§. 6. Expirant quoq; obligationes, quando statum, in quo eædem unice fundabantur, mutaverit vel ille, qui præstare, velis, cui præstari debebat.
6. Окончаваются такожде обязателства, аще ЧИН, на котором наипаче оныя обазателства основаны были, переменит той, который исполнити или той которому исполнено быть долженствовало.
IX.
N’estre attaché qu’au Roy.
Cette maxime n’est qu’une suite de la precedente. Car les loix de l’Etat nous obligent d’obeïr au Roy, & nous defendent tout engagement contraire à ce premier devoir. Or ceux qui se dévouënt entierement à quelque personne élevée au dessus d’eux par son rang ou par sa naissance, sont en danger de manquer de fidelité à leur Prince, lorsque les personnes à qui ils se sont attachez en manquent elles-mesmes.
ПРА́ВИЛО IX.
Держаться токмо Государя.
Сие пра́вило есть не что иное, как последование выше предложеннаго: ибо гражданские законы обязуют нас повиноваться Государю, [c. 35] а запрещают всякое другое обязательство сей должности противное. Но те, которые совсем поручаются какой нибудь Особе высочайшей себя чином и породою, могут скоро потерять верность к своему Государю, когда и те Особы, к которым они пристали, сами оныя не имеют.
Qu’ils sçachent donc qu’en ce temps’cy, c’est par elle que l’on gagne les bonnes graces du Prince, & que l’on s’avance à l’Armée & à la Cour; que c’est elle qui donne cours au merite, & qui le fait honorer par tout; que c’est par elle enfin qu’on se fait des amis, & qu’on est regardé favorablement de tout le monde. Au contraire, un malhonneste homme, & qui passe pour tel, est haï & méprisé: on le fuit, & personne ne veut entrer en commerce avec luy. Il ne doit point pretendre à la faveur du Prince, ou des Ministres: On n’a garde d’avancer celuy qu’on n’estime pas, & dont par consequent on se défie. Ainsi il n’y a point de graces, point d’emplois à esperer pour un homme sans honneur.
Того ради, пусть они ведают, что в нынешнее время чрез нея токмо сыскивается милость в Государе, и производятся люди в высокие чины в Армее, и при Дворе; она токмо прославляет во всяком человеке достоинство, и приводит оное в честь повсюду; чрез нея токмо, наконец, сыскать себе можно истинных другов, и от всех приемлему быть приятно. Напротив того, бездельной и недоброй человек, и которой почитается за тако́ва, везде бывает ненавидим и в презрении; все от него бегают, и никто не хочет с ним иметь дружбы. Такому не надлежит себе ожидать милости от Государя, или от како́ва Министра; кого не любят, того ретко производят, и следовательно на него не надеются. И так, нет надежды к получению милости, и к произведению себя в чины такому человеку, которой живет бесчестно.
XVII. Wie man sich zu verhalten, wann man Amtswegen über eine Sache deliberiren muß
Wann aber ein Politicus Amtshalber oder doch ausdrücklich dazu beruffen sich in einer Staats- oder andern Versammlung um von hochwichtigen Sachen zu rathschlagen anfindet, muß dafern es nur thunlich er zuletzt zu reden und seine Stimme nach allen oder den meisten zu geben suchen, als welches ihm sehr wohl wird zu statten kommen; dann nachdem er aller Meinung und die zu derer Bestärckung angezogene Gründe wohl angemercket und bey ihm reichlich erwogen haben wird, kann er einen desto sicheren und vernünftigern Schluß machen, und fällt ihm zuweilen unschwer auf solche Weise alle andere auf seine Seite zu bringen, daß sie seiner Meinung beypflichten müssen, welches ihm dann zu grossen [S. 237] Ehren gereichen würde: Ausser dem wird er sich hiedurch bey den Anwesenden und andern den Nahmen eines sittsamen und bescheidenen Mannes zuwege bringen: Dahingegen wann einer unter Standes- und Amts-Gleichen (dann einem viel Höhern dem unstreitig der Vorzug gebührt wann er will, daß ihm von den anderen beygepflichtet werde, stehet zurathen, daß er seine Meinung zuerstsage) oder denen welchen die Ehr des Vorzuges zustehet ihm wolle die Stimme anmassen dürffte er damit verlachet und für Einbildern gehalten werden und hätte er gleich noch so ein vernünfftig Urtheil gefället so werden selbiges doch die andern noch votirende zu bestreiten und ihm das Wiederspiel zu halten suchen theils aus Mißgunst und Ehrgeiz theils auch ihre Geschicklichkeit dadurch an Tag zu geben.
