Ch. XIV. Ces grands Ministres, ces Favoris de la Fortune, ces Hommes si célèbres sont chassez du monde par la mort, sans qu’il en reste la moindre trace <…>.
Гл. 14. Великих Министров, статских людей, и славных полководцов, смерть с сего света так согнала; что не только следу, но ниже памяти их не осталось.
La malheureuse coutume de proscrire introduite par Sylla continua sous les Empereurs ; & il falloit même qu’un Prince eût quelque vertu pour ne la pas suivre : Car comme ses Ministres & ses Favoris jetaient d’abord les yeux sur tant de confiscations, ils ne lui parloient que de la nécessité de punir & des périls de la clémence.
Введенное от Суллы пагубное изгнания обыкновение продолжалось при императорах; и дабы оному не следовать, требовалось непременно, чтобы государь имел в себе некоторую добродетель: ибо как его министры и его любимцы прежде всего устремляли свой взор на разхищение гражданскаго имения, то они ни о чем больше ему не говорили, как о необходимости наказания, и о произходящей от милости опасности.
Mon cher Aristias, poursuivit Phocion, j’ai tâché de ramener à des principes fixes & certains, cette science qu’on nomme Politique, & dont les Sophistes nous avoient donné une idée bien fausse. Ils la regardent comme l’esclave ou l’instrument de nos passions; de-là l‘incertitude & l’instabilité de ses maximes; de-là ses erreurs, & les révolutions qui en sont le fruit. Pour moi, je fais de la politique le ministre de notre raison, & j’en vois résulter le bonheur des sociétés.
Дорогой мой Арист, продолжал Фокион, я старался по прежнему возстановить твердыя и надежныя начала той науки, которую называют политикою и о которой мудрецы дают нам понятие довольно ложное. Они [с. 165] признавают ее за рабыню или за орудие наших страстей; от того ненадежность и непостоянство в ея правилах; оттуда ея погрешности и премены, яко плоды оных; а я из политики делаю министра, то есть служителя нашего разума, и вижу от того произходящее благополучие обществ.
Le cardinal de Richelieu, pensant [р. 117] peut-être qu’il avoit trop avili les ordres de l’état, a recours pour le soutenir aux vertus du prince & de ses ministres ; & il exige d’eux tant de choses, qu’en vérité il n’y a qu’un ange qui puisse avoir tant d’attention, tant de lumieres, tant de fermeté, tant de connoissances ; & on peut à peine se flatter que d’ici à la dissolution des monarchies, il puisse y avoir un prince & des ministres pareils.
Comme les peuples qui vivent sous une bonne police, sont plus heureux que ceux qui, sans regle & sans chefs, errent dans les forêts ; aussi les monarques qui vivent sous les loix fondamentales de leur état sont-ils plus heureux que les princes despotiques, qui n’ont rien qui puisse régler le cœur de leurs peuples ni le leur.
Кардинал Ришелье думая, может быть, что он в великое безсилие привел чины государства, имел прибежище для удержания онаго к храбрости своего Государя и его министров; и он требует от них толиких вещей, что по справедливости надобно быть ангелу, что бы иметь только внимания, толико просвещения, толико твердости, и толико знания, и едва ли можно ласкать себя тем, что бы по приведении в разстройку самодержавнаго правления, мог он иметь подобнаго тому Государя и министров.
Как люди живущие под благоразумным правлением несравнено благополучнее тех, кои без законов и предводителей скитаются по пустыням; так самодержцы живущие под основательными законами государства благополучнее самовластных Государей не имеющих [с. 118] ни чего того, что бы могло управлять сердцем народа и их собственным.
Что в самодержавных правлениях правители* не должны мешаться в судную росправу.
* Министры.
La puissance des lois dépend encore plus de leur propre sagesse que de la sevérité de leurs ministres, & la volonté publique tire son plus grand poids de la raison qui l’a dictée : c’est pour cela que Platon regarde comme une precaution très-importante de mettre toûjours à la tête des édits un préambule raisonné qui en montre la justice & l’utilité. En effet, la premiere des lois est de respecter les lois <…>
Mais quoique le gouvernement ne soit pas le maître de la loi, c’est beaucoup d’en être le garant & d’avoir mille moyens de la faire aimer.
Сила законов зависит больше от собственной их премудрости, нежели от строгости их блюстителей, и народная воля уважаема тем больше, что народом самим объявляется: по сему то Платон почитает важною предосторожностию, когда перед всяким повелением стоит разумное предъизъяснение показывающее как [c. 23] справедливость онаго, так и полезность. Перьвый закон повелевает почитать законы. <…>.
Правление хотя и не властно над законами, но довольно и того, что оно по них и порукою, и что имеет многия средства для снискания им любви.
