Une expérience continuelle a pu faire connoître en Europe qu’un Prince qui a un million de Sujets, ne peut, sans se détruire lui-même, entretenir plus de dix mille hommes de troupe : il n’y a donc que les grandes Nations qui aient des armées.
<…>
Les Fondateurs des anciennes Républiques avoient également partagé [p. 26] les terres : cela seul faisoit un Peuple puissant, c’est-à-dire, une Société bien réglée : cela faisoit aussi une bonne armée, chacun ayant un égal intérêt, & très grand, à défendre sa patrie.
Quand les lois n’étoient plus rigidement observées, les choses revenoient au point où elles sont à présent parmi nous : l’avarice de quelques particuliers, & la prodigalité des autres, faisoient passer les fonds de terre dans peu de mains ; & d’abord les arts s’introduisoient pour les besoins mutuels des riches & des pauvres. Cela faisoit qu’il n’y avoit presque plus de Citoyens ni de Soldats ; car les fonds de terre destinés auparavant à l’entretien de ces derniers étoient employés à celui des Esclaves & des Artisans, instruments du luxe des nouveaux possesseurs : sans quoi l’Etat, qui malgré son déréglement doit subsister, auroit péri.
Ежедневное искуство научает нас, что в Европе имеющий миллион подданных [с. 26] князь не может без конечнаго своего разорения содержать больше 10000 войска: следственно одни только великие народы имеют настоящее войско.
<…>
Основатели древних республик равно разделили земли; сие одно делало сильный народ, то есть благоустроенное общество; сие так же делало храбрых воинов, понеже каждый имел равную пользу, и весьма великую, защищать свое отечество.
Когда законы не были больше строго наблюдаемы, дела приходили в такое состояние, в каком они теперь у нас находятся: от сребролюбия иных, а других разточения земли перешли в немногия руки; и вскоре начили художетсва заводиться для взаимных богатых и убогих нужд. Сие было причиною, что почти не стало больше ни граждан, ни воинов; ибо земли, определнныя прежде для содержания сих последних, употреблены после были на пропитание рабов и художников, служащих орудием [р. 27] к роскоши новых владельцов: без чего правление, которое не смотря на свою нестройность должно пребыть в целости, разрушилось бы.
C’étoit en quelque façon une loi fondamentale de la Couronne d’Égypte, que les sœurs succédoient avec les freres ; & afin de maintenir l’unité dans le gouvernement, on marioit le frere [р. 64] avec la sœur. Or il est difficile de rien imaginer de plus pernicieux dans la politique qu’un pareil ordre de succession : car, tous les petits démêlés domestiques devenant des désordres dans l’Etat, celui des deux qui avoit le moindre chagrin soulevoit d’abord contre l’autre le peuple d’Alexandrie, populace immense, toujours prête à se joindre au premier de ses Rois qui vouloit l’agiter. De plus, les Royaumes de Cyrene & de Chypre étant ordinairement entre les mains d’autres Princes de cette maison, avec des droits réciproques sur le tout, il arrivoit qu’il y avoit presque toujours des Princes régnants & des prétendants à la Couronne ; que ces Rois étaient sur un Trône chancelant ; & que, mal établis au-dedans, ils étoient sans pouvoir au-dehors.
В Египетском королевстве почиталось се некоторым образом за главный закон, что сестры равное имели с братьями участие в наследстве престола; и для утверждения в правлении согласия брат с сестрою совокупляемы были союзом супружества. Трудно что выдумать столь пагубное в политике, как подобный порядок в наследстве; ибо все мыле домашние раздоры, претворяясь в государственные безпорядки, подавали случай одному из двух, хотя малым чем раздраженному, возмущать немедленно против другаго Александрийский [с. 63] народ; безчисленная чернь, всегда готовая пристать к перьвому из своих государей, который хотел привести ея в волнение. Сверьх того Киринейское и Кипрское королевства обыкновенно принадлежали другим из сего дому произшедшим князьям с взаимными на целое правами; от чего делалось, что всегда почти были правительствующие государи и совместники на царство; что сии государи сидели а колеблющимся престоле; и что будучи худо утверждены внутри, не имели они никакой силы вне государства.
