IX.
N’estre attaché qu’au Roy.
Cette maxime n’est qu’une suite de la precedente. Car les loix de l’Etat nous obligent d’obeïr au Roy, & nous defendent tout engagement contraire à ce premier devoir. Or ceux qui se dévouënt entierement à quelque personne élevée au dessus d’eux par son rang ou par sa naissance, sont en danger de manquer de fidelité à leur Prince, lorsque les personnes à qui ils se sont attachez en manquent elles-mesmes.
ПРА́ВИЛО IX.
Держаться токмо Государя.
Сие пра́вило есть не что иное, как последование выше предложеннаго: ибо гражданские законы обязуют нас повиноваться Государю, [c. 35] а запрещают всякое другое обязательство сей должности противное. Но те, которые совсем поручаются какой нибудь Особе высочайшей себя чином и породою, могут скоро потерять верность к своему Государю, когда и те Особы, к которым они пристали, сами оныя не имеют.
Qu’ils sçachent donc qu’en ce temps’cy, c’est par elle que l’on gagne les bonnes graces du Prince, & que l’on s’avance à l’Armée & à la Cour; que c’est elle qui donne cours au merite, & qui le fait honorer par tout; que c’est par elle enfin qu’on se fait des amis, & qu’on est regardé favorablement de tout le monde. Au contraire, un malhonneste homme, & qui passe pour tel, est haï & méprisé: on le fuit, & personne ne veut entrer en commerce avec luy. Il ne doit point pretendre à la faveur du Prince, ou des Ministres: On n’a garde d’avancer celuy qu’on n’estime pas, & dont par consequent on se défie. Ainsi il n’y a point de graces, point d’emplois à esperer pour un homme sans honneur.
Того ради, пусть они ведают, что в нынешнее время чрез нея токмо сыскивается милость в Государе, и производятся люди в высокие чины в Армее, и при Дворе; она токмо прославляет во всяком человеке достоинство, и приводит оное в честь повсюду; чрез нея токмо, наконец, сыскать себе можно истинных другов, и от всех приемлему быть приятно. Напротив того, бездельной и недоброй человек, и которой почитается за тако́ва, везде бывает ненавидим и в презрении; все от него бегают, и никто не хочет с ним иметь дружбы. Такому не надлежит себе ожидать милости от Государя, или от како́ва Министра; кого не любят, того ретко производят, и следовательно на него не надеются. И так, нет надежды к получению милости, и к произведению себя в чины такому человеку, которой живет бесчестно.
Entre ces extremitez vicieuses il y a un milieu qu’il faut tenir: c’est [p. 96] d’avoir pour ceux qui sont les dispensateurs des graces du Prince, & qui luy aident à soûtenir le poids des affaires, toute la deference & tout le respect qu’ils doivent raisonablement attendre des personnes de qualité. Un homme de naissance peur aussi, sans trop s’abbaisser, tascher d’acquerir leurs bonnes graces, & ne pas negliger les avantages qu’il croit pouvoir retirer de leur protection, pourveu neanmoins que se soit par de voyes legitimes. S’il arrive mesme qu’il reçoive d’eux quelque bienfait, les loix de l’honneur l’obligent de leur en témoigner dans l’occasion sa reconnoissance autant que ses premiers [p. 97] devoirs, & le service du Roy peuvent le luy permettre.
Между сими порочными крайностями, есть одна средина, которыя надлежит держаться, то есть, иметь к тем, которые разделяют милость государеву, и которые ему помогают в понесении бремени многих дел, всякую покорность, и всякое почтение, како́ва надлежит им ожидать праведно от благородных особ. Породной человек может также стараться, без излишняго себе унижения, получить от них себе милость, и не опустить пользы, которую он думает приобрести от их покровительства, токмо бы то было чрез законныя сретствия. Ежели случится, что он получит от них какое благодеяние; [с. 80] то закон че́сти его принуждает, чтоб засвидетельствовать при случае им свое благодарение, сколько первейшая должность, и служба государева могут его к тому допустить.
