Se bien garder de vaincre son Maître.
Toute supériorité est odieuse, mais celle d’un Sujet sur son Prince est toujours folle, ou fatale. L’homme adroit cache des avantages vulgaires, ainsi qu’une femme modeste déguise sa beauté sous un habit négligé. Il se trouvera bien, qui voudra ceder en bonne-fortune, & en belle-humeur, mais personne, qui veüille [p. 6] ceder en esprit, encore moins un Souverain. L’Esprit est le Roi des Atributs, &, par conséquent, chaque ofense, qu’on lui fait, est un crime de leze-majesté. Les Souverains le veulent être en tout ce qui est le plus éminent. Les Princes veulent bien être aidés, mais non surpassés. Ceux, qui les conseillent, doivent parler comme des gens, qui les font souvenir de ce qu’ils oublioient, & non comme leur enseignant ce qu’ils ne savoient pas. C’est une leçon, que nous font les Astres, qui bien qu’ils soient les enfans du Soleil, & tout brillans, ne paroissent jamais en sa compagnie.
Весьма храниться, от взятия власти, над государем своим.
Всякое самовольное похищение власти, опасно: а особливо подданного над Государем его, безумно, и пагубно. Искусной человeк, всегда малую прибыль таит, власно так как добродeтельная жена, красоту свою под простым платьем кроет. Могут сыскаться такия, что в щастии и в веселии уступят; а в разумe уже никто, а особливо Самодержец, уступить не похочет. Ум есть Царь всeх свойств, и слeдственно учиненное ему безчестие; за оскорбление Величества почитается. Государи хотят вспоможены, а не превзойдены быть. Совeтующия им, должны так предлагать, как бы напоминая о забвенном. Сей примeр подают нам звeзды, и мeсяц: которыя хотя и ясны, однако Свeтлeйшему Солнцу; всегда уступают.
Ему надобно при дворе Монаршем быть, и там живучи стараться, чтоб перед другими честью и чином возвышение получить, только б он две вещи знал: 1. Нрав и склонность государя своего; а 2. собственной нрав, и к чему сам с природы склонен.
§ 4
Les fonctions du Secretaire d’Ambassade consistent à dresser sur les minutes du Ministre, ou du moins à mettre au net, toutes les relations, et autres dépêches, à les chiffrer, et à déchiffrer les réponses et les orders qui viennent de la Cour, à fermer les paquets, à entretenir la [p. 321] correspondance avec les Ministres de son Maître qui résident dans d’autres Cours, à se répandre dans la ville, pour découvrir des nouvelles, à s’intriguer pour faire réussir les objets de la négociation, à s’acquitter auprés des Ministres de toutes les commissions, que son Chef lui donne relativement aux affaires du Souverain, à l’assister de ses conseils s’il les lui demande, etc. Il n’est pas autorisé à ouvrir les dépêches que la Cour adresse à son Ministre, ni à contresigner les relations. Il ne lui est pas permis, non plus, de faire des rapports particuliers à sa Cour à l’insu de son Chef; mais s’il remarquoit quelque trahison de la part de ce dernier, ou si celui-ci est prêt à faire, par imprudence, une faute énorme, ou à prendre un engagement dangereux pour son Maître, et qu’il ne veuille pas, par caprice, écouter les remontrances modestes du Secretaire, celui-ci a non-seulement la liberté, mais il est même obligé, en qualité, de Sujet fidele, d’en avertir incessamment le Ministre du Cabinet, ou le Souverain même, s’il en est besoin.
§ 4
Должности секретаря посольства состоят: сочинять данными от министра записками, или по крайней мере списывать на бело все реляции и другие письма; переписывать оныя цифрами, и присылаемые от двора ответы и указы изображенные цыфрами разбирать и прелагать в буквы; запечатывать пакеты; иметь переписку с министрами своего государя находящимися при других дворах, обходя все в городе места, выведывать что где слышно, искать способов для споспешествования намереваемых и приведения дел к желаемому концу по делам своего государя, чинить исполнение всех приказов получаемых от посла; подавать ему советы ежели в чем он потребует и пр. Секретарь не имеет власти распечатывать письма присылаемые от двора [?] реляции министром подписанныя; так же не позволяется ему [л. 5] писать особливо ко двору без ведома посольскаго а ежели приметит за ним измену или следующую от неосторожности его важную ошибку, либо опасное против государя своего предприятие, и когда министр для упрямства не послушается напоминаний секретарских с благопристойностию учиненных, то секретарь не только свободно но и должно так как верному подданному немедленно доносить о том кабинет-министру, а ежели нужда требует и самому Государю.
