Neque enim sub Republica minus, quam sub Regno, leges sunt, magistratusque quibus obtemperes. Quae omnia eodem modo aut conveniunt aut abhorrent a naturae libertate. Si contineri sua sponte intra fines iustitiae posset genus humanum, tunc in pari omnium pietate non supervacua modo, sed iniusta essent imperia, quae cives iam sponte aequissimos ad inutilem servitutem adigerent. Sed cum ex vitiis mortalium haec felicitas sperari non possit, ea maxime forma regiminis ad naturam accedit, quae homines vetat extra leges naturae ipsius, virtutisque exerrare. Ut non intersit, pluresne an pauci imperent, sed in utro regimine sanctius cives agant.
Изволите знать, что как во всеобществах, так и в Царстве уставы, которым бы повиноваться. А все сие равным образом или согласно, или нет, с природною вольностию. Ежели б добровольно мог воздержаться в пределах справедливости род человеческий; то, для великия всех добродетели, не токмо излишное, но и не праведное было б повеление, которое граждан, добровольно уже справедливейших, принуждало б к бесполезному порабощению. Но понеже от злонравия человеческаго не можно благополучия сего ожидать: того ради, тот образ правления наибольше с естеством сходствует, который запрещает людям заблуждать, вышед за закон самаго естества и добродетели. Так что нет нужды в том, чтоб многим, [с. 168] или немногим власть иметь; но необходимая есть, дабы знать, в коем из сих правлений добродетельнее граждане живут.
Quae autem respublica? An illa popularis? In qua ad seditiones, ad furorem, ad captandi populi atque fallendi consilia, aptare se solent improbae ac factiosae mentes, adulatione, obsequio, suavitate orandi ; in qua denique vix est, ut eximia ingenia, & ambitu accensa, nisi ad publicam perniciem emineant ?
Какое ж сие всеобщество? Оное ль, в котором силен народ? то есть, в котором к бунтам, к неистовству, к улещиванию народных мнений, и к обману оных принаравливают себя злосовесныи и мятежныи умы ласкательством, повиновением, и сладостию красноречия? Словом, в котором едва бывает, чтоб и самыи изрядныи и ревнительныи разумы не для пагубы общества пред прочими сияли.
Pone vero tam regnum quam rempublicam, Principum vitiis tamquam affecta valetudine laborare; utribi faciliora expectes ad publicam sanitatem remedia? Nimirum et Regem & ipsius vitia mors saltem de medio tollet ; poteruntque a successoris indole sperari mitiora. At labem corrupti [p. 91] senatus non uniuscuiusque mors eluit, sed afflicti semel mores in deteriora semper labuntur, donec publicam salutem suo casu obruerint.
Извольте ж положить, что, как Царство, так и всеобщество, верьховных Правителей пороками, равно как зараженныя язвою мучатся, и от них страждут: то в котором правлении способнейшия могут найтись лекарства, для возвращения общаго здравия? Всяк скажет, что Царя, и его пороки, по крайней мере, смерть истребит; и [с. 171] можно от преемникова добронравия, надеяться лучшаго. А заразу поврежденнаго правительствующаго совета не каждаго кончина очищает; но однажды отравою напоенныи нравы, отчасу тяжеле ко всему худому валятся пота, пока всеобщаго здравия падением своим не обрушат всеконечно.
Lusisti praeterea in permiscenda populi & optimatum potestate, quae utique diversissima est. Tu vero ad fucum & libertatis pompam, populum nominasti ; ad utilitatis vero speciem, retulisti Optimatum solertiam. Atqui, si respublicas intelligis, in quibus summum populo ius est ; quid prudentia illic Procerum possit ? Cum saepe ad imperitos, atque ignavos, populi levitas deferat fasces, cum factionibus, invidia, impetu, rapiantur vulgi studia; & plerunque fuerit ingens virtutis specimen, ab imperita multitudine male mulctari ? Sin illuc te refers, ubi Proceres omnia possunt ; pudeat istiusmodi senatui regnum, Anaximander, posthabere, & multiplicato numero dominorum, augere serviendi vilitatem. Nam pro unico Rege tot heros obtrudis, quot illic homines senatum constituunt.
К тому ж, вы непристойно смешали народную и вельможескую власть, для того что она весьма различна. Подлинно, вы для прикрасы и для великолепия в вольности отозвались к народу; а ради пользы присовокупили досужство вельможей. Но ежели вы чрез всеобщества разумеете те, в которых верьховнейшее право народ имеет; то какую в них силу благоразумие знатных людей иметь может? Ибо часто незнающих и ленивых лехкомыслие народа производит: также, возмущениями, завистию, и устремлением кипят народныя хотения; и притом, многократно бывало превеликия добродетели знаком, когда кто от нестройнаго множества пострадал. Буде ж вы к той стороне прибежите, где вся сила в одних вельможах; то такое правительствующее собрание предпочесть Царству, весьма стыдно, Государь мой, и умножив число Государей, умножить неволи подлость: ибо вы, вместо одного токмо Царя, столько поставляете Государей, сколько там людей, из которых [с. 169] состоит оный правительствующий совет.