<…> & c'est faute d'avoir suffisamment distingué les idées , & remarqué combien ces Peuples étoient déjà loin du premier état de Nature, que plusieurs se sont hâtés de conclure que l'homme est naturellement cruel & qu'il a besoin de police pour l'adoucir, tandis que rien n'est si doux que lui dans son état primitif, lorsque placé par la Nature à des distances égales de la stupidité des brutes & des lumiéres funestes de l'homme civil, & borné également par l'instinct & par la raison à se garantir du mal qui le menace, il est retenu par la pitié Naturelle de faire lui-même du mal à personne, sans y être porté par rien, même après en avoir reçû. Car, selon l'axiome du sage Locke, il ne sauroit y avoir d'injure, où il n'y a point de propriété.
А то произошло от недовольнаго различения идей, и от непримечания сколько сии народы были уже далеко от природнаго состояния, что многие поспешно заключили, якобы люди естественно суть мучители, и что потребно градоначальное учреждение для его укрощения; между тем как нет ничего кротчае человека в
Telle fut, ou dut être l'origine de la Société & des Loix, qui donnérent de nouvelles entraves au foible & de nouvelle<s> forces au riche, détruisirent sans retour la liberté naturelle, fixérent pour jamais la Loi de la propriété & de l'
Les Corps Politiques restant ainsi entre eux dans l'Etat de Nature se ressentirent bientôt des inconveniens qui avoient forcé les particuliers d'en sortir, & cet Etat devint encore plus funeste entre ces grands Corps qu'il ne l'avoit été auparavant entre les individus dont ils étoient composés.
Такое было, или долженствовало быть, произхождение сообщества и законов, которые придали новые путы безсильным, и новые силы богатым истребило бесповоротно вольность естественную, утвердило на веки закон собственности и
Сообщества политическия таковым образом оставшися между собою в состоянии естественном, скоро раскаялись о тех неудобствах, которыя особенных людей принудили из онаго вытти; а сие состояние стало паче пагубно между сими великими сообществами, нежели был прежде во особливости между теми, из коих оные сообщества составлены.
[Примечание: выделенный фрагмент в оригинале отсутствует].
Il ne seroit pas plus raisonnable de croire que les Peuples se sont d'abord jettés entre les bras d'un Maître absolu, sans conditions & sans retour, & que le premier moyen de pourvoir à la sûreté commune qu'aient imaginé des hommes fiers & indomptés, a été de se précipiter dans l'esclavage. En effet, pourquoi se sont ils donné des supérieurs, si ce n'est pour les défendre contre l'oppression, & protéger leurs biens, leurs libertés, & leurs vies, qui sont, pour ainsi dire, les élemens constitutifs de leur être ? <…> [P. 146] Il est donc incontestable, & c'est la maxime fondamentale de tout le Droit Politique, que les Peuples se sont donné des Chefs pour défendre leur liberté & non pour les asservir. Si nous avons un Prince, disoit Pline à Trajan, c'est afin qu'il nous préserve d'avoir un Maître.
Несправедливее сего было бы разсуждать, якобы народы тотчас бросились в руки [с. 89] начальника во всем самовластнаго, без условия и безповоротно, и якобы первое средство промыслить себе безопасность общую, которое вообразили люди гордые и неукротительные, было то, чтоб стремительно предаться в невольничество. В самом деле, для чего поставили они над собою начальников, как не для защищения себя от утеснений, и для покровительства своего имения, вольности и жизни, которыя суть, так сказать, стихии составляющия их существо? <…> И так, оное неоспоримо, и правило основательное всех прав политических есть то: что народы поставили над собою начальников, для защищения вольности своей, а не для порабощения себя оным. Когда мы имеем Князя, говорил Плиний Траяну, то для того, дабы он нас предохранил, чтоб нам не иметь господина.
Mais quand on pourroit aliéner sa liberté comme ses biens, la différence seroit très grande pour les Enfans qui ne jouissent des biens du Pere que par transmission de son droit, au-lieu que la liberté étant un don qu'ils tiennent de la Nature en qualité d'hommes, leurs Parens n'ont eu aucun Droit de les en dépoüiller ; de sorte que comme pour établir l'Esclavage, il a fallu faire violence à la Nature, il a fallu la changer pour perpetuer ce Droit ; Et les Jurisconsultes qui ont gravement prononcé que [p. 156] l'enfant d'une Esclave naîtroit Esclave, ont decidé en d'autres termes qu'un homme ne naîtroit pas homme.
