Freiheit

XXXII. Man müsse sich keinem dergestalt verbinden, daß er von ihm dependiere

<...> und aber ein nach Ehren-strebender oder bereits dazu gelangter Politicus alle Gelegenheit sich andern genau zu verbinden und von ihrem enderbaren Willen stets zu dependiren äusserst zu meiden; Als bediene er sich nicht leicht ohnentgeltlich seines gleichen, oder auch geringern Standes Personen Hülffe noch nehme viel weniger von ihnen Geschencke und andere Wohlthaten dann durch deren Empfah- und Geniessung verbindet er sich dem Geber zu dergleichen oder grössern Wohlthaten, dann, chi beneficio fa, beneficio aspetta, wer wohlthut, erwartet wieder Wohlthaten, wer selbige aber empfähet, chi d’altrui prende, sua libertà vende, verkauffet seine Freyheit und fässelt sich gleichsam dadurch an, Gestalt die Gaben in den Gemüthern der Menschen eben das Vermögen was das Geld auf den Märckten, dann mit demselben kaufft und verkaufft [S. 383] man die Herzen und Willen der Menschen <...>.

32 наставителное учение не подобает никому себя тако обязати дабы весма нам подверженными быти оному

<...> чести ищущему или оной доступившему политику всяких случаев убегати надлежит иным себя тако обязывати и их пременимой воли непременно подвержену быти, и тако да не требует лехко воздаяния равного своего или подлее себя особы вспоможения, ниже прямай от него подарки или иные благодеяния, ибо приятием обяжет себя дателю и с таковым же или болшим благодеянием, ибо хто благодеяния и кто оныя принимает, волность свою продает и обязуется тем, ибо дары нравом человеческим тож могут яко деньги на торгу и оным купят и продают сердца и воли человеческия <...>.

<…> Derowegen suchten die Griechischen Städte ihre Freiheit wieder zu behaupten <…>.

<…> Греческие республики видя сию Цареву молодость стали было стараться, чтоб прежнюю свою [с. 39] вольность получить <…>.

Als er die Schweitzer erblich an das Hauß Oesterreich bringen wolte, fiengen der Canton Schweitz, Uri und Unterwalde zum ersten an, ein Bündniß zu machen, ihre Freiheit zu mainteniren, welches das Fundament des Schweitzerischen Bundes oder Republic ist. 

Как Цесарь Алберт намерение принял Швейцарию как наследную и родовую [с. 94] вотчину к Австрийскому дому присовокупить; то три Кантона Швейц, Ури и Унтервальд, прежде всех начали союз делать о сохранении своей вольности, и сие есть основание Швейцарской республики. 

<...> und aber ein nach Ehren-strebender oder bereits dazu gelangter Politicus alle Gelegenheit sich andern genau zu verbinden und von ihrem enderbaren Willen stets zu dependiren äusserst zu meiden; Als bediene er sich nicht leicht ohnentgeltlich seines gleichen, oder auch geringern Standes Personen Hülffe noch nehme viel weniger von ihnen Geschencke und andere Wohlthaten dann durch deren Empfah- und Geniessung verbindet er sich dem Geber zu dergleichen oder grössern Wohlthaten, dann, chi beneficio fa, beneficio aspetta, wer wohlthut, erwartet wieder Wohlthaten, wer selbige aber empfähet, chi d’altrui prende, sua libertà vende, verkauffet seine Freyheit und fässelt sich gleichsam dadurch an, Gestalt die Gaben in den Gemüthern der Menschen eben das Vermögen was das Geld auf den Märckten, dann mit demselben kaufft und verkaufft [S. 383] man die Herzen und Willen der Menschen <...>.

<...> чести ищущему или онои доступившему политику всяких случаев убегати надлежит иным себя тако обязывати и их пременимои воли непременно подвержену быти, и тако да не требует лехко воздаяния равного своего или подлее себя особы вспоможения, ниже прямаи от него подарки или иные благодеяния, ибо приятием обяжет себя дателю и с таковым же или болшим благодеянием, ибо хто благодеяния и кто оныя принимает, волность свою продает и обязуется тем, ибо дары нравом человеческим тож могут яко деньги на торгу и оным купят и продают сердца и воли человеческия <...>.