17 наставителное учение как поступати ежели по чину твоему советовати подобает
Но ежели политик по чину своему или нарочно к тому призван в государственных или иных делех высоковажных советовати обретеся, ежели возможно на последи говорити и голос свой по общему или болшему числу давать, да ищем еже ему зело благополучно будет, понеже по разумению всех их мнени[й] и ко утверждению оных приведеныя основания благо приметил, то может толь безопаснее и разумное заключение учинить и нетрудно ему иногда таким образом всех иных к своеи стране склонными учинить, и чтоб оные с его мнением согласилися, еже ему к великой чести будет и кроме того он у всех присудствующих имя смиренного и вежливаго мужа получит, против того ж, когда кто между чина и состояния своего равных {понеже вышшаго состояния и которым первенство безспорно надлежит ежели хощет, дабы и иные с ним согласны были, советую, дабы он мнение свое первой открывал} и междо оных, которым честь первенства пристоит, захощет перво голос имети, то оный себя тем в посмешище приведет и почтен за высокомнимаго, и хотя он разумных советов предложит, то однако ж протчие голос дающие оное оспорити и противное оному держати искать будут, отчасти ради зависти и любочестия, а отчасти дабы тем свое искуство объявити.
<...> die meisten Staats-Leute offt für eine grosse Klugheit halten die Mißverständnisse müglich zu foviren und beyde Theile dergestalt gegen ein ander zu verbittern, daß keine Hoffnung zur Wiederversöhnung überbleibe, ihre Sache und Glück um desto mehr dadurch zu versichern. Als der Absolon wider seinen Vater den König David sich empöhrte und ihn vom Königreiche abtriebe, rieth ihm der gottlose aber doch kluge Ahitophel listiglich den Weg zur Versöhnung da durchgänzlich zu versperren, daß er seines Vaters Kebsweiber öffentlich für den Augen des Volcks schänden muster, um dem Volck, dem zum theil bange war, daß die streitende Theile sich etwa miteinander, als Vater und Sohn vergleichen und sie dem Absolon an hängende darüber in die Brühe zu sitzen kommen möchten, die feste Einbildung zu machen, daß kein Vergleich mehr zu hoffen. Desgleichen practicirten auch die in diesem Seculo wider ihren rechtmäßigen König rebellirende Böhmische Stände und Unterthanen dann weilen sie vernommen, daß der Churfürst von Heidelberg, den sie an jenes statt erwehtet hatten, austragender Beysorge, daß sie etwa wieder umsatteln und ihn wieder verlassen möchten, die Kron anzunehmen groß Bedencken truge, stürzeten sie alle zu Prage da mahlen befindliche Käyserl[ichen]. Räthe und Ministros vom dortigen hohen Schlosse durch die Fenster herunter. Hier überklagte auch Carolus I. Magna Britanniae Rex, Glorwürdigsten Andenckens in seinem EIKΩN BAΣIΛIKH, daß seine Feinde und Widersacher es listiglich so artig in die Wege zu richten wissen, daß die Verbitterung zwischen Ihm und dem Perlament dergestalt überhand genommen, daß keine Hoffnung zur Reconciliation überblieben sey.
<...> многие дворовые люди за разум почитают несогласие возбуждати и людеи между собою тако огорчати, дабы упования к примирению не осталось и тем щастие свое основати ищут, как Авесалом против отца своего Давыда востал и из царства его изгнал, присуждал ему, хотя беззаконны хитрый Ахитофел, дабы все способы к примирению уничтожити, чтоб он наложницу отца своего пред очми народа поругал, опасаяся, чтоб отец с сыном помирясь нещастия ему не приключили, а тогда уже как сие учинится твердо мнил, что несть упования к примирению, тож де чинили против своего справедливаго короля бунтующие ческие [чешские] чины и подданные, понеже усмотря, что курфирст Фалцкий , которого оне вместо избрали, опасался корону принять, что б они паки пременив его не оставили, сего ради они извергнули всех в Праге обретающихся тогда цесарских министров и советников из замку в окошко, о сем же жалобу приносил Карл Первыи, великобританскии король достохвалныи памяти, в своеи книжице названной Образ царской, что недруги ево и противники толь лукаво и хитростно сочинили, что огорчение междо им и парламентом тако умножалось, что нималого упования к примирению не осталось.