Mais quand les citoyens aiment leur devoir, & que les dépositaires de l’autorité publique s’appliquent sincérement à nourrir cet amour par leur exemple & par leurs soins, toutes les difficultés s’évanoüissent, l’administration prend une facilité qui la dispense de cet art ténébreux dont la noirceur fait tout le mystere. Ces esprits vastes, si dangereux & si admirés, tous ces grands ministres dont la gloire se confond avec les malheurs du peuple, ne sont plus regrettés : les mœurs publiques suppléent au génie des chefs ; & plus la vertu regne, moins les talens sont nécessaires.
Но когда граждане любят свою должность, и сберегатели народной власти чистосердечно прилежат примером и старанием питать сию любовь; тогда все неудобности изчезают, и правление с такою поспешностию отправляется, что и нужды не имеет в сем скрытом искустве, коего завеса коварств и злостей составляет всю тайну. Все те пространные умы столь опасные и удивления достойные, все те великие министры, коих слава замешана на нещастиях народов, уже не возбуждают сожаления: народные обычаи заменяют дарования начальников; и чем больше добродетель владычествует, тем менее таланты необходимы.
Самая величайшая польза начальника и первая должность состоит в том, что бы бдеть [с. 32] о наблюдении законов, коих он есть хранитель, и на коих основана вся его власть.
L. 275. Les Sénateurs sont les Conseilleurs nés du Monarque, et en cette qualité, ont droit d’être toujours auprès de sa Personne. Entout tems, il doit y en avoir [p. 33] au moins quatre à la Cour, pour veiller aux intérêts de leur Corps contre les interprises des Ministres ; et aucun d’eux ne peut sortir du royaume, [sans une permission de la République]*. Leur fonction est de maintenir l’ordre dans les lieux où leur place leur donne quelque autorité, d’assister aux Dietes et Diétines. Le Roi qui les éleve à cette dignité, ne peut la leur ôter que de leur consentement, ou sans un jugement de l’Etat, qui suppose toujours un crime capital.
*Примечание: Фрагмент, заключенный в квадратный скобки, не переведен
П. 263. Сенаторы суть урожденные советники Короля, и в сем качестве имеют право всегда при нем находиться. Во всякое время надлежит по меньшей мере четверым из них быть при дворе, и смотреть за пользою их корпуса, сопротивляться замашкам министерства. Ни один из них не может выехать из Речи Посполитой. Долгом их есть содержать порядок в местах, где имеют власть, присудствовать на сеймиках и сеймах. Король возводя их в сие достоинство, не может его отнять без их согласия, или без приговора государственнаго, который всегда предполагает в них какое-либо уголовной преступление.
L. 262. Placés au-dessus de toutes les loix humaines, ils n’auront désormais, dans les affaires ecclésiastiques et civiles, d’autre Supérieur que Dieu seul. Ils jouiront du droit souverain de faire et d’interprêter les loix, de les abroger, d’y déroger, de donner ou d’ôter les emplois, selon leur bon plaisir, de [p. 71] nommer les Ministres et tous les Officiers de l’état, de disposer des forces et des places du royaume, de faire la guerre et des traités avec qui et quand ils le jugeront à propos, d’imposer des tributs, de déterminer et de régler les cérémonies de l’office divin, de convoquer des conciles ; en un mot, le Roi réunira seul dans sa personne, tous les droits éminens de la souveraineté, quelques noms quils puissent avoir, et les exercera en vertu de sa propre autorité.
П. 250. Будучи выше всех человеческих законов, не будут они иметь впредь, в делах [с. 53] духовных и гражданских, инаго начальника кроме единаго Бога. Будут они пользоваться самодержавным правом выдавать и толковать законы, уничтожать оные, прибавлять или уменьшать их силу, давать и отнимать должности, по их воле, назначать Министров и всех чиновников Государства, разпоряжать силами и крепостьми Королевства, объявлять войну и заключать трактаты, с кем и когда за благо разсудят, налагать подати, ограничивать и учреждать обряды церковнаго служения, созывать соборы; одним словом, Король один соединит в своей особе все правы самодержавия, под каким бы именем оныя ни существовали, и действовать оными должен в силу собственной своей власти.
П. 260. Не Государь, но законы должны царствовать над людьми: Государь есть только Министр и хранитель оных.
Elle n'avoit pour objet, disoit le ministre de la révolution, que de doubler les lumieres du tiers-etat sans accroitre sa préponderance ; mais cet ordre, entrainé par l'impulsion qu'il lui avoit donnée abusa sur le champ de la grace du moment et voulut en débutant accabler les deux autres ordres de la masse de sa composition.
Предмет оной, по словам Министра революции, был тот, чтоб усугубить познания третьяго чина, не увеличивая превосходства его; но чин сей, влекомый полученным поощрением немедленно во зло употребил благоприятность минуты и при начале дел своих, хотел преодолеть два прочия чины превосходством числа своего.
Le véritable souverain d'alors, le ministre de la révolution sentoit son credit chanceler. L'assemblée usurpatrice menacoit de se soustraire à son influence. Il choisit au hazard quelques uns des décrets odieux qu'elle venoit de rendre et dicta au Roy au nom du bien public des observations qui irritèrent l'assemblée au lieu de la soumettre. Le ministre qui avoit agi sacrifia le Roi qui n'avoit que signé.
