbe ihre eigene Sicherheit.
Dannenhero entkräfften die, so die höchste Gewalt schwächen, ihre eigene Sicherheit. Gestattet niemahls, daß die Würde ihrer Person beflecket werde; denn die kräfftigste Art des Ungehorsambs ist diese, daß erstlich der Ruhm ihrer Person beschmitzet, und darauff ihre Macht übern Hauffen geworffen wird.
Gleichwie Auffruhr ein Unkraut von geschwinden Wachsthumb ist, also verwelcket es auch eben so plötzlich; Und der Knotte, welcher in Verrätherey geknüpffet ist, wird durch Argwohn leicht wieder zertrennet.
После должности к Богу, дружески я тебе советую, что бы ты природному своему Государю верен был.
[C. 12] Чести на измену никогда и ни для чего не меняй.
Безопасное и щастливое подданство, лучше всякой страшной и возмутительной вольности. Власть, наибольшая безопасность свободе; ибо как повиновение подданных, главная сила владетеля: так в томже самом послушании, единая сила и безопасность всех подданных состоит. По сему те люди собственную безопасность с благополучием вредят, которые высочайшую власть умаляют. Не только не позволяй, но при случае и живота своего за сие не пощади, чтоб всевысочайшее достоинство Государя твоего не повреждено, а верховная честь священной его персоны, ни от кого и никаким образом не оскорблена была. Главная сила непокоривости в том состоит, чтоб сперьва славе Монаршей персоны ущерб нанести, а потом бы, ежели можно, и силу его опровергнуть; за что последнюю каплю крови своей пролей. Как возмущение скоро родится и ростет: [С.13] так с равною скоростию вянет, сохнет, и исчезает.
333. Счастлив тот Государь, который велик правосудием, и народу за его повиновение доставляет вольность.
Die Gesetze des Staates gebieten uns Gehorsam gegen den Fürsten, und gestatten keine Verbindung, die dieser höchsten Pflicht entgegen ist.
[S. 83] Man muß daher nie der Sklave der Großen seyn; oder man läuft Gefahr, treulos gegen seinen Fürsten zu werden, wenn diese es sind.
Nur zu oft wird die Ehrlichkeit eines Dieners des Königs in das Interesse oder den Stolz eines Großen verwickelt, und der Schwache, an den Banden der Hofkunst geleitet, wird an seinem Fürsten zum Verräther.
Законы государства повелевают нам повиноваться Государю, и не дозволяют быть никакой связи, противоположной сей высочайшей должности.
[C. 97] И так не будь никогда невольником вельмож, а иначе подвергнешь себя опасности сделаться вероломным к Государю своему, когда они суть таковы.
Часто честь слуги Государя вмешивается в интерес или гордость какого нибудь вельможи; и слабый, водимый дворским искуством, делается изменником Государю своему.
Am klügsten thut der, der seinem Herzen so lange gebietet, bis er überzeugt ist, ob der, dem er sich ergeben will, auch selbst ein treuer geprüfter Diener seines Fürsten ist; ob er mit Freundes Wärme an seinem Könige hangt, und nur für ihn lebt: ob er nicht durch seine Gefälligkeiten, durch seine freygebige Freundschaft auf Dienste rechnet, die sich mit dem Gehorsame und den Pflichten des treuen Unterthans nicht vertragen.
Весьма благоразумно делает тот, кто повелевает сердцу своему дотоле, пока уверен бывает, что тот, кому он предаться хочет, есть сам верный и испытанный слуга Государя своего, что он с горячностию друга привязан к Царю своему и живет только для него, и что он при своем благорасположении и свободной дружбе не имеет в виду таких услуг, кои не согласуют с повиновением и должностями верно-подданнаго.
Nach dem, was schon so viele grosse Männer über diesen Gegenstand geschrieben haben, ist es eine ausgemachte Sache, daß nichts den Unterthan von der Treue und dem Gehorsame lossprechen kann, den er seinem rechtmäßigen Fürsten schuldig ist, daß göttliche und menschliche Gesetze den Unterthan zur Unterwürfigkeit gegen seinen Beherrscher verpflichten.
Die dergleichen Empörer zu vertheidigen, und aufrecht erhalten zu wollen vorgeben, sprechen ihnen das Urtheil, und verdammen ihr strafbares Unternehmen.
Сие уже известно и доказано многими великими мужами, о сем предмете писавшими, что верноподданнаго ничто уже разрешить не может от верности и повиновения, коими он обязан Государю своему, и что как Божеские, так и человеческие законы возлагают на него долг приверженности к обладателю своему.
Те, которые думают защитить таковых возмутителей и хотят [с. 107] поддержать свое мнение, произносят на себя суд и осуждают достойное наказания предприятие свое.
Die Aufrechthaltung der bürgerlichen Gesellschaft, das allgemeine Wohl der Völker fodern von jedem
In einem monarchischen Staate ist der Unterthan schuldig, dem Könige seine Ehrfurcht und Gehorsam zu leisten: in einem
Dieses Gesetz leidet keine Ausnahme; ist mit der Erhaltung des
Непоколебимость гражданскаго общества и общественное благо народов требует от каждаго члена государства подчиненности законам онаго.
В Монархическом государстве подданный обязан Государю своему уважением и повиновением: а в Республиках надобно повиноваться начальникам.
Сей закон не терпит никакого исключения. Он существенно сопряжен с сохранением
Ihren Gottesdienst verrichten sie mit grosser Andacht / also daß sie hierunter manchen Christen beschämen / sind auch sehr eiferig vor ihre Religion. Gegen ihren Käyser und ihre Obern bezeugen sie grosse Ehrerbietung und Gehorsam.
Б[о]жественную службу они свою упра[в]ляю[т] с велики[м] страхо[м] и смиренство[м] и в то[м] деле многи[м] хри[с]тиано[м] сты[д]но в свое[м] б[о]гомолии проти[в] их. Против са[л]тана и свои[х] вла[с]тей они ту[р]ки ве[л]ми имею[т] смиренство и послушание со [с]трахо[м].