История славных государей и великих генералов

Cependant les Sénateurs craignant que la Ville qui étoit sans Roi, ne se trouvât exposée à l’insulte de quelques voisins, à qui le puissance de Rome fesoit ombrage, convinrent de confier alternativement à l’un d’entre eux, selon un certain ordre qu’ils établirent, l’autorité & le commandement pendant cinq jours, pendant lesquels il jouïroit de tous les honneurs de la Souveraineté : cette forme de gouvernement dura l’espace d’un an, & fut appelée Interrègne. Le même plan & le même nom se conservèrent depuis pendant la vacance du throne, & même du tems de la République, dans les intervalles qui se trouvoient souvent entre les élections des Magistrats.

Между тем Сенаторы опасаясь, чтоб город Рим, не имея у себя Короля, не был подвержен нападению соседних народов, коих безпокоила Римская сила, согласились поручать власть и правление над государством попеременно, в силу уставленнаго ими некотораго порядка, одному из своего собрания на пять дней, [с. 2] и в продолжении сего времени выбранной в такое достоинство Сенатор мог пользоваться честию и преимуществом полной власти. Сия форма правления продолжалась один год, и названа была междуцарствием, а в следующия времена употребляема она была при таких случаях, когда, в продолжении Королевскаго правления, престол был празден, или когда, в продолжении республиканскаго правления, не было кого из верховных государственных чинов.

Pour peu qu’on fasse d’attention sur l’établissement des Royaumes, en quelque tems & en quelque pays que ce soit, on trouvera que le titre primordial de la Monarchie est le maintien de l’ordre & le soin du bien public. En effet il ne seroit pas possible d’établir l’ordre & la paix, si les hommes vouloient tous être indépendans, & s’ils ne se soumettoient à une autorité, qui leur ôtât une partie de leur liberté pour leur conserver le reste.

Ежели только посмотреть со вниманием на заведение Королевств, в какое бы то ни было время, и в какой ни будь стороне, то найдется, что первоначальной титул Монархии есть не что иное, как содержание порядка в народе, и попечение об общей пользе. И подлинно не льзя было установить порядка и тишины в народах, ежелиб они захотели быть во вся независящими, и ежелиб они не покорялись власти, которая отнимает у них некоторую часть вольности, чтоб соблюсть из нея другую.

Après qu’il eut ainsi pourvu à sa sureté, il s’appliqua à polir & à civiliser les Mèdes, qui ayant accoutumé de vivre à la campagne, & dans des villages, presque sans loix & sans police, avoient contracté une humeur tout-à-fait sauvage.

А как он [Деиоцес] привел себя таким образом в безопасность, то постарался исправить нравы и поступки у Мидийцов, которые живучи в деревнях почти без всяких законов и порядка, навыкли диким нравам.

Cet habile Politique fit ces règlemens pour s’assurer la couronne. Car ayant à faire à des hommes encore féroces, & qui ne se connoissoient pas bien en vrai mérite, il craignit qu’une trop grande familiarité ne lui attirât le mépris, & ne donnât lieu à des complots & à des conspirations contre une autorité naissante, qui ne manque jamais de faire des jaloux & des mécontens. Mais demeurant ainsi caché aux yeux du peuple, & ne se faisant connoitre que par les sages loix qu’il établissoit, & par l’exacte justice qu’il se piquoit de rendre à chacun, il s’attiroit le respect & l’estime de ses sujets.

Сей искусной политик [Деиоцес] зделал такия учреждения, для удержания при себе Королевской власти. Он имел дело с людьми грубыми и дикими, которые не знали в чем состоит прямое достоинство; и для того опасался он, чтоб снисходительное его обхождение не привлекло на него презрения, и не подало бы причины к бунтам противу начинающейся его власти, которая никогда от зависти и неудовольствия свободна быть не может; а пребывая таким образом скрыт от народных глаз, и оказывая себя пред ним чрез установление мудрых законов, и чрез делание всякому точной справедливости, доставлял себе почтение и уважение от своих подданных.

De tous les nouveaux établissemens de Lycurgue, le plus grand & le plus considérable fut celui du Sénat, lequel, comme dit Platon, tempérant la puissance trop absolue des Rois, par une autorité égale à la leur, fut la principale cause du salut de cet Etat. Car au lieu qu’auparavant il étoit toujours chancelant, & qu’il penchoit tantôt vers la tyrannie par la violence des Rois; tantôt vers la Démocratie par le pouvoir trop absolu du Peuple, ce Sénat lui servit comme d’un contrepoids, qui le maintint dans l’équilibre <...>.