Il me paroît donc certain que non seulement les Gouvernemens n'ont point commencé par le Pouvoir Arbitraire, qui n'en est que la corruption, le terme extrême, & qui les raméne enfin à la seule Loi du plus fort dont ils furent d'abord le reméde, mais encore que quand même ils auroient ainsi commencé, ce pouvoir étant par sa Nature illégitime, n'a pu servir de fondement aux Droits de la Société, ni par conséquent à l'inégalité d'institution.
Sans entrer aujourd'hui dans les recherches qui sont encore à faire sur la Nature du Pacte fondamental de tout Gouvernement, je me borne en suivant l'opinion [p. 157] commune à considerer ici l'établissement du Corps Politique comme un vrai Contract entre le Peuple & les Chefs qu'ils se choisit ; Contract par lequel les deux Parties s'obligent à l'observation des Loix qui y sont stipulées & qui forment les liens de leur union. <…> [P. 158] Le Magistrat, de son côté, s'oblige à n'user du pouvoir qui lui est confié que selon l'intention des Commettans, à maintenir chacun dans la paisible jouissance de ce qui lui appartient, & à préferer en toute occasion l’utilité publique à son propre intérêt.
Но когда бы можно было отчуждать вольность свою так, как имение; то разность была бы крайне велика для детей, которые имением отца своего пользуются только по преданию его права; вместо что, как вольность есть дар, который они от природы как человеки получили: то родители их не имели никакого права лишить их оной; так что естьли для установления невольничества, надлежало причинить насильство природе, то надлежало ея переменить, дабы непрерывным было сие право; и Юрисконсюльты, которые с важностию изрекли, что младенец раждающийся от невольницы, сам невольник, изрекли то в других словах, что человек родится не человеком.
Таким образом, кажется мне весьма то подлинно, что не только правления не начались властию самопроизвольною, которая есть ни что иное, как только повреждение оных, крайнейший предел, и которая их приводит наконец к единому закону сильнейшаго, противу коего оныя были с начала защитою; но еще, когда бы и таковым образом оне начались, то сия власть будучи по своей естественности не законная, немогла служить основанием правам общества, и следовательно и неравенству установленному.
Не входя ныне в изыскания, какия нам еще осталось учинить о естественности договора основательнаго во всяком правительстве [с. 97], я ограничиваю себя, следуя общему мнению тем, что приемлю здесь установление общества политическаго, как подлинный договор между народом и начальниками им избранными; договор, по которому обе стороны обязываются к сохранению законов по общему условию учрежденных, и составляющих узы их соединения. <…> Начальники с своей стороны обязываются не иначе употреблять власть ему вверенную, как по намерению поручающих содержать каждаго в спокойном обладании ему принадлежащаго, и предпочитать во всяком случае пользу общества
C’est du sein de ce désordre & de ces révolutions que le Despotisme élevant par degrés sa tête hideuse & dévorant tout ce [p. 175] qu'il auroit apperçu de bon & de sain dans toutes les parties de l'Etat, parviendroit enfin à fouler aux pieds les Loix & le Peuple, & à s'établir sur les ruines de la République.
Из недр сего то безпорядка, и его перемен, возвышая по степеням мерзскую главу деспотисм, и пожирая все, что он ни приметит благаго и здраваго во всех частях государства, достиг бы наконец до того, [с. 108] чтоб попрал ногами законы и народ и утвердился бы на развалинах республики.
L’on peut demontrer par là le prix qu'on a attaché toûjours a ces héros qui se sont distingués dans la guerre. Des génies bornés ou preoccupés n'en seront point convaincus, s’imaginant que l'état de héros emmene indispensablement la ruine des provinces, des contrées devastées, des peuples ruinés, des ruisseaux de sang versés ; non ce ne sont pas les victoires par elles mêmes, ce ne sont pas les trophées qui méritent le triomphe & la [p. 17] couronne de laurier ; la valeur, une fermeté inebranlable dans tous les revers ; des ressources continuelles pour pouvoir réparer les malheurs qui lui sont arrivés, une présence d'esprit de savoir d'abord prendre son parti au milieu des dangers dont il est entouré ; c'est ce qui le rend grand & voila un acheminement pour la véritable grandeur. L'utile qui en rejaillit sur nous c'est que de la conduite d'un héros, le bonheur de toute une province, de tout un état dépend quelquefois ; combien ne faut il donc pas d'attention pour ne pas manquer ce but & combien ne lui devons nous pas d'obligation, s'il delivre des peuples entiers, par un dessein sagement premedité & vivement exécuté.