Der König Demetrius hat pflegen zu sagen, daß der Verleumder und Schmeichler Worte, mit Urlaub zu reden, den Winden des Leibes gleicheten, dann es wäre eben eines, ob sie oben oder unten weg giengen und herfür brächen.
Wann insgemein auf einen Stand oder Nation, dessen sich doch ein kluger Mann zu enthalten wissen wird gestachelt und was übels geredet wird, muß eine anwesende particulir Person ihm solches nicht anziehen dann, wie ein Italiänischer Politicus schreibet; Chi si risente à rimproveri communi, s’appropria quei biasimi, che si notano per insegnare, non per offendere, wer die insgemein geschehene Tadelungen auf sich ziehen will, der eignet ihm die Irrthümer und Laster zu so bloß angemercket worden, andere zu lehren, und nicht zu offendiren.
Корол Димитри имел присловие, что клеветников и льстецов слова {да глаголя с вашим позволением} суть подобны ветру чрева, ибо то де едино, хотя сверху или снизу оные происходят, егда обще о чине каком или народе укорително разсуждается, от чего однакож де разумному человеку удержатися надлежит, то не надлежит партикулярнои особе себе сие причитати, ибо яко некоторыи Италиански политик пишет, хто обществу чинимыя поношения себе прилагати хощет, оныи приобщает себе пороки и злодеяния, яже обявленны ко научению иных, а не к досаждению <...>.
Должность сия [откупщика] от самих обывателей да отправляется, которым бы из своего чина выбирать, чрез коих оные деньги могут збираемы быть лехче: сии каждый город к своему Воеводе да сносит; а оттуду или Намеснику всея тоя области да отдаются, или, буде угодно Царю, в Сиракусскую казну да полагаются.
Le plus pressant intérêt du chef, de même que son devoir le plus indispensable, est donc de veiller à l’observation des lois dont il est le ministre, & sur lesquelles est fondée toute son autorité. S’il doit les faire observer aux autres, à plus forte raison doit-il les observer lui-même qui jouit de toute leur faveur. Car son exemple est de telle force, que quand même le peuple voudroit bien souffrir qu’il s’affranchît du joug de la loi, il devroit se garder de profiter d’une si dangereuse prérogative, que d’autres s’efforceroient bien-tôt d’usurper à leur tour, & souvent à son préjudice. Au fond, comme tous les engagemens de la societé sont réciproques par leur [p. 340] nature, il n’est pas possible de se mettre au-dessus de la loi sans renoncer à ses avantages, & personne ne doit rien à quiconque pretend ne rien devoir à personne. Par la même raison nulle exemption de la loi ne sera jamais accordée à quelque titre que ce puisse être dans un gouvernement bien policé. Les citoyens mêmes qui ont bien mérité de la patrie doivent être récompensés par des honneurs & jamais par des privileges : car la république est à la veille de sa ruine, si-tôt que quelqu’un peut penser qu’il est beau de ne pas obéir aux lois. Mais si jamais la noblesse ou le militaire, ou quelqu’autre ordre de l’état, adoptoit une pareille maxime, tout seroit perdu sans ressource.
Нужнейшая польза начальника равно как и необходимый долг его смотреть, чтоб наблюдаемы были законы, которых он правитель, и на коих основана вся власть его. Ежели он должен стараться, чтоб другие наблюдали их, тем больше должен сам исполнять оные, когда он пользуется всеми их выгодами; его пример столько важен, что хотя бы сам народ хотел дозволить снять с себя иго закона, и тогда бы он должен был беречься пользоватися толь опасным преимуществом, которое другие тотчас бы устремились похитить в свою очередь и по большей части во вред ему. Как в самом деле все обязательства общества по существу своему суть взаимны, так и не можно выходить из под закона не отметая пользы его, и никто тому ничего не должен, кто думает быть сам никому ничем не должным; для сей то самой причины, никакое выключение из под закона, ни под каким видом никогда в правлении порядочным не дозволится. Самые заслужившие отечеству граждане должны получать в награду чести, а никогда преимущества: по тому как правление уже при самом упадке как скоро только кто ни есть может вздумать, что хорошо не повиноваться узаконению. Но ежели когда либо дворянство или воинство, или какой другой чин в обществе присвоит сие правило, тогда все погибло безповоротно.
