Коль редки разумы толико превосходные, дабы кротостию умеряли сияние превосходнаго просвещения своего, и мудростию услаждали владычество разума господствующаго, который чувствует себя рожденным для управления!
<…> il ne condamne pas moins la fierté présomptueuse de ces génies indociles, qui soutiennent leurs avis, moins parce qu'ils sont justes, que parce qu'ils les ont proposés; & qui, sans respecter souvent ni la prérogative de l'âge, ni celle de la dignité, veulent que tout genou fléchisse, & que toute langue rende hommage à la hauteur de leur esprit. Attentif à ménager la foiblesse du cœur humain, qui, dans le tems même qu'il a le plus besoin d'être gouverné, ne craint rien tant que de sentir qu'on le gouverne : il appréhende encore plus de deshonorer la Raison, en lui prêtant cet extérieur tyrannique qui ne convient qu'à la Passion: <…>
<…> равно осуждает он надменною гордыню тех непокорных разумов, которые защищают свои мнения, не столь для справедливости, сколь для того, что от них предложены, и кои часто не уважая преимущества, ни лет, ни достоинств, требуют, чтоб преклонялись пред ними все колена, и все уста повиновались бы высоким их дарованиям. Искусно управляющий слабостью сердца человеческаго, (которое ничего столь не страшится, как чуствовать управление себя, в самое то время, когда оное наипаче нужно для него) наивящше остерегается он, чтоб не поругать справедливость облечением ее в тиранства, который [с. 22] приличен единой токмо страсти. <…>
Никогда правосудие не будет принуждено страшиться силы и возвышения его разума. Не убоится, дабы не обратил он против закона оружие, врученное ему от онаго для защищения своего, и чтоб похитил от него власть, коея он хранителем токмо для соделания его владычества.
Si l’on réfléchit sur la force de l’autorité, & surtout de l’exemple d’un souverain absolu ; sur l’ascendant de son génie, soutenu par une fermeté invincible de caractère ; & sur les moyens que pouvoient fournir [p. 177] les connoissances répandues ailleurs ; on admirera le projet, & l’on attendra l’événement pour juger avec sagesse.
Но буде станет он рассуждать о беспредельной власти царя, а особливо о силе примера самовластного государя, о великом разуме, подкрепляемом непобедимою твердостью нрава, и о способах, которыми мог он приобресть рассеянные в прочих местах Европы различные познания: то и будет он удивляться сему предприятию, и чтоб рассудить о нем благоразумным образом, ожидать исполнение онаго.
L’on peut demontrer par là le prix qu'on a attaché toûjours a ces héros qui se sont distingués dans la guerre. Des génies bornés ou preoccupés n'en seront point convaincus, s’imaginant que l'état de héros emmene indispensablement la ruine des provinces, des contrées devastées, des peuples ruinés, des ruisseaux de sang versés ; non ce ne sont pas les victoires par elles mêmes, ce ne sont pas les trophées qui méritent le triomphe & la [p. 17] couronne de laurier ; la valeur, une fermeté inebranlable dans tous les revers ; des ressources continuelles pour pouvoir réparer les malheurs qui lui sont arrivés, une présence d'esprit de savoir d'abord prendre son parti au milieu des dangers dont il est entouré ; c'est ce qui le rend grand & voila un acheminement pour la véritable grandeur. L'utile qui en rejaillit sur nous c'est que de la conduite d'un héros, le bonheur de toute une province, de tout un état dépend quelquefois ; combien ne faut il donc pas d'attention pour ne pas manquer ce but & combien ne lui devons nous pas d'obligation, s'il delivre des peuples entiers, par un dessein sagement premedité & vivement exécuté.
Сим можно доказать цену, приписываемую действиям героев отличившихся в сражениях. Люди ограниченнаго разума и зараженные предразсуждениями почтут за героя токмо того, кто опустошал страны, разорял народ и проливал реками кровь ; нет, сии не суть настоящия [с. 30] победы, сии не суть трофеи достойныя лавроваго венца; мужество, непоколебимая твердость в несчастии всегдашнее обилие способов заглаждать то, что учинено злоключениями, такое присутствие духа, которое научает нас среди окружающих несчастий избирать средства к спасению себя; вот что единственно соделывает великим и ведет к пути истиннаго величества. От таковаго то героя зависит счастие областей, [с. 31] а иногда и целаго государства. Сколь много должен стараться *воспаленный ревностию к отечеству соединить в себе достоинств*, и сколь должны мы быть обязаны, если таковый избавляет своею храбростию и благоразумием целые народы!
[Выделенный * * фрагмент добавлен переводчиком].
[…] Разум проницательный и возвышенный, нравоучение резкое и твердое; гражданин, ревностный сын отечества, философ, друг истинны и общаго блага, писатель, начитавшийся истории и законодательств.