Les Sophistes pourront déclamer contre les droits de la raison en faveur des passions, quand ils pourront nous faire appercevoir les grands avantages qu’une République retire de l’avarice, de la prodigalité, de la paresse, de l’intempérance, de l’injustice de ces Citoyens & de ses Magistrats.
Мудрецы могут вопить против прав разума, защищая страсти, когда могут они примечать нам великия те пользы, которыя республика получает от скупости, от разточения, от лености, от невоздержности, от неправосудия своих граждан и своих градоначальников.
Странной был бы тот политик, как законодавец, удостоверивая себя что доволно только издать законы, чтоб люди оным повиновалися. Он ничего еще не сделал, когда учредил только права каждаго гражданина, и положил твердые пределы правосудию.
Mais les Dieux se sont réservés à eux seuls cette connoissance ; & puisque le [p. 110] privilége de juger nos pensées & nos intentions, s’il étoit accordé à un homme, établiroit sa tyrannie; puisqu’il ouvriroit une porte libre aux passions du Magistrat, peut-être plus funestes à la societé que celles du Citoyen; je voudrois que tous les hommes sussent persuadés de cette vérité importante, que la Providence, qui gouverne le monde, & qui voit les mouvemens les plus secrets de notre ame, punira le vice, & récompensera la vertu dans une autre vie.
Но боги такое знание соблюли для себя самих; а как дозволение судить наши мысли и намерения наши, ежелиб дано то было человеку одному, [c. 132] установилоб его тиранство; тем что отворилсяб тогда свободной путь страстям градоначальника, может быть бедственнейшим для общества, нежели страсти какого либо гражданина; для того желал бы я, чтоб все человеки удостоверены были о важной той истине, что Проведение, миром управляющее и видящее тайныя все души нашей движения, накажет за порок и наградит за добродетель в будущей жизни.
Il n’y a point, & il ne peut y avoir d’amour de la Patrie dans les Etats où il n’y a, ni tempérance, ni amour du travail : ni amour de la gloire, ni respect pour les Dieux. Le Citoyen, occupé de lui seul, s’y regarde comme un étranger au milieu de ses Concitoyens. Dans une République au contraire, où ces vertus sont cultivées avec soin, l’amour de la Patrie y naîtra de lui-même, & produira sans secours des fruits abondans.
Нет, и быть не может любви к отечеству в тех областях, где нет ни воздержанности, ни любви к трудам, ни любви к славе, ни почитания богов. Гражданин упражняющийся только сам собою, смотри там на себя, [c. 141] как на иностранца среди своих сограждан. А вопреки тому в которой республике оныя добродетели тщательно размножаются, там любовь к отечеству сама родится, и без помощи произносит плоды изобильные.
Comment s’est-il pû faire que des hommes, qui renoncerent à leur indépendance, & formerent des sociétés, parce qu’ils sentirent le besoin qu’ils avoient les uns des autres, n’ayent pas vû que les sociétés ont les mêmes besoins de s’aider, de se secourir, de s’aimer, & n’en ayent pas conclu sur le champ qu’elles devoient observer entre elles les mêmes régles d’ordre, d’union & de bienveillance, que les Citoyens d’une même bourgade ont entre eux? <…>. Excusons nos premieres Républiques de n’avoir connu pendant long-temps d’autre droit que celui de la force.
Как могло сделаться, что люди отрекшиеся от своей независимости и составившие общества, для того что почувствовали свои потребности каковы одни в других имели, не усмотрели, что общества такияж имеют потребности одно другому помогать, одно другое любить, и из того тотчас не заключили, что должны они между собой наблюдать равныя правила порядка, соединения и благоволения, как и граждане между собою одного какого нибудь селения? <…>. Извиним прежния наши республики, что долговременно не знали они инаго права, как токмо право силы.
Le Citoyen peut, à la rigueur, se passer d’amis, & ne pas craindre des ennemis, puisqu’il est sous la protection des Loix, & que le Magistrat est toujours à portée d’aller à son secours. En est-il de même d’une République? Tout ce que les passions produisent chaque jour d’absurdités, d’injustices & de violences entre les différens Peuples, ne prouve-t-il pas combien le droit des Nations est une sauve-garde peu sûre pour chaque société en particulier? L’Histoire n’est pleine que de révolutions aussi subites que bizarres.