Nechst eurer Schuldigkeit gegen Gott, rathe ich euch, daß ihr euren König getreu seyn möget: Verkauffet niemahls Ehre umb Verrätherey. 

Eine sichere und glückliche Unterthänigkeit ist höher zu schätzen, als eine gefährliche und auffrührische Freyheit. Herrschaft ist der Freyheit gröste Sicherheit, denn gleichwie der Unterthanen Gehorsamb der Fürsten Stärcke, also ist derselbe ihre eigene Sicherheit.

Dannenhero entkräfften die, so die höchste Gewalt schwächen, ihre eigene Sicherheit. Gestattet niemahls, daß die Würde ihrer Person beflecket werde; denn die kräfftigste Art des Ungehorsambs ist diese, daß erstlich der Ruhm ihrer Person beschmitzet, und darauff ihre Macht übern Hauffen geworffen wird.       

Gleichwie Auffruhr ein Unkraut von geschwinden Wachsthumb ist, also verwelcket es auch eben so plötzlich; Und der Knotte, welcher in Verrätherey geknüpffet ist, wird durch Argwohn leicht wieder zertrennet. 

После должности к Богу, дружески я тебе советую, что бы ты природному своему Государю верен был. 

[C. 12] Чести на измену никогда и ни для чего не меняй. 

Безопасное и щастливое подданство, лучше всякой страшной и возмутительной вольности. Власть, наибольшая безопасность свободе; ибо как повиновение подданных, главная сила владетеля: так в томже самом послушании, единая сила и безопасность всех подданных состоит. По сему те люди собственную безопасность с благополучием вредят, которые высочайшую власть умаляют. Не только не позволяй, но при случае и живота своего за сие не пощади, чтоб всевысочайшее достоинство Государя твоего не повреждено, а верховная честь священной его персоны, ни от кого и никаким образом не оскорблена была. Главная сила непокоривости в том состоит, чтоб сперьва славе Монаршей персоны ущерб нанести, а потом бы, ежели можно, и силу его опровергнуть; за что последнюю каплю крови своей пролей. Как возмущение скоро родится и ростет: [С.13] так с равною скоростию вянет, сохнет, и исчезает.

Er merckte endlich, daß eine Conspiration im Werke sey, und die Conspiranten einen grossen Fest-Tag zu Ausführung derselben erwählet, auch das Volck zur Vertheidigung ihrer Religion und Freyheit aufgemuntert hätten.

Он приметил, наконец, что сделан был заговор, и мятежники избрали для произведения онаго в действо великий праздник, ободрив народ к защищению веры и вольности.

Da aber das Volk mit der Zeit merkte, daß die in der Regierungsart vorgenommene Veränderung mehr auf die Hoheit des Adels, als auf die Wohlfahrt und Freyheit des Volks abzielte <...>. So suchte es dieses Joch wieder abzuwerfen, und eine solche Gleichheit einzuführen, daß ein jeder Bürger an dem Regimente Theil haben sollte.

Народ со временем приметив, что предпринятые во образе правления перемены больше к величеству знатнаго дворянства, нежели к общей пользе и свободе способствовали <...> искали сие иго опять с себя низвергнуть, и такое равенство ввести, что бы каждой гражданин имел в правлении участие.

§42. 

Die Freyheit ist zweyerley, die Freyheit des Staats und des Bürgers. Die Freyheit des Staats verstehet sich in Ansehung seines Verhältnisses gegen andre Staaten, und beruhet auf dessen Unabhänglichkeit. Man nennet dieses die politische Freyheit, die Freyheit des Bürgers, oder die bürgerliche Freyheit, welche der Absicht der Völker bey Entstehung der Republiken [S.69] so gemäß ist (§18), kommt auf die Einrichtung der Grundverfassung und auf die Beschaffenheit der bürgerlichen, insonderheit aber der peinlichen Gesetze an.

§42.

