Но Марк Аврелий на сие, хотя возмутительное, однакоже не всенародное роптание мало смотрел, ведая непостоянной нрав народа, которой сего дня то хулит и презирает, что завтра хвалит и почитает, не только того смотрел, чтоб все его дела на правде основаны, потом с мудростию ведены были, и к безсмертной добродетели клонились.
La raison leur meurit avec l’âge et l’expérience, & ils arrivent enfin au plus haut degré de jugement. Ils ont horreur du ca- [P. 68] price, comme d’une tentation de leur prudence, mais surtout dans les matiéres-d’État, qui, à-cause de leur extrême importance, éxigent qu’on prenne toutes les sûretez.
Разсуждение с летами и искуством приходит, чего ради такия люди разумнейшия бывают. Они легко мысленность, как искушение своей мудрости, в великом омерзении имеют, а наипаче в случаях дел Штатских; которыя по своей крайней важности, великой и весьма надежной тайности требуют.
Combien voyons-nous de Magistrats se flatter de devenir grands en brigant avec avidité le frivole, le dangereux honneur de vivre avec les Grands! Pour parvenir à cette fausse grandeur, ils arrachent les bornes que la sagesse de nos Peres avoient établies ; ils confondent les limites de deux Professions dont les mœurs sont absolument incompatibles <…>
Колико судей видим мы ласкающихся соделать себя великими чрез алчное снискание суетныя и опасныя чести обращаться с вельможами! Для достижения до сего ложнаго величества разрушают они преграды, постановленные мудростию предков наших; не различают пределы двух знаний, коих нравы совсем не общительны <…>