Гражданин один может по строгости разсуждая обойтись без друзей, по тому что он находится под защитою законов, и что градоначальство всегда на [с. 153] помощь ему близко и готово. Но может ли тож быть с республикою? Толикия от страстей по все дни происходимые безумия, неправосудия и насильства, не доказывают ли сколь народныя права мало надежны для каждаго общества в особливости? История не наполнена, как пременами столь же скоропостижными, сколь и странными.
Que nos riches Citoyens sont insensés de confier à d’autre qu’à eux-mêmes la garde de la République, & de ne pas prévoir qu’ils s’exposent à perdre cette liberté, ces richesses, cette oisiveté, ces plaisirs dont ils sont si jaloux.
Сколь безумны наши граждане, когда они мимо себя другим вверяют беречь республику и не предусматривают, что они отваживаются потерять те вольности, богатства, праздность [c. 171] веселия, о которых они столько ревнуют.
Ежели порок тот испортив уже всю совокупность граждан, владычествует столь же безстыдно, сколь и самовластно, вы только его раздражалиб и заготовлялиб ему новую победу, ежелиб нападать стали на него прямо и явно.
Non non, mon cher Aristias, lui, répondit Phocion, je le sçais, on n’est point un Tyran, quand on n’usurpe [p. 185] une autorité courte & passagere, que pour rétablir & affermir la liberté publique. Quand la Loi regne, tout Citoyen doit obéir ; mais quand par sa ruine la Société est dissoute, tout Citoyen devient Magistrat ; il est revêtu de tout le pouvoir que lui donne la justice, & le salut de la République doit être sa suprême Loi.
Нет, нет, дорогой мой Арист, ответствовал ему Фокион, ведаю я, что тот не тиранн, кто похищает краткую и временную власть, для того только, чтоб возстановить и утвердить вольность народную. Когда закон царствует, каждый гражданин должен повиноваться; но когда разорением онаго общество [с. 223] разрушается, в таком случае каждый гражданин становится градоначальником. Он вступает во всю силу, которую дает ему правосудие; а спасение республики должно ему быть высочайшим законом.
Когда политика упражняется внутрь области тем, чтоб бороться иногда с таким, иногда с другим пороком, и надобно обманывать или гражданина или правительство страха ради; тогда не в невозможности ли она бывает успевать по всем нуждам общества?
Comptez les vertus & les vices d’un Peuple ; & comme Jupiter, qui, selon les Poёtes, a pesé dans ses balances d’or la destinée des Républiques & des Empires, vous sçaurez les biens & les maux auxquels il doit s’attendre. Vous ne serez point un bon Citoyen, mon cher Aristias, si dès à présent vous ne vous préparez à être un jour un excellent Magistrat.
Изочтите добродетели и пороки какого либо народа, и подобно Юпитеру, которой, сказывают стихотворцы, весил на златых своих весах судьбину республик и Империй, вы узнаете добро и зло, каковых оному народу себе ожидать должно. Не будете вы добрым гражданином, дорогой мой Арист, ежели отныне не приуготовите себя быть превосходным градоначальником.
L. 318. Les Citoyens se soulevent contre les Conseils ; ceux-ci veulent soutenir leurs Préposés, et se voyent ensuite forcés de les sacrifier.
П. 307. Граждане взбунтовались против советов; советы хотели подкрепить своих посланных, и нашлись принужденными оными пожертвовать.
L. 318. Il y a [p. 13] seulement, aux corps-de garde, quelques gens de la République, chargés de l’examen des passeports, et qui, en cas d’attaque, ne seroient pas d’une grande ressource. On peut croire cependant que chaque Citoyen deviendroit Soldat dans le besoin.
П. 307. В караульных находятся только несколько приставов республики, кои разсматривают пашпорты и кои в случае нападения, невеликуюб принесли пользу, но в нужде всякой гражданин чинится воином.