Вольность есть двоякая: государственная и гражданская. Первая разумеется по содержанию государства с другими державами, утверждается на независимости онаго, и называется политическою вольностию. Вольность гражданина или гражданская вольность толь много соотствующая [sic] намерению народному при происхождении обществ (§. 18.) касается до учреждения основательных узаконений, и до состояния гражданских, а особливо наказательных законов.

§66. 

Ein freyer, unter der obersten Gewalt eines Einzigen stehender Staat, dessen Grundverfassungen aufrecht erhalten, dessen verschiedene Stände bey ihren Gerechtsamen gehandhabet, und dessen Bürger unter festgesetzten Gesetzen leben, das ist meines Erachtens der Begriff von einer Monarchie. Die oberste Gewalt eines Einzigen ist dasjenige, wodurch sich die Monarchie von der Aristocratie und Democratie unterscheidet. Die Aufrechterhaltung der Grundgesetze ist der Natur eines jeden Staats gemäß, wo sich die oberste Gewalt ihrem Endzwecke und Gränzen gemäß verhält; und hierdurch unterscheidet sich die Monarchie am meisten von der Despoterey. Die Handhabung der verschiedenen Stände und Klassen des Volkes bey ihren hergebrachten Gerechtsamen und Freyheiten ist der wesentliche Charakter der Monarchie, die vor allen andern Regierungsformen die Ungleichheit unter den Bürgern zuläßt; dahingegen die Aristocratie und Democratie öfters ihrer Erhaltung wegen nöthig haben, die unstreitigsten Gerechtsame ihrer Mitbürger der Gleichheit aufzuopfern.

§66.

Под верьховною властию одного человека состоящая область, в которой положенныя во основание учреждения не колеблемо наблюдаются, где все чины правами своими пользуются, и где народ под установленными законами безопасно живет, есть по мнению моему умоначертание единоначалия. Верьховная одного власть есть единственно то, чем сие единоначалие различается от многоначалия и народоначалия. Непоколебимое в основание положенных учреждений наблюдение своиственно есть естеству каждаго общества, в котором верьховная власть поступает по намерению, и не выходя из своих пределов. Сим же наиболее и разнится единоначалие от деспотства. Управление разных государственных чинов, и всего народа при их правах и вольностях, есть существенное свойство единоначалия, которое пред всеми другими правлениями неравенство между гражданами попущает; напротив же того многоначалие и народоначалие часто для спасения своего принуждены бывают безспорныя граждан преимущества равенству на жертву приносить; […].

D’Oliveira schreibt in der Vorrede zum ersten Theil seiner Memoires: Wir leben in unserm [S. 14] Vaterlande in der Unwissenheit, ohne es zu wissen… Die Ausländer gestehen ein, daß wir Verstand, Gelehrigkeit, Sitten, Unterscheidungskraft, und ein eigenthümliches Vermögen haben, zu begreifen, was gutes in der Welt sei: allein unser Eigensinn, unsere Ernsthaftigkeit, und unsere gezwungene Lebensart, darinnen wir keine Freiheit haben, zu denken, ziehen uns gerechte Beschuldigungen zu, und verursachen die häßliche Vorstellung, welche sich die andern Völker des Erdbodens von uns machen.

Д’Оливейра пишет в предисловии первыя части своих записок следующее: Мы живем в нашем отечестве невеждами, сами того не ведая <...>. Чужестранцы в том согласны, что мы имеем разум, охоту к учению, добрые нравы, силу разсуждения и природную способность к понятию, что в свете есть доброе; но упрямством нашим, высокомерием и принужденным житием, не имея воли умствовать, по справедливости заслуживаем осуждение, и подаем повод другим народам к худому о нас мнению.