Outre que s’il estoit permis aux particuliers de desobeïr à leurs superieurs quand ils croiroient avoir droit de s’en plaindre, comme les rebelles le supposent, il n’y auroit point de societé, ni de forme de gouvernement qui pust subsister: puisque chacun trompé par ses passions, ne manqueroit jamais de raisons apparentes pour s’opposer aux Puissances les plus legitimes. Ainsi quelque mauvais usage que fassent de la souveraine autorité ceux qui en sont revestus, que les peuples demeurant dans les bornes du devoir & de l’obéïssance, reconnoissent en cela Dieu irrité qui les chastie: & qu’ils le supplient, luy qui tient en sa main les coeurs des Rois, de donner à leur Prince les vertus necessaires pour gouverner avec autant de bonté que de justice. Heureux cependant l’état où le Roy regarde les sujets comme ses enfans, & où ses sujets le considerent comme leur père. Heureux le Royaume où le Prince en s’aplique qu’à procurer la felicité de ses peuples, & où les peuples tâchent de répondre dignement aux soins que leur Souverain prend de leur bonheur! Heureuse donc la France où l’on voit cette union parfaite, & cette admirable correspondance de tous les membres de l’Estat avec leur auguste Chef!
Ежели бы подданным позволено было не иметь послушания к своим Государям, хотя бы им и причина к тому была, как обыкновенно возмутители думают; то бы никакое Общество, и никакой бы образ Правления устоять не мог, потому что каждый, обольстившись своими страстями, имел всегда мнимыя причины к сопротивлению и самым законным Государям. И так, хотя бы коль ни употребляли на зло верьховную Власть те, которые имеют оную; но людям токмо надлежит, пребывая неподвижно в пределах должности и послушания, признавать в сем разгневанного Бога, которой наказует, и котораго должно им молить, ибо Царския сердца̀ держатся в его руке, чтоб он благоволил даровать Государю их надлежащия добродетели к милостивому, и купно справедливому Правительству. Но о благополучное то Государство, в котором Государь жалует своих подданных как детей, а подданные почитают его как Отца ! О щастливая та Держава, в которой Самодержец печется токмо о благополучии своего народа, а народ старается, чтоб быть достойну того попечения, которое восприемлет Государь для его собственныя пользы !
Ce n’est pas assés que le grand zéle dans un Ministre; que la valeur dans un Capitaine; que la science dans un Homme-de-létres; que la puissance dans un Prince; si tout cela n’est acompagné de céte importante formalité. Mais il n’y a point d’emploi, où elle soit plus nécessaire, que dans le souverain-commandement. Dans les supérieurs, c’est un grand moien d’engager, que d’être plus humains, que despotiques. Voir qu’un Prince fait ceder la supériorité à l’humanité, c’est une double obligation de l’aimer.
Недовольно одной ревности в Министре, храбрости в Генерале, науки в ученом, и власти в Государе, ежели доброй манир как важнейшая вещ, всего не украшает. Нет чину, в котором бы манир так нужен был; как в самодержавстве. Вышним лицам великое щастие, ежели они к себе людей, более милостью и ласкою, нежели повелительною силою привлекать могут. Когда милость превосходит самовластие владетеля, то сие вдвое обязует людей, к люблению онаго.
Avec les Princes (reprend le Docteur) on biaise toujours. C’est donc à eux d’y bien aviser, (répond Gracian) dautant qu’il y va de tout perdre, ou de tout gagner. La Vérité, ajoute le Docteur, est une Demoiselle, qui a autant de pudeur, que de beauté: & c’est pour cela, qu’elle va toujours voilée. Mais il faut, réplique Gracian, que les Princes la découvrent galamment. Ils doivent tenir beaucoup de la condition des Devins & des Linxs, pour pénétrer la vérité, & discerner la tromperie. Plus un chacun s’étudie à ne leur dire la vérité qu’entre ses dens, & plus il la leur donne mâchée, & facile à digérer, afin qu’elle leur fasse plus de profit. Maintenant le désabusement est politique, il va d’ordinaire entre deux lumiéres, ou pour se retirer aux ténébres de la flaterie, s’il rencontre un sot; ou pour passer à la lumiére de la vérité, s’il rencontre un homme-d’esprit.
С Государями эквивочно поступают, ибо ежели им нагую правду показать: то или все выиграеш, или вовсе пропадеш. Правда есть девица зело прекрасная, но стыдливая, чего ради всегда закрыта ходит, но Государи оную зело учтиво открывают. Они подобно гадателям и пророкам, дивным образом оную угадывают; и лож с правдою различают. Что больше кто правду перед ними жует; толь яснее они разумеют, и себе толь более пользы получают. В нынешних временах, лицемерие политика; и на обе сто́роны лицо имеет. Ежели найдет безумнаго, то к нему персоною ласкания обращается; а когда ей умной попадется, то она ему прямое свое лицо кажет.