L. 318. Pour contre-balancer la puissance des Magistrats, on accorde à tout Bourgeois ou Citoyen le droit de représentation, qui consiste à donner une déclaration des abus qu’il croit découvrir, et un plan de ce qu’il pense être utile à l’Etat.
П. 307. Для перевеса могущества властелинов, дается всякому мещанину или гражданину право представления состояния в подавании объявления о злоупотреблениях, кои он откроет, и плана тому, что почитает полезным отечеству.
L. 320. On divise en quatre classes les divers Membres de cette République, qui tous doivent faire profession de la Religion Protestainte. On nomme Habitans, les Etrangers qui ayant obtenu des Magistrats, ou acheté de l’Etat la permission de demeurer à Geneve, n’y jouissent d’aucun autre privilege. Les Bourgeois sont ceux qui, nés d’Habitans, ont acquis le droit de Bourgeoisie et les prérogatives qui y sont attachées. Les Citoyens, fils de Bourgeois et nés dans la Cité, peuvent seuls parvenir aux premieres places de la Magistrature. Les Natifs sont ceux qui, issus d’un pere qui n’étoit qu’Habitant, ont quelques droits de plus que lui, mais sont encore exclus du Gouvernement.
П. 309. Разделяют на четыре класса разных членов сей Республики, кои все должны быть Протестантской веры. Жителями называют чужестранцов, кои получа от властелинов, или купя у Республики позволение жить в Женеве, не пользуются в ней ни какою другою привилегию. Мещане суть те, кои родясь от жителей, приобрели право мещанства и прерогативы к нему привязанные. Граждане, дети мещан и родившиеся в городе, могут одни доходить до первых мест магистратуры. Природные суть те, кои произходя от отца, которой был только житель имеют несколько больше прав нежели он, но еще изключены из Правления.
L. 320. Cette même Loi exclut des emplois de la République, les Citoyens qui ne patent pas les dettes de leur pere après sa mort ; à plus forte raison ceux qui n’acquittent pas leurs propres dettes.
П. 309. Сей самой закон изключает из должностей Республики, граждан, кои не платят долгов отцов своих после их смерти: а еще строжае тех, кои не платят своих собственных.
L. 320. La modération et la prudence ont fermé tous les passages aux appas séducteurs du luxe ; la tempérance est la garde de la santé ; la religion, la vertu des Magistrats et leur vigilance constituent encore le plus constant bonheur de ces Républicains ; et une teinture de savoir adaptée aux différentes circonstances de la vie, compose chez eux le caractere d’homme de bien et de Citoyen éclairé. Les Loix conservent la dignité de la Magistrature, la liberté des Particuliers ; et c’est par les plus sages Réglemens, que vingt mille Habitans paroissent ne composer qu’une même famille.
П. 309. Умеренность и благоразумие заперли все ходы льстительным приманкам роскоши; воздержность есть страж здравия; вера, добродетель, бдение властелинов составляют наипостояннейшее счастие сих Республиканцов; и довольная ученость, присвояемая к разным обстоятельствам жизни, составляет у них свойство добраго человека и просвщеннаго [с. 52] гражданина. Законы сохраняют достоинство правительства, вольность обывателей, и в следствие мудрых учреждений двадцать тысячь жителей, кажется составляют одну семью.
L. 302. Elevé sur un Trône dont ses vertus le rendoient digne, Chech s’applique à rendre ses Etats tranquilles et à policer ses Sujets. Il fait la paix avec ses voisins ; et de Guerrier redoutable devenu Législateur paisible, il donne des loix à ses Peuples, bâtit des Villes, des Châteaux, et porte des Edits qui reglent cette police intérieure, la sûreté du Citoyen.
П. 291. Чех, возведенный на престол добродетелями, старается дать покой своему Государству и просветить своих подданных. Он заключает мир с соседями; и из страшнаго воина учиняясь спокойным законодавцем, дает народу законы, строит города, сооружает замки и поставляет учреждения, обезпечивающия внутреннее устройство, безопасность граждан.