27. <…> Dann erstlich machen diese Provintzien nicht eine Republick aus, eigentlich zu reden, sondern es sind sieben Republicken, die durch den Utrechtischen Bund in ein Systema verknüpffet sind, welche ihre Deputierte stets im Haag ersidiren haben, so der täglich fürfallenden Dinge, die gesamte Union betreffend, sich annehmen, und, wenn etwas wichtiges fürfällt, es an die Provintzen gelangen lassen, und aus ihren Gutdüncken den Schluß fassen, welche Deputate man die General-Staaten nennet. Ja es scheinet [s. 658] auch daß jede Provintz für sich mehr ein Systema, als eine Civitas sey, weil die Gliedmassen einer Provintz mehr als Bundsgenossen miteinander umgehen, als daß eines über das andere, oder die meisten über die wenigsten herrschen wollten <…>.
Wie dann auch der Magistrat grosse Vorsorge tragen muß, daß selbige an ihre Kost kommen könne, damit sie durch Hunger nicht zu Tumult gereißet werde. 
Zwischen Holland und den andern Provitzien ist auch eine heimliche Jalousie, weil jened wegen seiner Macht, und weil es die meiste Last trägt, gerne den Vorzug hätte, diese aber die Gleichheit der Freiheit allerdings behaupten wollen <…>.

27. <…> Ибо в перьвых сии провинции, говоря собственно, не одну Республику составляют, но семь, которыя Утрехтским союзом соединились в одно общество [с. 78] и которых Депутаты, живучи в Гаге, решат ежедневно произходящия дела, касающияся до всего общества, но о важных доносят провинциям, и по их благоразсуждению чинят уже определение. Оные Депутаты называются Генеральными Штатами. При том кажется, что каждую провинцию должно почитать больше за корпус, нежели за гражданство, ибо города каждой провинции дружественнее между собой поступают, нежели вступающие в союз, и ни один над другим, ни большие над меньшими власти иметь не желают <…>.
Чего ради Магистрат должен иметь великую предосторожность, чтоб такие люди были на его содержании, дабы они от голоду не учинили возмущения.
Между Голландиею и другими провинциями есть тайное ревнование, потому [с. 79] что она для своей силы, и что большую тягость несет, желает иметь преимущество, а другия напротив того равенство и вольность утвердить стараются <…>.

24. Ihre Regierungs-Form belangend, so hat zwar Polen ein Haupt, so den Namen und Staat eines Königs führet. Aber wenn man dessen eingeschränckte Gewalt ansiehet, so ist er in der That nicht vielmehr als ein Princeps oder Ober-Regent einer freien Republick. Dieser wird allezeit durch freie Wahl, darbei ein jeder anwesender Edelmann sein Votum hat, angenommen. Und ob wohl die Polen gerne bey dem Königlichen Stamm geblieben, haben sie doch niemals bey des vorigen Königs Leben einen Successoren wehlen wollen, sondern lassen es allezeit auf ein Interregnum ankommen, weil sie meynen, selbiges sey die beste Zeit, die Mißbräuche, so bey voriger Regierung eingerissen seyn mögen, abzuschaffen, und die heimliche Wege, ihre Freiheit zu beschleichen, zu verstopffen. Jedoch damit bey den Interregnis nicht innerliche Verwirrung gemacht werde, wird die Justitz viel strenger, als sonsten, zu selbiger Zeit exerciret <…>. 

X. 24. Что до образа правления касается, то Польша имеет начальника, которой как имя, так и штат королевский имеет. Но ежели на ограниченную его власть посмотреть, то он подлинно не больше, как начальник или главной правитель вольной республики. Возводят его всегда на престол вольным выбором, в которой всякой находящийся при том дворянин голос имеет. Хотя Поляки всегда из королевского колена его выбирали, однако при жизни Короля никогда не хотели избрать наследника. Они больше желают, чтоб было междуцарствие, ибо почитают оное за наилучшее время к уничтожению злоупотреблений, которые при прежнем правлении разпространились, и для прекращения тайных средств, которыя вольности их со временем ущерб могли бы причинить. А дабы во время междуцарствий не было внутренних мятежей, то поступают в то время по правилам гораздо [с. 407] строже, нежели как при Короле.

Sie hat ihre völlige Freiheit und Unabhängigkeit nun schon seit unterschiedenen Jahrhunderten behauptet, <...> Gesetze und Ordnungen in geist- und weltlichen Sachen gemacht <...>. Für einen solchen freien Staat ist sie im westphälischen Frieden von 1648 selbst vom Kaiser und Reiche erkannt worden.