Entre les évenemens qui plaisent dans l’Histoire, je n’en vois point qui méritent plus d’attention que les changemens qui arrivent dans les Etats au sujet de la Religion ou du Gouvernement <…>
Le Peuple croit alors rentrer dans ce qu’il appelle ses premiers & ses plus anciens droits. Il veut choisir lui même son Maître, & décider de la Religion. Il prend parti selon qu’il est prévenu & agité, & les Grands même [fol. 5b] sont contraints dans ces occasions de le flatter pour le faire servir à leurs intérêts & à leurs desseins particuliers.
Между произхождениями одобряющими историю нет таких, которыяб столько примечания заслуживали, как перемены, кои случаются в государствах в разсуждении веры и правления. <…> При таких то случаях народ думает вступать в свои первыя и древния права, хочет выбирать сам собою своего Государя и разсуждать о вере. Он принимает партию, смотря потому, как он предупрежден и побужден бывает; и самые вельможи принуждены бывают в таких случаях ласкать ему, чтоб чрез то [л. 5b] склонить его к своей пользе и намерениям.
<...> начало государств и империй происходило всегда с великою трудностию, но <…> [с. 96] Государи, которых народы сперва не могли терпеть своими обладателями почитаемы были наконец от них за отцов отечества.
Si vous n’avez qu’un seul chef, vous êtes à la discrétion d’un maître qui n’a nulle raison de vous aimer ; si vous en avez plusieurs, il faut supporter à la fois leur tyrannie & leurs divisions. En un mot, les abus sont inévitables & leurs suites funestes dans toute société, où l’intérêt public & les lois n’ont aucune force naturelle, & sont sans cesse attaqués par l’intérêt personnel & les passions du chef & des membres.
Ежели ты имеешь одного начальника? Ты в воле повелителя, который никакой причины не имеет тебя любить: ежели ты имеешь многих? Должно сносить вдруг всех их мучительства и раздоры. Словом, злоупотребления неизбежны и их следствия вредоносны в обществе, где польза общая и законы никакой не имеют силы природной и безпрестанно утесняемы пользою собственною и страстьми начальника и членов.
En établissant la volonté générale pour premier principe de l’économie publique & regle fondamentale du gouvernement, je n’ai pas cru nécessaire d’examiner sérieusement si les magistrats appartiennent au peuple ou le peuple aux magistrats, & si dans les affaires publiques on doit consulter le bien de l’état ou celui des chefs. Depuis long-tems cette question a été décidée d’une maniere par la pratique, & d’une autre par la raison ; & en général ce seroit une grande folie d’espérer que ceux qui dans le fait sont les maîtres, préféreront un autre intérêt au leur. Il seroit donc à propos de diviser encore l’économie publique en populaire & tyrannique. La premiere est celle de tout état, où regne entre le peuple & les chefs unité d’intérêt & de volonté ; l’autre existera nécessairement par-tout où le gouvernement & le peuple auront des intérêts différens & par conséquent des volontés opposées. Les maximes de celle-ci sont inscrites au long dans les archives de l’histoire & dans les satyres de Machiavel. Les autres ne se trouvent que dans les écrits des philosophes qui osent reclamer les droits de l’humanité.