Сим можно доказать цену, приписываемую действиям героев отличившихся в сражениях. Люди ограниченнаго разума и зараженные предразсуждениями почтут за героя токмо того, кто опустошал страны, разорял народ и проливал реками кровь ; нет, сии не суть настоящия [с. 30] победы, сии не суть трофеи достойныя лавроваго венца; мужество, непоколебимая твердость в несчастии всегдашнее обилие способов заглаждать то, что учинено злоключениями, такое присутствие духа, которое научает нас среди окружающих несчастий избирать средства к спасению себя; вот что единственно соделывает великим и ведет к пути истиннаго величества. От таковаго то героя зависит счастие областей, [с. 31] а иногда и целаго государства. Сколь много должен стараться *воспаленный ревностию к отечеству соединить в себе достоинств*, и сколь должны мы быть обязаны, если таковый избавляет своею храбростию и благоразумием целые народы!
[Выделенный * * фрагмент добавлен переводчиком].
Il nous semble même qu'Aristote dit quelque part que les Rois proposoient au peuple ce qu'on avoit délibéré dans le Conseil. Quelle affreuse distance de l'autorité de Yao & de Chun, à celle des Kie, des Tcheou & des Tsin-chi-hoang opprimant leurs sujets, ecrasant le peuple d'impôts, prononçant des arrêts d'exil, de confiscation & de mort, au gré de leurs caprices.
Аристотель пишет негде, что Цари предлагали народу на разсуждение свои советы. Сколь ужасная разность власти Яoa и Шуна со властию Кіоэв, Tшеуэв и Тсин-Ши-Гоангов! Последние угнетали подданных, подавляли под игом податей, посылали их во изгнание, отнимали себе имения их, казнили смертию, все же то во удовлетворение своих прихотей!
Toutes ces Nations qui voient plus tard que nous le soleil cesser, chaque jour, d'eclairer le pays qu'elles habitent, tremblent aux seuls noms de Tchao-hoei & de Fou-té. Les unes m'envoient des Ambassadeurs, pour reconnoître mon autorité [p. 371] suprême & me rendre hommage; les autres, par la crainte de mes armes, se dispersent dans les pays lointains; les plus audacieuses s'attachent aux rebelles Eleuths, courent les mêmes périls, subissent un même sort, & sont domtées comme eux. Les plus distingués d'entre les coupables sont envoyés à Pe - king, pour y recevoir les châtimens dûs à leur crime; les autres sont rigoureusement punis dans les lieux respectifs par mes Généraux.
La Justice a dicté ses loix; j'ai tâché de la satisfaire: la clémence me sollicite; il est temps que je la produise avec tout son appareil de douceur. […] Je m'applique de tout [p. 372] mon pouvoir à chercher les moyens de les rendre heureux. N'en trouvant point de plus efficace que celui de les laisser vivre à leur maniere, je rétablis l'ancienne forme de leur Gouvernement. Avant la tyrannie de Kaldan-Tsêreng, qui, contre les droits les plus sacrés, osa réunir tous les Eleuths sous sa puissance, ces peuples etoient partagés en quatre grandes tribus, gouvernées chacune par un Prince particulier du nom de La-té.
Все такие народы видят позднее нас восходящее солнце и дневный свет. Трепещут от единых имен Тшао - Гоэиа и Фу-Теа. Некоторые шлют ко мне послов и просят подданство; прочих же ужас, оружием моим разлитый, загнал в самые отдаленнейшие краи. Есть и дерзновенные, предалися Элеутам; но ожидали уже их подобныя гибели, одинакие с ними жребии: стали равно побежденны. Знатнейшие между сими виновными уже привезены в Пекин вкусить заслуженную кару; другиe наказаны уже на местах со всею строгостию.