Она чрез многие уже веки твердо и непоколебимо защищает свою вольность и независимость, <...> сделала законы и учреждения в духовних и светских делах <...> 1748 года признана она на Вестфальском мире от императора и всей империи вольною республикою <...>.

Die Einwohner sind an eine rauhe und harte Lebensart gewöhnet, sind auch arbeitsam und streitbar, und eifrige Vertheidiger ihrer von ihren Vorfahren theuer erkauften Freiheit.

 Жителей считается здесь от 28 до 30 тысяч человек, кои приобыкли к грубой и суровой жизни, довольно трудолюбивы и мужественны, и ревностные защитники своей вольности, дорого их предками приобретенной. 

 Das Land Glarus hat lange Zeit unter der Herrschaft des Stifts Seckingen gestanden, und demselben Zehenden, Zinse, Steuren und andere Gefälle entrichtet, aber doch viele Freiheiten gehabt. 

 Провинция Гларус состояла долгое время под начальством Штифта Секкинген, и платила оному десятины, подати, разные налоги и проч. однакож имела многия вольности. 

In den ersten Jahrhunderten hatte dieses Reich eine gemischte Tronfolge: und ist die Erblichkeit der Krone in männ- und weiblicher Linie [S. 24] erst allmählich gegründet worden. Die Könige waren in den wichtigsten Regierungsgeschäften an die Einwilligung der Stände gebunden, welche aus der Geistlichkeit, dem hohen Adel, den Ritter-Orden und Städten bestunden; die wegen ihrer grossen Güther und Freiheiten, sonderlich aber wegen ihres hergebrachten Waffenrechts (daran doch die Städte keinen Antheil hatten), den Königen öfters trotzen konnten. Ihre Reichsversamlungen wurden Cortes Generales genannt.

В первые веки наследование Испанскаго престола было смешанное, а в мужеском и женском поколении право к тому учреждено было уже исподоволь. В важнейших до государственного правления касающихся делах спрашивались Короли соизволения государственных чинов, которые состояли из духовенства, знатнейшаго дворянства, Кавалерских Орденов и городов, кои ради знатных своих отчин и вольностей, особливо же для вошедшаго изстари обыкновения иметь у себя в велениях вооруженных и спорно биющихся людей (в чем однакож города не имели отнюдь никакого участия) могли по часту и с самими Королями спорить. Государственные их съезды назывались общими Кортесами [Cortes Generales]. 

I. Die Vereinigten Niederländer greifen, nach geendigtem Waffenstillstande, wieder zu den Waffen; und verfechten ihre Freiheit glücklich. 

І. Как прошел срок учиненному с Соединенными Нидерландами перемирию, то паки приняли они оружие и благополучно [с. 31] вольность свою защитили. 

Nach Beschaffenheit der Gesetzte entsteht nun ein zusammengesesster Begriff der Freiheit und sie ist entweder die natürliche: das ist: die Freiheit zu handeln, insoferne sie den Gesetzen der Natur nicht zuwider ist: oder die bürgerliche Freiheit, das ist: die Freiheit zu handeln, insoferne sie den bürgerlichen Gesetzen nicht zuwider ist. 

По обстоятельствам законов происходит сложное понятие свободы. Она есть либо естественная, то есть, свобода действовать, когда непротивна законам естества; либо гражданская, то есть, свобода действовать, когда непротивна законам гражданским.

329. Regierungsarten haben mancherley Gestalten: in allen aber giebt es Oberherrschaft, obgleich nicht in allen Freiheit.

329. Образы правления имеют различные виды: но во всех находится верховная власть, хотя не во всех вольность.

253. Und doch ist derjenige Freydenkende, den ich liebe, nur in Absicht auf Menschen Liebe ein Freydenker; denn die Freyheit, die ich empfehle, ist keine Zweifelsucht im Beurtheilen, und noch weniger im Ausüben.

253. Однакож те не совсем предосудительны, кои так вольно думают без обиды ближняго: ибо вольность, здесь сказанная, не есть сомнение в разсуждениях, а того менее в исполнениях чего либо важнаго.