L’histoire de l’Empire Grec, c’est ainsi que nous nommerons dorénavant l’Empire Romain, n’est plus qu’un tissu de révoltes, de séditions & de perfidies. Les Sujets n’avoient pas seulement l’idée de la fidélité que l’on doit aux Princes : & la succession des Empereurs fut si interrompue, que le [р. 261] titre de Porphyrogenete, c’est-à-dire, né dans l’appartement où accouchoient les Impératrices, fut un titre distinctif que peu de Princes des diverses Familles impériales purent porter.
История Греческой империи, ибо сим именем будем мы впредь называть Римскую империю, составлена вся из бунтов, возмущений, и измен. Подданные и понятия не имели о оказании должной государям верности: и порядок в наследстве престола столь часто прерывался, что название Порфироднаго, то есть родившагося в тех покоях, где императрицы разрешались от бремени, было отличным наименованием, которое не многия князья разных императорских поколений могли носить.
Les avantages brillans que l’electeur remportoit sur ses ennemis ne firent pas sur la cour Impériale l’impression favorable qu’on en devoit attendre. L’Empereur vouloit avoir de foibles vassaux, & de petits sujets en Allemagne, & non pas de grands seigneurs, & des princes puissans. Sa politique, qui tendoit au despotisme, sentoit l’importance qu’il y avoit de tenir les princes de l’empire dans un état de médiocrité & d’impuissance, pour donner beau jeu à la tyrannie que la maison d’Autriche avoit dessein d’établir en Allemagne.
<…> славные, полученные Курфирстом над своими неприятелями, успехи, не учинили при Императорском дворе таких благосклонных мыслей, каких ожидать было должно; ибо Император хотел иметь в Германии только слабых невольников и безсильных подданных, а не великих господ и сильных Князей. Политика его, простирающаяся до самодержавства, чувствовала нужду в том, чтобы держать Имперских Князей в посредственном состоянии и безсилии, для вспоможения Тираннии, которую хотел Австрийский Дом учинить в Германии.
§V. Gouvernement monarchique sous différens titres
La Monarchie, offrant un Gouvernement dont un seul homme est chef, réunit dans celui-ci toute l’autorité de régler le systéme de l’Etat pour le plus grand bien des Peuples. Ainsi, nous pouvons appeller également Monarchique tout Etat dont le chef est titré de Roi, de Prince, de Duc, de Seigneur, & puisqu’un Prince, un Duc, un Seigneur, souverain dans son pays, peut, de-même qu’un Roi, établir & diriger le systême de son Etat au plus grand bien des Peuples qui le composent. C’est cette forme de Gouvernement vraiment Monarchique, que nous voyons fleurir dans la plûpart des Etats de l’Europe & de l’Asie.
Монархическое правление под разными наименованиями.
Монархия, представляя правление коим начальствует один человек, дает ему на волю учреждение Государственной системы для блага подданных. По тому самому [л. 21 об.] можем ли мы именовать всякое правление монархическим, как только начальник онаго почтен знанием Короля, Князя, Герцога, Государя и проч. ибо князь, Герцог и всякой самодержавный в стране своей, может также как и Король возстановлять и управлять системою своего Государства и для вяшшаго блага народов оное составляющих. Сей то образ правления по истине монархический видим мы процветающим в большей части Европейских и Азиатских Государств.
L. 260. Les Danois étoient dans l’usage d’élire leurs Souverains, et choisissoient pour l’ordinaire, ou le plus proche parent du Monarque défunt, ou quelque Prince du sang royal.
П. 248. Датчане имели обычай выбирать своих Государей, и избирали обыкновенно или ближняго покойному Монарху сродника, или какого Князя королевской крови.
L. 333. Toutes les affaires sont entre les mains des Nobles toujours en action dans les Conseils, dans les Elections, dans les Tribunaux, au Sénat et dans les Armées. Le Doge est le Prince de cette Aristocratie ; on lui en laisse le titre et les honeurs ; mais il n’en a l’autorité qu’avec les Sénateurs.
П. 322. Все дела находятся в руках дворян, и они всегда обращаются в советах, в выборах, в трибуналах, в Сенате и в войсках. Дож есть Князь или глава сей аристократии. Оставляют ему чин и почести, но власть имеет он вместе с Сенаторами.
L. XXV. L’Arabie heureuse. <...> l’ordre de la succession au trône n’est point réglé dans ce pays, c’est-à-dire, que quoiqu’on choisisse toujours le roi dans la même maison, le fils, et beaucoup moins le fils aîné, ne succede pas toujours à son pere ; mais, à la mort du roi, celui des princes, qui a le plus de mérite, ou d’intrigue, ou d’amis, se fait couronner <...>.