Утвердя волю общую начальным положением хозяйства народнаго, и правилом основательным правления я не щел нужным изпытать прилежнее, правители ли принадлежат народу? Или народ правителям? И в делах народных, на добро ли общества или на добро начальников смотреть должно? Давно уже сей вопрос разрешен с одной стороны опытом, с другой стороны разсудком; и великое бы дурачество было вообще надеяться, чтоб те, которые действительно властители, предпочли чужую пользу своей. К стате сего надобно еще разделить хозяйство на народное и утеснительное. Первое есть всего общества, где царствует между народом и начальников единственность пользы и воли; второе неизбежно пребывать будет всегда там, где правление и народ будут иметь пользы разныя, следствием и воли противуположенныя. Правило сего пространно [c. 14] описаны в историях и сатирах Maxиавеля, прочия находятся только в сочинениях тех Философов, которые дерзали возстановлять права человечества.
<…> d’employer au service de l’état les biens, les bras, & la vie même de tous ses membres, sans les contraindre & sans les consulter ? d’enchaîner leur volonté de leur propre aveu ? de faire valoir leur consentement contre leur refus, & de les forcer à se punir eux-mêmes, quand ils font ce qu’ils n’ont pas voulu ? Comment se peut-il faire qu’ils obéissent & que personne ne commande, qu’ils servent & n’ayent point de maître ; <…>.
Употребить в услуги общества имения, руки и самую жизнь всех членов, не принуждая и не спрашивая их? Обуздать их вольность с их собственного желания? Сделать, чтоб их согласие перетягивало их отговорки, и принудить чтоб они сами себя наказывали, когда сделают чего не хотели? Как могло сделаться, чтоб покорялися, и никто не повелевал, чтоб служили и никто не властвовал? <…>.
Полководец, неспособный к таковому чину, может безвременно отважить все щастие своего Государя и благополучие его государства.
La Puissance étant une des Choses les plus nécessaires à la Grandeur des Rois, & au Bonheur de leur Gouvernement ; ceux qui ont la principale Conduite d’un Etat sont particuliérement obligez de ne rien obmettre, qui puisse contribuer à rendre leur Maître p. 65] si Autorisé, qu’il soit par ce moyen consideré de tout le Monde.
Понеже могущество есть вещь наинужнейшая великости Государей и благополучию их правления, то имеющие главное начальство в государстве, обязаны особливо ничего не пропускать, чтоб могло способствовать к приведению Государя своего в такую знатность, чтоб он тем средством был в почтении у всего света.
L’egalité chez les hommes est une chimére que peut à [p. 64] peine enfanter une République, idéale ; mais il y a une infinité de subordinations ; dont l’Esclavage sera toujours la plus grande, lorsqu'il sera indissoluble sans la volonté du Maitre.
L’Esclavage a lui même ses dégrez, par rapport aux temps & par rapport aux Nations. En parcourant l’Historique, c’est presenter l’inhumanité, la mort, la mutilation, les tortures tous les excès arbitraires d’un maître moins cruel encore, que la Loi qui le permettoit.
Равенство между людьми есть такая химера, которая разве только в какой выдуманной республике место иметь может; но в самом деле надобно везде быть бесчисленным подчиненностям, из которых рабство будет самый нижайшей подчинения степень, если освобождение от оного зависеть будет от воли господ.
В самом рабстве, в рассуждении времён и народов бывают различные степени. Если справиться о том с историей, то представится, там бесчеловечность, убийства, отнятия членов, мучения и великие излишества необузданного самовольства господ, при всём том ещё меньше жестоких, нежели тот закон, который оные дозволил.
С’est avoir peu examiné la Police génerale, de dire, qu’il faudroit laisser juger la question de l’Esclavage, aux Esclaves [p. 66] & non aux Maitres. Proposez la question s’il doit y avoir des Laboureus, des Valets, des Soldats de Milice, & faites la leur juger : Ils proposeront tous l’égalité ; mais comme le Législateur sçait l’impossibilité de cette égalité, с'est à lui d’examiner & de juger quelles subordinations assurent mieux la tranquillité, & le bien être du total de sa Nation.
Утверждать, что вопрос о рабстве должно отдать на рассмотрение самим невольникам, а не господам, есть худое иметь понятие о всеобщих учреждениях. Если задать вопрос: надобны ли в народе земледельцы, слуги, солдаты и войско; и отдать оный им самим на рассмотрение: то все они предложат во всём равенство. Но как правительство знает невозможность сего равенства, то его должность будет рассматривать, какие именно классы в подчинениях могут лучше утвердить общее спокойствие и благосостояние всего народа.