Никакой чин и никакое достоинство не могло освободить гражданина от обязательства воздавать честь старикам.
§66.
Ein freyer, unter der obersten Gewalt eines Einzigen stehender Staat, dessen Grundverfassungen aufrecht erhalten, dessen verschiedene Stände bey ihren Gerechtsamen gehandhabet, und dessen Bürger unter festgesetzten Gesetzen leben, das ist meines Erachtens der Begriff von einer Monarchie. Die oberste Gewalt eines Einzigen ist dasjenige, wodurch sich die Monarchie von der Aristocratie und Democratie unterscheidet. Die Aufrechterhaltung der Grundgesetze ist der Natur eines jeden Staats gemäß, wo sich die oberste Gewalt ihrem Endzwecke und Gränzen gemäß verhält; und hierdurch unterscheidet sich die Monarchie am meisten von der Despoterey. Die Handhabung der verschiedenen Stände und Klassen des Volkes bey ihren hergebrachten Gerechtsamen und Freyheiten ist der wesentliche Charakter der Monarchie, die vor allen andern Regierungsformen die Ungleichheit unter den Bürgern zuläßt; dahingegen die Aristocratie und Democratie öfters ihrer Erhaltung wegen nöthig haben, die unstreitigsten Gerechtsame ihrer Mitbürger der Gleichheit aufzuopfern.
§66.
Под верьховною властию одного человека состоящая область, в которой положенныя во основание учреждения не колеблемо наблюдаются, где все чины правами своими пользуются, и где народ под установленными законами безопасно живет, есть по мнению моему умоначертание единоначалия. Верьховная одного власть есть единственно то, чем сие единоначалие различается от многоначалия и народоначалия. Непоколебимое в основание положенных учреждений наблюдение своиственно есть естеству каждаго общества, в котором верьховная власть поступает по намерению, и не выходя из своих пределов. Сим же наиболее и разнится единоначалие от деспотства. Управление разных государственных чинов, и всего народа при их правах и вольностях, есть существенное свойство единоначалия, которое пред всеми другими правлениями неравенство между гражданами попущает; напротив же того многоначалие и народоначалие часто для спасения своего принуждены бывают безспорныя граждан преимущества равенству на жертву приносить; […].
Harum rerum prima cura fuit, uti habitatoribus Moldavia, civibus urbes frequentarentur: altera deinde militiae, quam non modo legebat et armabat, sed etiam in ordinibus distributam exercendo faciebat meliorem. Deinde populatores eo milite aggressus provinciam pacavit. Inter eos Barones qui in Poloniam fugerant, Myron erat, magnus Logotheta Duca Principatum tenente. Is donec omnia, quae in Poloniam secum asportaverat, absumpta fuerunt, ut extrema pecunia premeretur, aut Ducae aut Petrezeici opibus fidebat: Ducae, quocum eadem fortuna erat usus, si forte aut praelio, aut aliquo alio modo libertatem consequeretur: Petrezeici, si reduceretur per Polonos: alterutrius favore aut gradum tenere, aut altius tolli se posse existimabat.
Итак первое Господаря попечение было о размножении в Молдавии жителей и о населении городов гражданами; второе о войске, которое не только собрал и снарядил,но и разделив на полки, посредством учения, соделал наилучшим; на конец ополчившись с сим войском противу грабителей, доставил своему Княжеству спокойствие. Между бежавшими в Польшу Боярами в правление Дуки находился и Мирон великий Логофет. Сей, пока еще привезенное с собою в Польшу имение не все издержал, в случае крайняго в деньгах недостатка на богатство Дуки, или Петречейка надеялся. На Дуково потому, что по доставлении себе чрез войну или другим каким либо способом вольности, в одинаковом с ним думал быть состоянии; а на Петречейково для того, что чаял будто Поляки могут ему прежний доставить чин; на обоих же к себе благосклонность полагался потому, что ласкал себя или удержать прежнее или взойти на вышшее достоинство.