L. LVIII. C’est aussi la religion de l’empereur, des princes et des personnes les plus distinguées. Ces principes sont dérivés de la religion naturelle, établie à la Chine, longtems avant la naissance de ce philosophe <...>.
П. 58. Император исповедует сию же веру, равно как князья и все чиновные. Она основана на естественном законе, коего держались в Китае еще до рождения описуемаго мною философа <…>.
L. 297. <...> les uns croient qu’il peut tout ce que les Loix de l’Empire ne lui interdisent pas ; les autres, qu’il ne peut précisément que ce que ces mêmes Loix lui permettent. Par exemple, s’il veut admettre un Prince ou tout autre Etat nouvellement créé, aux séances de la Diete, il a besoin du consentement des Electeurs et du Corps où cet Etat doit êtree reçu.
П. 286. Одни думают, что он может все то делать, [с. 217] чего ему законы Империи не запрещают: другие, что может он делать только то что оные законы ему позволяют. Например, ежели он хочет принять Князя или другое какое Государство вновь зделанное, на заседании Сейма, имеет он нужду в согласии Курфирстов и корпуса, в которой сие Государство должно быть принято.
L. 297. On est peu d’accord sur la véritable forme du Gouvernement Germanique. Les uns en font un systême de républiques confédérées ; les autres, un mêlange de monarchie, d’aristocratie et de démocratie. Sa monarchie paroît par l’obligation, où sont tous les membres de la Nation de prêter serment de fidélité à l’Empereur, et de lui demander l’investiture [p. 367] de leurs Etats ; son aristocratie, parce que ce Monarque ne peut rien résoudre sans le concours du suffrage des Princes ; sa démocratie est marquée par les villes impériales ou immédiates, qui on leurs voix dans les Dietes. D’autres en font une monarchie limitée, dont tous les membres ne reconnoissent qu’un Chef, qui leur parle en Maître <...>.
П. 286. Не весьма согласны о истинной форме Германическаго правления. Одни делают из него систему сконфедерованных республик; другие смешение Монархии, Аристократии и Демократии. Монархия его оказывается чрез обязательства, в коем обретаются все члены народа чинить присягу верности Императору, и требовать у него инвентитуры на свои владения; Аристократия является в том что сей Монарх не может ничего решить без голосов Князей, Демократия означается Имперскими или безпосредственными городами, имеющими свои голоса на Сеймах. Другие делают его ограниченною Монархиею, коей все члены признают только одного начальника, который говорит им яко Государь <…>.
П. 301. Хотя в старину дворянство было многочисленно, политика Князей так умела его изтребить, что его почти нет больше в их владениях.
X.
Definitio.
Iam ut ad rem ipsam accedamus definiti potest Ratio status quod sit reip.[ublicae] utilitas.
Huic nostrae definitioni geminum videtur omnino quod suppeditat nobis Scipio Amiratus lib. 12 disc. 1 potestque instar definitionis esse, status ratio inquit, sive eas Remp.[ublicam] sive ipsam repraesentantes principes spectet, publici boni procurandi aut male avertendi ratio est. Quod alias vulgo dicitur, quot capita tot sententiae, id optimo jure dicere possumus de ijs, qui rationis status definitionem tradere conatisunt. Quippe, prout quisque hanc vocem diversimode non solem sumit, sed in eadem nobiscum acceptione, alius aliam & diversam definitionem extruit, sed irrito plerumque conatu. Primas obtinet, qui v[i]res suas in definitione tradenda tentavit, Ludovicus Septalius & Medicus & Politicus perspicacissimus, qui rationem status definit, quod sit habitus intellectus practici, quem prudentiam appellamus, cujus beneficio homines deliberant de rationibus, et modis introducendi et conservandi eam dominij formam, in qua sunt constituti. …
Clapmarius frustra etiam est cum latissima sua definitione, quam habet lib. 4 de Arc. Rerump[ublicarum]. c. 2. ubi ita definit jus dominat ionis (ita enim exprimit rationem status) quod sit supremum quoddam jus, sive privilegium, bono publico introductum, contra jus commune seu ordinarium, sed tamen à lege divina non alienum, atque jus veluti legitimate tyrannidis.