Из всех новых учреждений Ликурговых самое большее и важнейшее было учреждение Сената, которой, как говорит Платон, умерял великую Королевскую силу, властию своею равною Королевской власти, и был причиною благополучнаго состояния сего государства, потому что вместо того, как прежде оно всегда колебалось, и клонилось то к Тираннии, по жестокости Королей, то к Демократии, по великой силе народа, а Сенат сей служил вместо равновесия между Королем и народом.

Pour bannir donc l’insolence, l’envie, la fraude, le luxe & deux autres maladies du Gouvernement, encore plus anciennes & plus grandes que celles là, je veux dire l’indigence & les richesses excessives, il persuada à tous les citoïens de remettre leurs terres en commun & d’en faire un nouveau partage, pour vivre ensemble dans une parfaite égalité ; ne donnant les prééminences & les honneurs qu’à la Vertu & au mérite.

И так он [Ликург], для искоренения своевольства, ненависти, обману, роскоши и других двух пороков правления, больших и давнейших от прежних, то есть великаго убожества и излишняго богатства, присоветовал всем гражданам отдать свои земли в общество, и зделать из них новое разделение, чтоб чрез то народ мог жить в совершенном равенстве, не делая преимущества и чести, как только добродетели и достоинству.

Leur éducation n’étoit à proprement parler qu’un apprentissage d’obéissance ; le [p. 56] Législateur ayant bien compris, que le moyen le plus sûr d’avoir des citoyens soumis aux Loix & aux Magistrats, ce qui fait le bon ordre & la félicité d’un Etat, étoit d’apprendre aux enfans, dès l’âge le plus tendre, à être parfaitement soumis aux Maîtres.

А воспитание их было, как прямо сказать, не что иное, как наука послушания. Ликург ведая, что нет лучшаго средства к приведению граждан в послушание законам и начальникам, от чего зависит доброй порядок и благополучие государства, [с. 50] как чтоб научить младенцов с самых их нежных лет совершенному повиновению своим учителям.

Mais cependant, comme tout se décidoit dans ces Assemblées à la pluralité des voix, & que les suffrages se comptoient par tête, les Plébéïens l’emportoient toujours sur le Sénat & les Patriciens, ensorte qu’ils formoient ordinairement le résultat des délibérations, par préférence au Sénat & aux Nobles. Servius Tullius, Prince tout Républicain, malgré sa dignité de Roi, & qui ne pouvoit pourtant souffrir que le Gouvernement dépendît souvent de la plus vile populace, résolut de faire passer toute l’autorité dans [p. 109] le Corps de la Noblesse, & des Patriciens, où il espéroit trouver des vues plus justes & moins d’entêtement.

Но как в сих собраниях все дела решились по большинству голосов, кои щитались поголовно, то для того простолюдины всегда преимуществовали перед Сенаторами и другими вельможами, так что окончание дел происходило обыкновенно, больше по разсуждению простых людей, нежели по благоизобретению Сената и дворянства. Сервий Туллий хотя и был в прочем наполнен республиканскими мысльми, но не хотех сносить того, чтоб правление государственных дел зависело от воли простаго народа; и для того вознамерился перенесть всю власть в общество вельмож и дворян, от коих он [с. 100] надеялся лучшаго провидения, и справедливейших мнений.

Pour ce qui est d’Aristide, c’étoit, à proprement parler, l’homme de la République. Pourvû qu’elle fût bien servie, il lui importoit peu par qui elle le fût.

А что касается до Аристида, то он, как прямо сказать, был человек самой республиканской. Ему не было нужды в том, кто бы ни служил республике, толькоб приносил ей пользу.

De toutes les Vertus d’Aristide, dit Plutarque, la plus connue, & celle qui se fit le plus sentir, fut sa justice ; parce que c’est la Vertu dont l’usage est le plus continuel, dont les fruits se répandent sur un plus grand nombre de personnes, & qui est comme le fondement & l’ame de tout emploi & de toute administration publique. De là vint que, quoique pauvre & du simple peuple, il mérita le surnom de Juste : surnom véritablement royal, ou pour mieux dire véritablement divin, mais que les Princes & les Grands n’ambitionnent guères, parce qu’ils n’en connoissent pas la beauté & l’excellence.