Il viola audacieusement ses promesses, retint le roi prisonnier, disposa des charges & des finances, amassa des trésors, pour affermir sa domination, & devint un tyran avec l’autorité royale qu’il exerçoit à son gré.
Нарушает обещание, удерживает Короля в полону, раздает чины, истощевает казну государственную, по своей воле собирает великия деньги, дабы укрепить власть свою преобращается в мучителя, и поступает с народом как Государь.
From all this detail it should seem, that the legislative authority resides conjunctively in the prince, the council of state, and the town; that the people of Vallengin have a kind of negative voice; and that the three estates propose and promulgate the laws.
Из сего описания видно, что законодательная власть находится вместе у Государя, и Штатскаго и Городоваго совета; что Валангинской народ имеет род отрицательнаго голоса, и что собрание трех чинов сперва предлагает, а по том и утверждает законы.
Les esprits attentifs & profonds dans la connoissance des hommes, observent, que sans l’art de la persuasion, & sans le secours de l’autorité d’un rang supérieur, il se trouve en certaines personnes, un fond d’ascendant, une force secrete d’empire sur les autres, une souveraineté naturelle qui impose, je ne sçais quelle assurance qui attire du respect, & qui se fait obéir.
Внимательные и глубокие умы, упражняющиеся в разбирательстве и познании качеств человечества, давно уже приметили, что в некоторых особах, не имеющих проворства уговорчивости, ни особенной власти, сопряженной с знаменитыми чинами, находится некое впечатленное к владычеству над другими расположение, и природная некая к повелительству способность, вперяющая в других не знаю какую-то к ним преданность, и вынуждающая от всех безпосредственно почтение и к себе покорность.
Wenn die Ersten im Staate, denen der Fürst einen großen Theil seiner Gewalt übertragen hat, Bedienstungen nur nach Gunst vertheilen, oder für Geld hingeben, sind sie für das Land, das sie verwalten, das größte Unheil.
Indem sie so die Stellen an den Meistbiethenden verhandeln, begehen sie gegen den Staat das unverzeihlichste Unrecht, denn das Sprichwort: Wer ein Amt kauft, verkauft hinwieder die Gerechtigkeit, trift! Leider, nur zu oft ein.
Diese Dienstkäufer wuchern gewöhnlich mit der Gerechtigkeit, saugen den Unterthan aus, und [S. 265] verhandeln das Wohl des Fürsten, und des Landes, so oft sie können. Die Summe, die sie für den Dienst hingaben, bringen sie bald wieder durch Erpressung, Betrug und Untreue herein; aber das wäre noch das Geringste; viele gehen es darauf an, nicht für sich allein, sondern für die ganze Familie, Enkel und Urenkel, und eine ganze Generation Schätze zu sammeln.
Ежели первые в государстве, коим Государь поручил большую часть власти своея, раздают служения по одной благосклонности или за [С. 310] деньги, приносят великой вред управляемой ими стране.
Они, раздавая места тем, которые большие приносят подарки, делают государству непростительную обиду; ибо часто к сожалению сбывается сия пословица: кто покупает чин, продает правду.
Сии покупщики мест обыкновенно отдают в лихву справедливость, изнуряют подчиненных и разрушают благосостояние отечества, когда только могут. Ту сумму, которую они отдали за место, скоро выручают угнетением, обманом и неверностию. Но сие еще не столь важно: многие в сем случае поступают так, что не только для одних себя собирают сокровища, но для целой фамилии, для внуков и правнуков и для целаго поколения.
Sehr wahrscheinlich konnte die edle Miene in der Kindheit einer Nation nichts anders seyn, als das Aeußere, das Stärke und Muth versprach. Diese Eigenschaften gaben ihren glücklichen Besitzern die Oberherrschaft über andere Menschen.
Allein in der Folge der Zeit bildeten sich Gesellschaften, die Kinder folgten ihren Vätern in Rang und Ansehen nach, und da sie nichts mehr zu thun wußten, als die Früchte von den Thaten ihrer Ahnen zu genießen, verfielen sie in unthätige Weichlichkeit. Der Körper wurde entnervt, und nach und nach verloren sich die Stämme würdiger Edeln, wovon wir nichts mehr haben, als die schaalen Namen.