Приговоры их суть изречения самой справедливости: старался я удовлетворить оные; милосердиe ходатайствует предо мною. Время проявит то в полном сиянии кротости моей. […] Не упущу ничего [c. 130] к благоденствию их; особливо же позволяю жить, как они привыкли, и возстановлю древний образ правительства.
Прежде мучительства Калдан-Тшеренга, который противу наисвятейших прав дерзнул подклонить под власть свою всех Элеутов, народы сии бытствовали разделенно на небольшие участки, имея в каждом особаго владельца под названием Ла-Те.
[…] que, quelque ancien que soit ce Peuple, son établissement en Corps de Nation sous Hoang-ti, son véritable Législateur, a une epoque certaine à laquelle on peut atteindre, au moyen de la chaîne des Cycles, chaîne non interrompue depuis l'année où j'écrivois, jusqu'à la soixante-unieme du regne de ce Prince, […] qu’avant Hoang-ti, l’Empire de la Chine, fondé par Fou-hi, avoit eu, après son Fondateur, d’autres Souverains qui l’avoient gouverné; mais que le nombre de ces Souverains & la durée de leurs regnes ne sauroit être irrévocablement fixés suivant les regles de la sévere critique […]
[…] что, как ни далеко [c. 18] восходит во глубину первобытных времен народ сей, но составление онаго общежительное под Гоанг-Тием, истинным своим законодавцем, есть верная замета во времячислии, до которой достигнуть можно посредством круголетий, яко непрерывающейся цепи, от настоящаго теперь года до шестьдесят перваго, владения Государя сего, […] что прежде Гоанг-Тиа государство Китайское, основанное Фу-Гием, имело по нем других обладателей, которые им управляли. Но число последних и продолжение их скипетродержавства не можно неоспоримо установить по правилам строгой критики […]
62. Tsai-tsien-tsieou, du pays de Pei, l'un des Maîtres du Prince Ouei, fils de l'Empereur Hiuen-ti, & Conseiller d'Etat, fit des Commentaires sur le Tchun-tsieou que l'Empereur fit publier lui-même. Ayant encouru la disgrace de son Maître, il fut cassé de tous ses emplois, & mis au rang du Peuple; mais quelque temps après l'Empereur lui pardonna en faveur de sa science, & lui donna un Mandarinat, du titre de Lang-tchoung.
62. Тсаи-Тсиэн-Тcиэу, из области Пеи, был между учителями Уэиa, сына императора Гиуэн-Tиa, [c. 257] и Член гражданскаго Правительства. Толкование его Тшун-Tсиэya издано по велению сего Государя. Пришел он к нему в немилость, лишен чинов и сопричтен к черному народу. Чрез время ученость его снискала ему прощение и титло Мандарина степени Ланг-Тшунг.
Les Song, dit Lin-tché, faute de voir que la liberté de penser & d'ecrire entraîne celle d’oser & d'agir, ne furent plus à temps pour sauver l'Etat, de la confusion d'idées & de l'horrible corruption de mœurs qu'avoient produites le plebicisme littéraire, le fanatisme des opinions & la haine de toute espece de joug. […]
Le désespoir qu'en conçurent les Peuples hâta la derniere crise & produisit ces convulsions de révolte ces défaillances de patriotisme & ces désordres qui ouvrirent la Chine aux Mongoux. […] De célebres Lettrés ont prouvé très-doctement, les uns, que les révolutions de vingt-cinq siecles, sans en excepter celle de Tsin-chi-hoang, n'avoient pas eté si funestes à la sainte Doctrine de l'Antiquité que les spéculations des Song [...]