Из всех добродетелей Аристидовых, говорит Плутарх, самая важная и самая славная была его справедливость, потому что плодами ея пользоваться могли многие люди, и что она почесться может за основание и существо всех публичных чинов; и от того произошло, что Аристид хотя был убог, и от простонароднаго произхождения, однако заслужил себе наименование справедливаго, наименование самое Королевское, или лучше сказать самое божие. Государи и вельможи не стараются о приобретении сего имени, не ведая его доброты и преимущества.

Ce qu’il avoit prévu ne manqua pas d’arriver : & ce furent ces peuples mêmes qui, à leurs propres fraix & dépens se donnèrent des Maîtres; & de compagnons & d’Alliés qu’ils étoient, devinrent, en quelque sorte, sujets & tributaires des Athéniens.

В самом действии исполнилось то, что он [Цимон] предвидел. Самые сии народы, собственным своим иждивением и деньгами, купили себе господ, и из товарищей и союзников, как то они были прежде, зделались некоторым образом подданными Афинейцам.

<...> au lieu que ces ouvrages, construits pour l’utilité publique lui appartiennent en quelque manière pour toujours, & font passer son nom jusqu’à la postérité la plus reculée.

Напротив того такия строения, определенныя на общенародную пользу, принадлежать будут ему некоторым образом вечно, и память его проповедывать станут до поздых потомков.

Quand Cimon fut de retour à Athènes, il vit avec douleur la dignité du Sénat foulée aux pieds, par l’ambition & les intrigues de Périclès ; & il tâcha par toutes sortes de moyens de faire rentrer cette Compagnie en possession de son autorité & de remettre sur pied l’Aristocratie, telle qu’elle avoit été établie du temps de Clisthène.

Цимон, по возвращении своем в Афины, с великим сожалением увидел достоинство Сената, приведенное происками Перикловыми в пренебрежение, и таким образом постарался он всеми силами доставить сему обществу законную его власть, и возобновить Аристократию на таком основании, как она была во времена Клиспеновы.

Dans une Monarchie, les sujets doivent au Roi tout ce que dans un Gouvernement Républicain les citoyens doivent à la Patrie.

В Монархическом правлении подданные все то должны Государю, что в республике граждане своему отечеству.

Lorsque Cinna fut chassé de Rome, il emmena avec lui quelques Sénateurs. Des circonstances malheureuses pour Sertorius l’avoient jeté dans ce parti. Sa naissance même sembloit l’y porter ; & homme nouveau comme il étoit, dans une division entre la Noblesse & le Peuple, la faction Plébéienne étoit celle à laquelle il devoit naturellement s’attacher.

Как Цинна был выгнан из Рима, то он увел с собою несколько сенаторов. Неблагополучныя обстоятельства привели Сертория в сию партию, во время раздора между дворянством и народом в Риме. Он по своей природе, должен был прилепляться к партии народной.

Il disoit encore que leur [des Princes] élévation ne doit leur plaire qu’autant qu’elle les met à portée de répandre leurs bienfaits sur plus de personnes ; & que quand ils s’en réservent tous les avantages,[p. 319] ils s’éloignent visiblement de l’ordre de la Providence <...>.

Он [Людовик] говаривал также, что высокость государей должна быть прятна им, для одного только того, что они могут делать благодеяние людям; а когда они от того ищут одной своей пользы, то удаляются они явным образом от воли божией <...>.

Il aimoit le public, & disoit souvent, Que le Prince est fait pour le peuple, & non pas le peuple pour le Prince. Il n’avoit guères que sept ans, quand à l’occasion d’une table généalogique des Rois de France, M. le Duc de Montaufier lui demanda lequel il choisiroit de tous les titres de ces Rois. Le jeune Prince répondit : Celui de pere du peuple.

Он [Людовик] любил народ, и часто говаривал, что государь создан для народа, а не народ для государя. Еще ему не было больше семи лет от роду, как спросил у него Монтансиэр, смотря на генеалогическую таблицу Французских Королей, какой бы он себе выбрал титул из всех титулов Королей Французских. Сей молодой Принц отвечал ему: Титул отца отечества.