Весьма вероятно, что благородный вид во младенчестве нации не иное что значил, как наружность, обещавшую крепость и мужество. Сии качества дали щастливым их владетелям господство над другими людьми.
Но в последствии времени образовались общества, дети последовали отцам своим в чинах и знатности, и когда сии ни чего более делать не умели, как только наслаждаться плодами дел предков своих, то впадали в бездейственную изнеженность. Тело ослабевало, и корни достойных благородных пропадали, коих мы ныне имеем только пустыя имена.
Quandoquidem etiam extraordinarium tribitum imperare rex sine Ordinum consensu haud poterat, Carolus suam bellandi cupiditatem vincere & penitus extinguere, quam Ordinibus serviliter blandiendo, argendum expetere maluit: in spem adductus fore, ut, si illi diu haud cogerentur, eorum vis & auctoritas, qua regia potestas vehementer circumscribebatur, sua sponte corrueret <…> [p. 197] Antiquo etiam more receptum fuerat, ut ab iisdem unicuique regi ad aulam sustentandam, ac personam suam cum dignitate tuendam, certus vectigalium numerus attribueritur; rex suis vicissim sumpibus classem alere ad conservandam commerciorum incolumetatem deberet.
Егда такожде кроме уставлении дань наложити Король без согласия чинов не можаше, тогда к брани охоту весма угасити, нежеле служебно чином похлебуючи денег у них просити, хотел, надеющися яко аще они долго принужденны не будут, ею же власть Королевская держима была, уменшитися бы имела. <…> Древнее такожде обыкновение бысть, яко всякому Королю, на содержание своего двора и своея персоны и чести защищения, известное приходов число, чины давали: взаемным образом, Король своим иждивением флот держати ради сохранения целостности купечества должен был.
Rebus in eum locum deductis, id scilicet reliquum esse videbatur, ut munerum ac Magistratuum constituendorum potestatem regi ademptam ad se Ordines transferrent. Plane ut jam in propatulo esse videretur Ordinum potestatis regiae abrogandae & Democratiae constituendae voluntas.
И уже вещи на тое преклонишася, яко всю власть поставляти началников, отнявши у Короля Чины при себе имели, такожде явно уже было яко Чины власть Королевскую отринувши, *Димократию утвердити хотяху.
*народоправительство
<…> quamque Arausionensis persuasum haberet, nullam ultionis occasionem Philippum praetermissurum, nec ejus expertem reliquam, quae cum Arausionensi steterat, sactionem fore: ipse tanto se oneri imparem ratus, Ordines Belgii perpulit, ut obsequium Philippo renunciaret, quippe qui privilegia jurejurando confirmata violasset <…>
Егда же Авриатскии познал, яко Филипп всяким образом имат мстыти, [сие же и вси согласные Авриатскому помышляли] сам таковому бремени не равна себе быти видя, чины белгииския принудил, да бы повиноватися Филиппу престали, яко он привилегия* присягою утвержденныя разрушил.
*Законы
Reipubl[icae] Germanicae forma non ejusmodi regni faciem prae se fert, ubi unus omnia possit, & regni opibus ad suum arbitrium utatur, a cujus denique nutu ac voluntate, qui in regno degunt, ad unum omnes pendeant, ita ut adversus [p. 459]ejus imperium nemo ne hiscere quidem audeat. Nec regia potestas in Germania iis circumscripta sinibus est, quibus quorundam Europae Regum imperium coercetur; quibus sine Ordinum auctoritate, de nonnullis rebus ad Reip[ublicae] summam & majestatem supremam pertinentibus, decerne quidquam aut agree fas nin est
Общества Германскаго образ не таковаго Королевства вид имеет, где един вся может, и Королевственныя имения по своеи воле употребляет, от его же на последок помавания и воли в Королевстве обитающии до единаго вси надлежат, тако, яко противо его правления никтоже ниже слово реши дерзнет. Ниже Королевская власть в Германии еще определенна есть, якоже некиих Европских Королей правление содержится: имже без власти Чинов о некоторых вещах к величеству общества и Маестату вышшему надлежающих, узаконяти что либо, или творити не леть есть.