Сонги, говорит Лин-Ше, не заметя, что свобода мыслить и [c. 66] писать влечет за собою смелость и деятельность, жили не в те уже времена, чтоб можно им было спасти государство от запутанности понятий о вещах, oт ужаснаго развращения нравов, произведенных простонародною ученостию; бесноверия умствований, и ненависти всякаго рода к порабощению. […]
Отчаянием наполнились народы, поспешили последним переломом, причинили потрясения мятежническия разслабления любви к отечеству; безпорядки, подвергнувшие Китай Монжуским Татарам. […] Знаменитые ученостию мужи неопровергаемо доказали: одни, что произшествия двадесяти пяти веков, не изключая и Тсин-Ше-Гоангова, не столько бедоносны были святому учению о древностях, как размышления Сонгов […]
Si l'on mettoit en question si les Peuples & les Nations gagnent ou perdent à s'etudier réciproquement & à chercher à se connoître, nous pencherions beaucoup pour l'avis de nos anciens Sages, qui ont soutenu que la multitude y gagne peu, & que, tout compensé, il en résulte beaucoup d'inconvénients & très-peu d'avantages. Qui y regarderoit de près trouveroit peut-être que les idées publiques de l'Europe ne sont devenues si bigarrées, si flottantes & si inconséquentes sur les choses les plus graves, comme sur les plus frivoles, que depuis qu’on y a porté la prétendue connoissance des Peuples & des Nations du reste de l'univers.
Естьли бы задать вопрос, что народы приобретают ли, или лишаются чего либо, стараяся взаимно узнавать себя? то бы охотно согласилися мы с мнением древних наших мудрецов: они утверждают : . . . Чернь мало выигрывает, вообще же много производится тем неудобств, пользы же весьма мало.“ Разсматривая ближе, находим, что общественныя понятия Европейцев может быть от того напоследок стали столь дикообразны, столь колеблемы и нерешительны о вещах наиважнейших, равно как и о презренных мелочах с тех времен, как спозналися они с народами и странами отдаленных частей вселенной.
Les Song, dit Lin-tché, faute de voir que la liberté de penser & d'ecrire entraîne celle d’oser & d'agir, ne furent plus à temps pour sauver l'Etat, de la confusion d'idées & de l'horrible corruption de mœurs qu'avoient produites le plebicisme littéraire, le fanatisme des opinions & la haine de toute espece de joug. […]
Le désespoir qu'en conçurent les Peuples hâta la derniere crise & produisit ces convulsions de révolte ces défaillances de patriotisme & ces désordres qui ouvrirent la Chine aux Mongoux. […] De célebres Lettrés ont prouvé très-doctement, les uns, que les révolutions de vingt-cinq siecles, sans en excepter celle de Tsin-chi-hoang, n'avoient pas eté si funestes à la sainte Doctrine de l'Antiquité que les spéculations des Song [...]
Сонги, говорит Лин-Ше, не заметя, что свобода мыслить и [c. 66] писать влечет за собою смелость и деятельность, жили не в те уже времена, чтоб можно им было спасти государство от запутанности понятий о вещах, oт ужаснаго развращения нравов, произведенных простонародною ученостию; бесноверия умствований, и ненависти всякаго рода к порабощению. […]
Отчаянием наполнились народы, поспешили последним переломом, причинили потрясения мятежническия разслабления любви к отечеству; безпорядки, подвергнувшие Китай Монжуским Татарам. […] Знаменитые ученостию мужи неопровергаемо доказали: одни, что произшествия двадесяти пяти веков, не изключая и Тсин-Ше-Гоангова, не столько бедоносны были святому учению о древностях, как размышления Сонгов […]
Si l'on mettoit en question si les Peuples & les Nations gagnent ou perdent à s'etudier réciproquement & à chercher à se connoître, nous pencherions beaucoup pour l'avis de nos anciens Sages, qui ont soutenu que la multitude y gagne peu, & que, tout compensé, il en résulte beaucoup d'inconvénients & très-peu d'avantages. Qui y regarderoit de près trouveroit peut-être que les idées publiques de l'Europe ne sont devenues si bigarrées, si flottantes & si inconséquentes sur les choses les plus graves, comme sur les plus frivoles, que depuis qu’on y a porté la prétendue connoissance des Peuples & des Nations du reste de l'univers.
Естьли бы задать вопрос, что народы приобретают ли, или лишаются чего либо, стараяся взаимно узнавать себя? то бы охотно согласилися мы с мнением древних наших мудрецов: они утверждают : . . . Чернь мало выигрывает, вообще же много производится тем неудобств, пользы же весьма мало.“ Разсматривая ближе, находим, что общественныя понятия Европейцев может быть от того напоследок стали столь дикообразны, столь колеблемы и нерешительны о вещах наиважнейших, равно как и о презренных мелочах с тех времен, как спозналися они с народами и странами отдаленных частей вселенной.
