MORALE, s. f.
Pour peu qu’on fasse usage de son bon sens, on ne doutera pas le moins du monde de la certitude des regles suivantes : qu’il faut obéir aux lois de la Divinité, autant qu’elles nous sont connues : qu’il n’est pas permis de faire du mal à autrui : que si l’on a causé du dommage, on doit le réparer : qu’il est juste d’obéir aux lois d’un souverain légitime, tant qu’il ne prescrit rien de contraire aux maximes invariables du Droit naturel, ou à quelque loi divine clairement révelée, &c.
НРАВОУЧЕНИЕ
Пусть хотя мало кто с разсуждением помыслит, тот не будет сомневаться во справедивости правил следующих: что должно повиноваться закону божию столь много сколь мы его постигаем: что не должно [c. 32] творити зла другому: что зделанное оскорбление должно удовлетворяти: что по справедливости должно покаряться установлениям законного Государя, когда он не узаконяет чего противнаго непременым правилам закона естественного, или закона божия ясно нам откровеннаго и пр.
L’Autorité du Sénat, sans cesse en opposition avec celle du Peuple ; l’ambition outrée [p. 17] des Grands ; les prétentions des Plébéiens qui s’accroissoient chaque jour, & beaucoup d’autres raisons, qui sont proprement du ressort de l’Histoire, causerent de nouveau des Orages violens : les Gracques & les Saturninus publierent quelques Loix séditieuses : pendant les troubles des Guerres Civiles, on vit un nombre d’Ordonnances que les événemens faisoient paroitre, & disparoitre.
Власть Сената всегда в противоположении с народною: непомерное вельмож честолюбие, возрастающия отчасу народныя требования, и много других причин, собственно до Истории надлежащих, причинили снова сильныя возмущения: Гракхи и Сатурнины издали несколько возмутительных законов; в смутныя времена междоусобной войны вышло множество установлений, которыя, завися от случаев, показывались и опять скрывались.
<...> la domination de Rome, comme celle de tous les grands empires, dégrada & flétrit l’espece humaine.
Une société ne pouvoit pas subsister longtemps dans un Etat semblable. Le gouvernement romain, même dans sa forme la plus parfaite, avoit des défauts qui préparoient sa dissolution. Le temps mûrit ces semences primitives de corruption, & fit éclore de nouveaux désordres. Une constitution vicieuse se seroit détruite d’elle-même & sans aucun effort étranger ; mais l’irruption violente des Goths, des Vandales, des Huns & des autres barbares, avança cet événement & précipita la chûte de l’Empire.
<...> Римское владение, так как и всех великих империй, унизило и в слабость привело род человеческий.
Сообщество не могло долго пребыть в таком государстве. Римское правление в самом совершенном своем виде имело такие недостатки, которые приготовляли его разрушение. Чрез время созревают сии первоначальныя семена повреждения, и произрастают новые безпорядки. Хотя попорченное установление могло бы уничтожиться само собою и без всякой посторонней силы; однако сильное нападение Готтов, Вандалов, Гуннов и других [с. 6] варваров преуспело в сем деле и ускорило падение империи.
Les Saxons introduisirent dans toute la Bretagne leurs loix, leurs mœurs, leur gouvernement & leur langage, & bientôt il ne resta aucun vestige des institutions antérieures à leur conquête. Le contraire arriva dans une révolution postérieure. Lorsqu’une seule bataille eut placé Guillaume de Normandie sur le trône de l’Angleterre, les habitans Saxons furent opprimés, mais non détruits, & le conquérant employa en vain tous les ressorts de son autorité & de sa politique pour assujettir ses nouveaux sujets aux institutions Normandes. <…> Les loix Normandes étoient tyranniques & odieuses au peuple <…>.
Саксоны ввели во всей Британии свои законы, свои обычаи, свое правление и свой язык, и в скором времени по их завоевании не осталось никаких следов прежних установлений. Противное тому случилось в последующей перемене. Когда одно сражение Вильгельма Нормандскаго возвело на Аглинской престол, то Саксонские жители хотя и утеснены, но не истреблены были, и победитель тщетно употреблял все способы своей власти и политики для приведения своих новых подданных под Нормандския установления. <…> [с. 7] Нормандские законы мучительны и ненавистны были народу <…>.
<…> quoique les altérations qui se firent successivement dans les institutions des différens peuples qui avoient conquis l’Empire Romain, & quoique les progrès qu’ils avoient faits dans la civilisation, eussent entiérement changé leurs mœurs, on pourroit cependant en retrouver l’image dans celles d’une race d’hommes qui est encore à-peu-près dans le même état de société où se trouvoient les barbares du nord lorsqu’ils s’établirent dans leurs nouvelles conquêtes. Je veux parler des sauvages de l’Amérique septentrionale.
<…> хотя бы перемены, которыя одна за другою происходили в установлениях разных народов, завоевавших Римскую империю, и приращения, учиненныя ими в просвещении, со всем их нравы переменили; однако бы можно было найти подобие оных в роде людей, которые еще находятся [с. 29] почти в таком же состоянии сообщества, в каком северные варвары по поселении своем в новых завоеваниях находилися. Я хочу говорить о диких народах северной Америки.