Глава 10.
Приближившеся теперь к делу мощно опряделится рации статуса что есть она пол[ь]за речи посполитой.
В нашем сим определении воистино двоякое дело видится, которое пособствует н[а]м Сципио Амират в книге двенадестой в розговоре первом, и может быть вместо определения глаголет: рацим статуса или оная надлежат будет к речи посполитой или к кн[я]зям, которые оную настаятелно приказуют она рация или причина есть к промыслу общаго блага, или ко отдалению зла. Что и како обще речется скол[ь]ко голов тол[ь]ко и мнений сие велми добрых правом может глаголет о таких которые старалися выдат[ь] определение рации статуса. Сиреч[ь] им же образом кто нибуди
речение сие не токмо розличным способом берет но в оном же с нами взятии другой другое и разное определение созидает, но наипаче старанием суетным. Верх держит которой в выдании определение сылы своей испытовал Лудовик Септалиус и доктор и политик прозорливейший, которой определяет рацию статуса, что она есть способность действител[ь]наго разума, которого нарицаем ростропностию, чрез которой благодеяние людие поучаются о росмотрениях и о способах как им ввесть и содержать ов (sic!) вид владения, в котором они составлении, но недоволно в деле.
Так же и Клапмариус суетны с велми широким своим определением, которое имеет в четвертой книге о тайнах речи посполитой второй главе где так окончевает, право владение (ибо так он выражает рацию статуса) что есть ноивыжшая некоторая власть или привелегную за общую ползу введет против общой власти, или звычайно однакож их о б[о]жие закона не чужд и есть власть буди то законнаго тиранства.
63. In consultatione, dum contrariae emergunt opiniones, qui mediam attulerit, plerumque omnes in suam trahit sententiam, non quod melior ista, sed quod ad medium, quam ad totalem assensum adduci se plerumque patiantur homines.
64. Cum magnis viris et Principibus extraneis, notitiam quaere, et communicationem literarum, aut internuntiorum inseres.
(45) <...> nihil enim magis offendit animos, aut verius exacerbat, quam contemptus personarum, si pro merito non honorentur, velut ille ad Principem, Cur (inquit) ego te habeam ut Principem, cum tu me non habeas ut senatorem.
Neque Julium Caesarem, aliud praecipitavit in necem, accelerando conjurationem (quae differri aut sopiri poterat) quam senatorum consulumque contemptus, quod reliquum offensarum erat. Accedentibus (ait Plutarchus in vita Julii Caesaris) ad Caesarem sedentem pro rostris Consulibus, Praetoribus, totoque Senatu, Caesar non assurexit, tanquam si cum privatis hominibus colloqueretur, quod non senatum modo, sed populum offendit, Civitatemque ideo rati (per ignominiam senatus) ludibrio haberi.
(45). Ибо никто же тако ко гневу поотвращает честных лиц, яко кто им достойно чести или титлы не воздает, тако некто ко некоему князю некогда рекл: «Княже, чего ради я тебе имам за князя имети, когда ты мене за сенатора не имаши».
Нечто иное Июлиуша Цесара к смерти приведе, разве погордение или негодование сенаторов и судие, по глаголанию Плутарха, который в житии его глаголет сие же, когда до цесаря судии, властители градов и весь Сенат пришел, тогда цесарь не токмо не востал противу их, но и беседовал, аки с ними бы со общими людми.
Caput decimum quintum de magistratibus.
I. Prooemium.
Leges figere, privilegia dare, supremam jurisdictionem habere, fateor, splendida & Majestatica jura sunt, sed parum juvant, nisi & Princeps eorum vim publice ostendat, eaq[ue] exequatur, aut in effectum producat: cum vero omnium munia solus subire nequeat, itaque necessum est, ut Legum ministros, Magistratum creet constituatque. Quam materiam, hodiernos mores observaturus, in praesenti declarabo.
Глава ЕI [15]. § 1.
Предословие.
Права уставити, грамоты издати, высочайши суд устроити сведителствую, что бл[а]го дело есть обаче сие еще мало могут разве князь и вл[а]д[ы]ка оных явно всем крепость оных покажет и оные во дело приведет. Понеже сам кн[я]зь всего народа тяжа[сть] и скарг понести не может, и тако потребно бе, дабы над правами министров и маистрат и уставы устроил ради общаго здравия.