Le respect & l’amour que tous les bons François ont toûjours conservé pour l’heureuse memoire du Roy Henry le Grand vostre ayeul, le rendent aussi present à leur souvenir comme s’il regnoit encore ; & la Renommée entretient l’éclat de ses belles actions [p. 2] dans le cœur & dans la bouche des hommes, aussi vif & aussi entier qu’il l’estoit du temps de ses triomphes. Mais on peut dire avec cela, lors que l’on considere Vostre Majesté, qu’il a repris une nouvelle vie en vostre personne, & qu’il se fait revoir aujourd’huy sous un visage encore plus auguste, & par des vertus qui paroissent aussi redoutables aux Ennemis de la France, qu’elles sont douces & charmantes à ses Peuples.
Почтение и любовь всегда сохраняемая в сердцах благомыслящих Французов к блаженной памяти Короля Генриха Великаго, вашего Предка, соделывают его столь присудственным их мысленным взорам, как будто бы он во дни наши еще царствует; а слава содержит во устах и сердцах всех [с. 2] людей звук знаменитых его деяний, толикоже сильно и совершенно, колико и во времена его торжеств раздавалось. Но разсматривая свойства Вашего Величества, можно притом сказать, что он возродился в Вашей Особе, и что он является нам во образе еще величественнейшем, и добродетелях толикоже страшных врагам Франции, колико приятных и прелестных Вашему Народу.
Je ne puis dissimuler, Sire, la joye indicible que j’ay euë quelquefois, lors que j’ay entendu de la bouche de Vostre Majesté, qu’elle aimeroit mieux n’avoir jamais porté Couronne, que de ne pas gouverner elle-mesme, & de ressembler à ces Rois faineans de la premiere Race, qui, comme disent tous nos Historiens, ne servoient que d’Idoles à leurs Maires du Palais, & qui n’ont point eu de nom que pour marquer les années dans la Chronologie.
Mais c’est assez pour faire connoistre à la France combien Vostre Majesté condamne ce lethargique assoupissement, [p. 7] de dire qu’elle veut maintenant imiter son ayeul Henry le Grand, qui a esté le plus actif & le plus laborieux de tous nos Rois, qui s’est adonné avec plus de soin au maniement de ses affaires, & qui a cheri son Estat & son Peuple avec plus d’affection & plus de tendresse. N’est-ce pas declarer que Vostre Majesté a pris une ferme resolution de mettre la main à l’œuvre ; de connoistre le dedans & le dehors de son Royaume ; de presider dans ses Conseils ; d’y donner le mouvement & le poids aux resolutions ; d’avoir toûjours l’œil sur ses Finances, pour s’en faire rendre un compte net, exact, & fidele ; de soulager son pauvre Peuple, de distribuer les graces & les recompenses à ses creatures qui en seront dignes ; enfin de jouïr pleinement de son autorité ? C’est ainsi que faisoit l’incomparable Henry, que nous allons voir regner, non seulement en France par le droit du sang, mais encore sur toute l’Europe, par l’estime de sa vertu.
Я не могу Государь скрыть, неизреченнаго удовольствия мною по часту ощущаемаго, слыша из уст Вашего Величества, что вы лутче бы не хотели никогда иметь Державы, нежели имея оную не править ею самому, и уподобится [так!] сим празднолюбивым древним Государям, которые как повествуют наши Историки, были только истуканами первых своих Министров, и коих имена служили только для назначения течения лет Хронологии.
Довольно явить можно Франции, сколько Ваше Величество охуждаете сие безчувственное нерадение, обнародовав, что вы желаете подражать Вашему Прадеду Генриху Великому, которой был из числа трудолюбивейших и попечительнейших Монархов наших, старательнейший вникать в правление своих дел, и любящий свое [с. 9] Государство и Народ с величайшею привязанностию и горячностию. Не ясно ли то показывает что Ваше Величество приняли твердое намерение положить основание деяниям Вашим? Узнать внутреннее и внешнее состояние своего Государства; председать в своих советах; снабжать решения силою и исполнением; безпрестанно надзирать за государственными доходами, принимать верные оным отчеты; облегчать бедной свой Народ; разпределять милости и награждения возведенным Вами достойным людям; и наконец совершенно обладать своею властию. Сие то делал безпримерный Генрих, котораго узрим царствующа не только во Франции по праву рождения, но и во всей Европе, по почтению к его добродетели.
