Эмиль, или О Воспитании. Ч. 4

Je ne sais si tous mes Lecteurs [p. 357] apercevront jusqu’où va nous mener cette recherche ainsi proposée ; mais je sais bien que si, au retour de ses voyages, commencés & continués dans cette vue, Emile n’en revient pas versé dans toutes les matieres de gouvernement, de moeurs publiques, & de maximes d’Etat de toute espece, il faut que lui ou moi soyons bien dépourvus, l’un d’intelligence, & l’autre de jugement. 
Le droit politique est encore à naître, & il est à présumer qu’il ne naîtra jamais.

Я не знаю, все ли мои читатели приметят, куда проведет нас сие изыскание, таким образом предложенное; но знаю только то, что, по возвращении из [с. 392] путешествия, начатого и продолжаемого в этом виде, Эмиль не возвратится, не быв наполнен знанием о всех образах правления, о народных нравах, о государственных правилах всякаго рода; должно, чтобы он, или я были совершенно лишены, один понятия, а другой разсудка.
Право политическое еще не родилось, и, можно думать, что никогда не родится.

Le seul moderne, en état de créer cette grande & inutile science, eût été l’illustre Montesquieu. Mais il n’eut garde de traiter des principes du droit politique ; il se contenta de traiter du droit positif des gouvernements établis ; & rien au monde n’est plus différent que ces deux études.
Celui pourtant qui veut juger sainement des gouvernements tels qu’ils existent, est obligé de les réunir toutes deux ; il faut savoir ce qui doit être, pour bien juger de ce qui est.

Нынешнего века писатель был единый в состоянии произвесть сию высокую и безполезную науку, был славный Монтескье; но он не разсуждал о основаниях права политического. Он только разсуждал о совершенном праве устроенных правлений, и ничто в свете столь не различно, как сии две науки.
Тот однакож, который хочет судить здраво о правлениях, так как они существуют, принужден их соединять вместе; должно знать, чем должно быть, дабы можно было хорошо судить о том, что есть.

La deuxième difficulté vient des préjugés de l’enfance, des maximes dans lesquelles on a été nourri, sur [p. 359] tout de la partialité des Auteurs, qui, parlant toujours de la vérité dont ils ne se soucient guère, ne songent qu’à leur intérêt dont ils ne parlent point. Or le peuple ne donne ni chaires, ni pensions, ni places d’Académies : qu’on juge comment ses droits doivent être établis par ces gens-là ! J’ai fait en sorte que cette difficulté fût encore nulle pour Emile. A peine sait-il ce que c’est que gouvernement ; la seule chose qui lui importe est de trouver le meilleur ; son objet n’est point de faire des livres ; & si jamais il en fait, ce ne sera point pour faire sa cour aux Puissances, mais pour établir droits de l’humanité. 

Второе затруднение происходит от предразсудков младенчества [с. 394], от правил, в которых были воспитаны, особливо от пристрастия сочинителей, кои, говоря всегда об истине, о которой мало пекутся, помышляют только о своих выгодах, о которых не упоминают. И так, как народ не налагает ни уз, не делает награждений, не дает мест в Академиях; то пусть же судят, как права его должны быть устроены сими людьми! Я постарался еще сделать сие затруднение ничтожным для Эмиля. Едва знает он, что значит правление; единая важная для него вещь есть то, чтобы найти самое лучшее. Его намерение не книги писать; естьли он кoгда нибудь и напишет, то это не для того будет, чтоб льстить Государям, но для того, чтоб устроить права человеческия.

Si donc les matieres de gouvernement peuvent être équitablement traitées, en voici, selon moi, le cas ou jamais.
Avant d’observer, il faut se faire des règles pour ses observations : il faut se faire une échelle pour y rapporter les mesures qu’on prend. Nos principes de droit politique sont cette échelle. Nos mesures sont les lois politiques de chaque pays.

И так естьли можно здраво разсуждать о правлениях, так вот, по моему мнению, случай, или никогда онаго не будет.
Прежде, нежели станешь разсматривать, должно сделать себе правила для разсмотрения; должно составить себе маштаб, дабы относить к нему меры, которыя для этаго принимают. Наши основания о политических правах суть сей маштаб. Наши меры суть политические законы каждой страны.