They are the guardians of the English constitution; the makers, repealers, and interpreters of the English laws.
Они избираются защитниками Аглинских установлений, издателями, отменителями и истолкователями Аглинских законов.
And, first, to demonstrate the utility of some acquaintance with the laws of the land, let us only reflect a moment on the singular frame and polity of that land which is governed by this system of laws.
И во-первых, что касается до общеполезности законознания нашего отечественного, вообрази себе всяк оное чудное установление самого сего государства, которые таким изложением законов управляется <…>.
Premierement je declare que je reconnois le Roi pour mon Souverain Seigneur, & legitime Possesseur du Royaume d’Angleterre, auquel je me soumets aussi bien qu’aux Loix, Ordonnances, & Statuts de ce Royaume, comme doit faire une bonne & fidelle sujette. <…> De plus, je tiens & reconnois le Roi pour Chef souverain de l’Eglise Anglicane sur la Terre sous Jesus-Christ nôtre Seigneur, & je condamne, blâme, & rejette sans aucune restriction, l’Autorité, la Puissance, & la jurisdiction que les Evêques de Rome ont ci-devant usurpée sur ce Royaume, & qu’ils y pretendent encore avoir <...>.
[Из объявления, подписанного Марией Тюдор] <...> во первых объявляю, что короля признаю я самодержавным своим государем и законным обладателем королевства Аглинскаго, которому и подвергаюсь, а равно подчиняюсь законам, учреждениям и установлениям государственным, так как надлежит доброй и верной подданной. <…> Сверх того почитаю и признаю короля, по Исусе Христе Спасителе нашем, верховнейшею главою церкви Аглинской на земле; проклинаю, [с. 128] отрицаю и отвергаю без всякаго изъятия власть, могущество и суд, пред сим времянем Римскими епископами похищенные в государстве сем, в чем они почитают себя и ныне властными <...>.
Le roi jouit d’une autorité absolue jusqu’à sa mort. Le duc d’York, sans prêter le serment du test, reprit sa charge de grand-amiral. La doctrine de l’obéissance passive, ou de la nonrésistance, parut établie sur les ruines des principes parlementaires. L’université d’Oxford condamna même ces propositions, parmi beaucoup d’autres : Toute autorité civile dérive originairement du peuple. La conservation de soi-même est la loi fondamentale de la nature, & arrête l’obligation des autres loix, lorsqu’elles lui sont opposées.
Король пользовался самодержавною властью до самой своей смерти; а герцог Йоркский, не делая тестовской клятвы, принял на себя чин великого адмирала: ибо казалось, будто на развалинах парламентских правил соорудилось учение о повиновении временном, или несопротивляющемся. Оксфордский же университет между многими предложениями обвинил и следующее: всякая гражданская власть происходит от народа; сохранение же самого себя должно почесть за первейший естественный закон, который и оставляет исполнение других установлений в то время, когда бывают они ему противными.
Principio igitur summi Principis duplicem esse potestatem vel ex ipsis Iurisconsultis constat. Unam Absolutam, sive Solutam, alteram Civilem appellant. Soluta, seu libera, ea est quae nullis legibus circumscripta est, sed omnia sine discrimine complectitur: exceptis tamen Dei Naturaeque legibus, atq[ue] iis quibus tamquam fundamentis Principatus fastigium & status innititur. Quippe Deo superior non magis est Princeps, quam vel patrono cliens, vel seniore suo vasallus: immo ipsius imperio & potestati subiectus est, nedum ut illi divinas leges abrogare liceat.
Principi quoque fundamentales principatus sui leges antiquare minime licet. Nam abolere ea iura, quibus status Reip[ublicae] atque ipsius salus continetur, quid aliud esset quam seipsum ultro (p. 37) pessumdare? Sic Galliarum Regi, nec legem Salicam, nec trium Statuum conventum, nec legem de non alienandis Regni partibus & provinciis quae in ipsius Reip[ublicae] dominio positae sunt, tollere licet.
Во первых убо превисочайшего кн[я]зя две власти от самих советников позноватся. Едину свободную, вторую грожданскую именуют. Свободная сия е[c]ть, яже ни ко единому суду причитуется, но вся беспрекословия составляеть, кроме божиих и естественных судов и тех ими же аки основаниями властелителства степени и стани утверждаются. Понеже не паче высочайши есть властелин яко же благодители пестун и вящему себе раб, паче же оного власти и раден[и]ю подлежит, дабы когда б[о]жияго суда не отвратил.
Кн[я]зя такожде утвержденнаго княжения устави всячески забивати не подобает, ибо отвергати оные уставы и ниже стан речи посполитой и здравия его состоится, что болие есть, аще не себе самого отвергати? Тако Галли ц[а]рь ниже установлении салинском, ниже трех станов собрание, ниже уставов и не отверженны ц[а]рств части и стран, яже в самые речи посполитыя власти положенные суть отвергати подобает <…>.