En effet, depuis la naissance de la Monarchie Françoise, l’Histoire ne nous fournit point de Regne plus memorable par de grands evenemens, plus rempli des merveilles de l’assistance divine, plus [p. 8] glorieux pour le Prince, & plus heureux pour les Peuples, que le sien ; Et c’est sans flaterie & sans envie que tout l’Univers luy a donné le surnom de Grand : non pas tant pour la grandeur de ses victoires, comparables toutefois à celles d’Alexandre & de Pompée, que pour la grandeur de son ame & de son courage. Car il ne ploya jamais, ni sous les insultes de la Fortune, ni sous les traverses de ses ennemis, ni sous les ressentimens de la vengeance, ni sous les artifices des Favoris, & des Ministres ; il demeura toûjours en mesme assiete, toûjours maistre de soy-mesme, en un mot toûjours Roy & Souverain, sans reconnoistre d’autre superieur que Dieu, la Justice, & la Raison.
В самом деле, со дня основания Французской Монархии, История не являет нам царствования толико знаменитаго великими [с. 10] произшествиями, толико исполненнаго чудным вспоможением Божиим, толико славнаго для Государя и толико благоденственнаго для Народа его: приобретшаго от всей вселенной без ласкательства и зависти проименование Великаго; не столько по славным своим победам, могущим без сомнения, сравнятся [так!] с Александровыми и Помпеевыми, сколько и по великости души его и мужеству. Ибо он не колебался никогда ни от коловратностей щастия, ни от препон неприятелями ему поставляемых, ни от мстительнаго памятозлобия, ни от ухищрений любимцов и Министров; а пребывал всегда в одном расположении, владея сам собою; словом сказать, он был всегда Государем и Самодержцем, не признавая над собою другой вышней власти кроме Бога, правосудия и разсудка.
On fit seulement mourir la Mole, Coconas, & Tourtray, trois Gentilshommes de marque, qui s’estoient meslez de leurs intrigues. Cette execution luy estoit necessaire pour calmer [p. 37] l’esprit de la Noblesse & du Peuple, qui commençoient à murmurer de ce qu’on traitoit ainsi un Fils de France, & un premier Prince du Sang.
Смертной же казни преданы были только Моле, Коконас и Туртрей, трое знаменитых Дворян вмешавшихся в сие дело. [с. 48] Сия казнь была ей нужна для успокоения дворянства и народа, начинавших уже роптать на такой поступок с Государем произшедшим от Французских Королей, и первым Принцом крови.
En un mot, les Barricades se font le dixiéme du mois de May, jusques aux portes du Louvre, & les troupes du Roy sont taillées en pieces, ou desarmées. La Reine Mere à son ordinaire s’entremet d’accommodement ; mais le Roy craignant d’estre envelopé, prend l’épouvente, & se retire à Chartres.
La Ligue devenant maistresse de Paris par ce moyen, s’empare de la Bastille, de l’Hostel de Ville, du Louvre, & du Temple ; change le Prevost des Marchands, & le Lieutenant Civil. Au mesme temps elle s’assuere d’Orleans, de Bourges, d’Amiens, d’Abbeville, de Montreuïl, de Roüen, de Reims, de Chaalons, & de plus de vingt autres villes en diverses Provinces. Les peuples [p. 98] crient par tout, vive Guise, vive le Protecteur de la Foy.
Одним словом, 10 Маия дороги были все захвачены и [с. 126] пресечены до ворот Лувра, и войска Королевския частию изрублены в куски и частию обезоружены. Королева мать по обыкновению своему вмешалась в миротворство; но Король боялся быть захвачен, и объят будучи ужасом уехал в Шартр.
Сим средством Союз Католицкой овладев Парижем, захватил бастилию, ратушу, лувр и Соборную церковь, переменил старшину купцов и гражданскаго судью; и в тож самое время овладел Орлеаном, Буржем, Амиеном, Абевилем, Монтрелем, Руаном, Реймсом, Шалоном и более нежели дватцатью городами. В разных областях народ повсюду кричал: да здравствует Гиз, да здравствует защитник веры.