Коль скоро начнет какий ни будь народ искать себе государя, то все принцы почитают себе за удобных правительствовать оным <…>.
Je le souhaite par zele pour la conservation de la personne sacrée du Roi, si nécessaire à son Royaume, et celle de Monseigneur le Dauphin. Je le souhaite pour le bien de l’Etat. Je le souhaite pour le vôtre même : car un des plus grands malheurs, qui vous pût arriver, seroit d’être Maître des autres, dans un âge où vous l’êtes encore si peu de vous même.
Желаю то по усердию для сохранения священнейшей особы Короля, толь нужной для государства, также и для персоны Дофина, желаю то для блага государства, желаю ж и для самих вас: ибо, величайшее несчастие, каковое может с вами случиться, состоит в том, естьли вы будете властителем других, в таких летах, когда столь мало можете владеть сами собою.
Les gens de bien comme Caton, Ciceron, Catulus & plusieurs autres, tous zélez Républicains, regardoient cette puissance excessive de quelques citoyens, leurs richesses immenses, & l’attachement particulier des armées pour leurs Generaux, comme la ruine de la liberté. Ils ne pouvoient souffrir que sous [p. 262] prétexte de servir leur patrie, ces Grands se perpetuassent dans des Charges dont l’autorité suprême les exposoit à la tentation de se rendre les maîtres.
Добродетельные люди, как Цицерон, Катон, Катул и многие другие ревностные Республикане, почитали сие чрезмерное великомощество некоторых Граждан, их неизчетныя богатствы, и особую привязанность войск к своим Полководцам, гибелью вольности. Они не могли сносить чтоб под видом принесения услуг своему Отечеству, сии Вельможи навсегда оставались в должностях, с которыми соединенная Высочайшая власть приводила их к безпрестанному покушению соделаться вечными Властителями.
Un empereur des Turcs se donnait quelquefois le plaisir, et à toute sa cour, de se montrer sur un balcon. Il s’y promenait un jour, avec une espèce de billet à la main qu’il lisait, ou qu’il faisait semblant de lire : le vent emporta le billet qu’il tenait nonchalamment, et qu’il laissa peut-être tomber exprès, pour se divertir de ce qui en arriverait. Aussitôt les pages attentifs à considérer leur maître, ayant vu le billet qui voltigeait au gré du vent, firent à l’envi mille efforts pour l’attraper, et pour plaire à Sa Hautesse.
Некоторой Турецкой Император, желая некогда повеселиться со всем своим Двором, взошел на балкон, и прохаживаясь по оному, держал в руках своих письмо, которое он читал, или по крайней мере притворялся оное читающим. Но как он не крепко держал его в руках, то бумага, может быть и умышленно из рук пущенная, опустилась на землю. В ту же минуту полетели на низ не дремлющие и готовые к услугам своего Государя Пажи.
Oui, si ce don de la nature est accompagné d’une grande intelligence, c’en est assez, et l’on a tout ce qu’il faut pour gouverner avec gloire le plus vaste État. Aussi, l’ascendant naturel doit-il être la qualité de ceux en particulier que leur naissance met sur le trône. Ferdinand Alvarès de Tolède était plus maître des troupes par cet ascendant que s’il eût été le souverain sans l’avoir.
Но ежели с сим даром природы будет еще соединен великий ум, то в таком случае можно уже прямо сказать, что человек, обладающий сими качествами, имеет все те способности, которыя требуются для управления обширнейшаго в свете государства, и кои нужны для исполнения высокаго и важнаго в свете. Почему и должно быть природное сие превосходство главнейшим качеством тех особ, которые по высокому своему поколению определены со временем восходить на престол знаменитых своих предков. Фердинанд Алварец де Толедо, помоществуем сим природным превосходством, сделался над войском, состоявшим под его командою, столь самовластным, что едва ли быть может таковым без сего качества и самодержавнейший Государь над своим народом, то есть, что самые его подданные не могут оказывать ему столько добровольнаго послушания, сколько оказывали онаго Алварецу его только что подкомандные.