Principio igitur summi Principis duplicem esse potestatem vel ex ipsis Iurisconsultis constat. Unam Absolutam, sive Solutam, alteram Civilem appellant. Soluta, seu libera, ea est quae nullis legibus circumscripta est, sed omnia sine discrimine complectitur: exceptis tamen Dei Naturaeque legibus, atq[ue] iis quibus tamquam fundamentis Principatus fastigium & status innititur. Quippe Deo superior non magis est Princeps, quam vel patrono cliens, vel seniore suo vasallus: immo ipsius imperio & potestati subiectus est, nedum ut illi divinas leges abrogare liceat.
Principi quoque fundamentales principatus sui leges antiquare minime licet. Nam abolere ea iura, quibus status Reip[ublicae] atque ipsius salus continetur, quid aliud esset quam seipsum ultro (p. 37) pessumdare? Sic Galliarum Regi, nec legem Salicam, nec trium Statuum conventum, nec legem de non alienandis Regni partibus & provinciis quae in ipsius Reip[ublicae] dominio positae sunt, tollere licet.
Во первых убо превисочайшего кн[я]зя две власти от самих советников позноватся. Едину свободную, вторую грожданскую именуют. Свободная сия е[c]ть, яже ни ко единому суду причитуется, но вся беспрекословия составляеть, кроме божиих и естественных судов и тех ими же аки основаниями властелителства степени и стани утверждаются. Понеже не паче высочайши есть властелин яко же благодители пестун и вящему себе раб, паче же оного власти и раден[и]ю подлежит, дабы когда б[о]жияго суда не отвратил.
Кн[я]зя такожде утвержденнаго княжения устави всячески забивати не подобает, ибо отвергати оные уставы и ниже стан речи посполитой и здравия его состоится, что болие есть, аще не себе самого отвергати? Тако Галли ц[а]рь ниже установлении салинском, ниже трех станов собрание, ниже уставов и не отверженны ц[а]рств части и стран, яже в самые речи посполитыя власти положенные суть отвергати подобает <…>.
Alterum erat, Non posse a Principe antiquari leges illas, quibus sublatis Principatum & statum Reip[ublicae] ruere necesse sit, quod & ipsum perspicuum est. Quippe si liceret Principi potestatis suae fundamenta subruere, non posset Reip[ublicae] status esse diuturnus, amentium Principum libidini semper obnoxius. Quemadmodum si in Gallia Rex aliquis potuisset legem Salicam abrogare, & mulieres ad regni hereditatem admittere, iamdudum haud dubie corruisset Reip[ublicae] Gallicae status.
Второе бяше, невозможна кн[я]зю в забвение пущати уставов тех, без них же владению и стану речи посполитой пастися требе было бе. Понеже аще бы возможно было кн[я]зю владения своего употвержения опроврещи, не возмогл бы речи посполитой стан быти долго, безумных кн[я]зи по хотению всегда подлежащи, чесо ради аще бы Галли[и] ц[а]рь, каковый возмогл салиския уставы преврати, иже ни ко царства наследию прияти, уже бы давно без сумнения превратился речи посполитой Галлиския устаны ц[а]рие бо иже дщери токмо в живых оставиша.
Altera Potestas (quam Civilem appellant) ratione temperata, iuris & aequi finibus circumscribitur. Ea velle uti Principem perpetuo, existimandum est, nisi diserte edixerit se hoc vel illud velle, iubere, summo imperio: cuius ratio nemini praeterquam ipsi constet. Ea consilio & prudentia regitur, & priori illi, id est infinitae Principis potestati, violentae ac rapidae, sese adiungens, eam non secus ac annuus solis cursus diurnum, salubri quadam comitate temperat, & quodammodo mansuetiorem reddit.
Второя власть (юже Гражданскую именуют) разсуждением изчисляема закона и равенства, концами описуется. Сия позволяется кн[я]зеве ко употреблению, вечна, непьшуема есть, аще ясно исповесть себе или онаго желающа повелети величайших владением, того мнение никому же токмо ему самому знаемо есть. Сия советом и разсуждением управляется, из первой оной сии есть, превысочайшой кн[я]зя власти, насилуемой и похищаемой, себе прилучающи оную, наипаче яко годишной солнца бе день, здравим неяким последованием разтворяет, и неким образом погоднейшим творих.