Si l’on reduit ensuite toutes les Exemptions à la Noblesse, & aux Commensaux de la Maison du Roi, il est certain que les Villes, les Communautez exemptes, les Cours Souvéraines, les Bureaux des Trésoriers de France, les Elections, les Greniers à Sel, les Offices des Eaux & Forêts, du Domaine, & des Decimes, les Intendans & Receveurs des Paroisses, faisant plus de cent mille Exempts, [p. 187] déchargeront les Peuples de plus de la moitié de leurs Tailles <...>.
Ежели потом сократятся все свободности дворянства и хлебоводов двора Королевскаго, ибо известно, что города, монастыри свободные, приказы, канторы казначеев Французских, элекции, соленые амбары, приставы у вод и лесов, у вотчин и у десятины, надсмотрщики и приемщики уездные, учинят больше 100 000 свободных от податей, облехчать народ больше половины податей их <…>.
<...> de ces corps qu’on appelle ici Cours Souveraines, qui sont des personnes choisies pour administer la justice.
<…> с оным Корпусом, которой называют здесь Двором Самодержцев, и который составляют выбранныя особы для управления Юстициею.
Il desira que l’Assemblée se tinst à Rouën dans la grande sale de l’Abbaye de Saint Ouën. Au milieu de laquelle il estoit assis dans une chaise élevée en forme de throsne sous un dais : à ses costez estoient les Prelats & Seigneurs ; derriere les quatre Secretaires d’Estat ; au dessous de luy les Premiers Presidens des Cours Souveraines, & les Deputez des Officiers de Judicature & de Finances. Il en fit l’ouverture par une harangue digne d’un veritable Roy, lequel doit croire que sa grandeur & son autorité ne consistent pas seulement en une puissance absoluë, mais au bien de son Estat & au salut de son peuple.
Si je faisois gloire, leur dit-il, de passer pour excellent Orateur, j’aurois apporté icy plus de belles paroles que de bonnes volontez : mais mon ambition tend à quelque chose de plus haut que de bien parler, j’aspire aux glorieux titres de Liberateur & de Restaurateur de la France.
Он желал чтоб собрание то было в Руане, в большой зале обители С. Уана, посреди которой он сидел на стуле возвышенном на подобие трона под балдахином; по сторонам его сидели знатное духовенство и вельможи, позади четыре Штатс Секретаря; ниже его первые председатели верховных судов, и поверенные от чиновных, как гражданских [с. 310] так и государственных казначейств. Он открыл совет речью достойною благомыслящаго Государя, которой уверен что величество его и могущество, состоит не в единой только неограниченной его власти, но в пользе Государства и благосостояния народа.
Естлиб я поставлял своею славою, говорил он им, являть себя красноречивым Витием, то поместил бы в моей речи больше краснословия, нежели доброй воли; но мое честолюбие стремится к высочайшему предмету, весьма превосходящему красноречие, я ревную приобресть славные титла избавителя и возстановителя Франции.
Mais quand il trouvoit que les motifs qu’il avoit eus d’ordonner quelque chose, estoient plus puissans & plus justes que les leurs, il vouloit estre obeï absolument, & disoit à ses Cours Souveraines que ses lumieres, & son experience ne pouvoient plus souffrir ces contradictions.
Но когда находил что причины побудившие его издать какое либо повеление, были сильняе и справедливее представляемых ими, тогда требовал безпрекословнаго повиновения, и говорил своим вышним судам, что его сведение и опыты не могут более сносить сих противуречий.