Il commença par les anciennes, & finit par les modernes, bien que d’autres fassent le contraire; choisissant les Auteurs, & distinguant les Tems, les Eres, les Centuries, & les Siécles; recherchant les causes du progrés, de la décadence, & de la révolution des Monarchies, & des Républiques; le nombre, l’ordre, & les qualités de leurs Princes; leurs faits en paix & en guerre.
Se bien garder de vaincre son Maître.
Toute supériorité est odieuse, mais celle d’un Sujet sur son Prince est toujours folle, ou fatale. L’homme adroit cache des avantages vulgaires, ainsi qu’une femme modeste déguise sa beauté sous un habit négligé. Il se trouvera bien, qui voudra ceder en bonne-fortune, & en belle-humeur, mais personne, qui veüille [p. 6] ceder en esprit, encore moins un Souverain. L’Esprit est le Roi des Atributs, &, par conséquent, chaque ofense, qu’on lui fait, est un crime de leze-majesté. Les Souverains le veulent être en tout ce qui est le plus éminent. Les Princes veulent bien être aidés, mais non surpassés. Ceux, qui les conseillent, doivent parler comme des gens, qui les font souvenir de ce qu’ils oublioient, & non comme leur enseignant ce qu’ils ne savoient pas. C’est une leçon, que nous font les Astres, qui bien qu’ils soient les enfans du Soleil, & tout brillans, ne paroissent jamais en sa compagnie.
Весьма храниться, от взятия власти, над государем своим.
Всякое самовольное похищение власти, опасно: а особливо подданного над Государем его, безумно, и пагубно. Искусной человeк, всегда малую прибыль таит, власно так как добродeтельная жена, красоту свою под простым платьем кроет. Могут сыскаться такия, что в щастии и в веселии уступят; а в разумe уже никто, а особливо Самодержец, уступить не похочет. Ум есть Царь всeх свойств, и слeдственно учиненное ему безчестие; за оскорбление Величества почитается. Государи хотят вспоможены, а не превзойдены быть. Совeтующия им, должны так предлагать, как бы напоминая о забвенном. Сей примeр подают нам звeзды, и мeсяц: которыя хотя и ясны, однако Свeтлeйшему Солнцу; всегда уступают.
Еще я знаю, что многие Государи потеряли государства свои и подданных от того, что не содержали сил нужных к своему охранению, бояся отяготить народ свой <…>.
<…> dans le tems que Xerxes passa en Europe, toutes les villes greques qui prirent les armes contre lui, envoyerent leurs députés à Sparte, & ces députés s’aboucherent là pour aviser aux moyens de résister à une puissance si formidable. <…> tous les princes de la grece ayant pour l’amour de Ménélas, entrepris le siege de Troye, ils s’assemblerent en ce lieu pour délibérer sur cette expédition <...>.
<…> во время прехождения Ксерксова в Европу все возставшие против него греческие городы присылали в Спарту своих депутатов; и сии депутаты собирались на оную для советования о средствах к сопротивлению толь страшной силе <…> Все греческие цари преприявшие из усердия к Менелаю царю осадить Трою, собирались на сем месте для разсуждений о сем походе <…>.
<...> c’est le Te Deum que les Princes Chrétiens font chanter dans leurs Eglises, lorsqu’ils ont remporté quelque avantage considerable sur leurs Ennemis.
<…> оная есть благодарной молебен, которой Христианские Государи приказывают тогда петь в своих Церьквах, когда они одерживают какую знатную победу над своими неприятелями.
Les principes de Machiavel n’inspirent aux Princes que l’abus du pouvoir souverain et le funeste palisir de se livrer indifféremment à toutes leurs passions <...>.
Начала Махиавеля открывают Государям злоупотребление высочайшей власти и погибельное удовольствие вдаваться с хладнокровием во все страсти.
L’Histoire est regardée comme l’école des Princes; elle peint à leur mémoire les regnes des Souverains qui ont été [p. 244] les Peres de la Patrie, et des Tyrans qui l’ont désolée : elle leur marque les causes de l’agrandiisement des Empires et celles de leur décadence <...>.
C’est la justice qui doit faire le principal objet d’un Prince ; c’est le bien des Peuples qu’il gouverne, qu’il doit préférer à tout autre intérêt. Le Souverain, bien-loin d’être le maître absolu des Peuples qui sont sous sa domination, n’en est que
le premier Magistrat.
Правосудие должно составлять первый предмет Государей. Оставя все другия выгоды, им более всего надлежит пещися о благе народном, показывая себя не только неограниченными властителями над управляемыми, сколько
первыми правителями.