Настоящий Государь тогдашний, Министр революции, почувствовал силу свою колеблющуюся. Хищническое собрание грозило избыть его влияния. Он выбрав на удачу несколько гнусных определений, оным зделанных, именем общественнаго блага внушил Королю примечания, которые раздражили собрание вместо покорения. Министр действовавший пожертвовал Государем токмо подписавшим.
L. 353. Lorsqu’il est question de rétablir une nation dégradée, lui donner en quelque forte une nouvelle existence, et lui rendre toute l’énergie qu’elle a perdu, il n’est pas surprenant que certaines parties dans l’administration, soient encore languissantes, Vouloit même trop [p. 179] se hâter, ce seroit s’exposer au danger de rendre les plus beaux projets inutiles. <...> Cependant, pour mettre autant d’ordre qu’il a été possible dans le gouvernement, le Roi a créé un Conseil d’Etat, composé des Ministres les plus habiles, et auquel se rapportent toutes les affaires importantes.
П. 342. Когда идет дело о возстановлении униженнаго народа, о доставлении ему некоторым образом новаго бытия, о вселении в него потерянной силы; не удивительно, что некоторыя части правления, еще не совсем оживотворены; да и спешить тем с лишком много не льзя, не подвергаясь опасности учинить наилучшие намерении безполезными. <…> Для заведения, сколько можно, порядка в правлении, Король учредил Штатской совет, составленной из искуснейших Министров; в которой взносятся все важные дела.
П. 311. Словом сей Государь все видит, все разпоряжает сам собою: три или четыре вельможи носят звание Министров, но почти не отправляют должностей. Есть однако три департамента, в коих производятся дела чужестранные, внутренние и Военные.
L. XXXVII. Ceylan. Quoique les choses ayent changé de face, on peut dire néanmoins que le gouvernement de ce royaume a encore des loix et des maximes qui rendroient [p. 352] cette nation heureuse, si le prince n’abusoit pas de son pouvoir pour les violer. Ses états sont héréditaires ; mais le roi choisit à son gré un successeur parmi les enfants, ou divise entr’eux ses états. Les rênes de l’empire sont dans les mains de deux principaux ministres <...> chargés du gouvernement civil et militaire.
П. 37. Цейлан. Хотя образ вещей пременился, можно сказать однакож, что правление сего Королевства имеет еще законы и правила, могущия учинить жителей щастливыми, естьлиб Государь не употреблял во зло своей власти и в нарушение законов и правил [с. 239] оных. Владении его теперь наследные; но Король наследника избирает по своей воле между детьми, или делит между ими земли. Правление государства находится в руках двух главных Министров, <…> коим поручены гражданския и военныя дела.
L. XVI. La Turquie. Le mouphti décide toujours ; mais le Grand-Seigneur laisse agir son visir comme il lui plaît. Toute l’autorité du Souverain réside dans ce premier ministre qui seul gouverne l’Etat. Il juge en dernier ressort, régle le commerce, administre les finances et commande les armées. Son maître, qui a bien d’autres occupations dans son serail, se repose sur lui de tout ; mais, au moindre mécontentement, il le fait étrangler ; et cette politique rigoureuse prévient les inconvéniens qui pourroient naître d’une puissance si absolue.
П. 16. Турция. Муфти решит, но Султан дает волю Везирю действовать по своему произволению. Вся сила Государства в особе сего перваго Министра, которой один управляет Империею. Он судит без аппеляции, учреждает торговлю, распоряжается доходами, повелевает войском. Государь, которому и без того есть много дела в серале, полагается на него во всех мелочах; но при малейшем неудовольствии приказывает его задавить. Таковая строгая политика предупреждает неудобности, могущия произойти от чрезмеру великой силы.
L. XXV. L’Arabie heureuse. En effet, le roi d’Yémen est non-seulement monarque, mais encore iman ou pontife de la loi de Mahomet : ot tous les ministres de la religion mahométane, ainsi que les cadis ou officiers de justice, ont pour principe d’affecter une grande modestie dans leurs habits et dans leur logement. Le mouphti même, quoique chef souverain de la religion, et l’interprete suprême de la loi, vit sans faste <...>.
П. 25. Аравия. В самом деле Король Иеменской не только самодержавной, но еще и Имам, или первосвященник Магометова закона; а все служители сей веры, как Кади или судьи за правило имеют казаться скромными в платье и в домах. Самой Муфти, хотя вышний духовной начальник, и верьховной истолкователь закона, живет без пышности <…>.
C'est uniquement aux Rois & aux Souverains, à qui il donne un Archange, ou plusieurs Anges pour les garder & les aider à bien gouverner leurs Etats ; & il est important que l'on sçache, que les Rois peuvent se décharger du poids des affaires sur leurs ministres & choisir quelques-uns des plus capables de leurs sujects pour travailler en leur place, mais qu'ils n'ont pas le pouvoir de commander aux Anges que Dieu leur a donnés, & qu'il semble n'avoir voulu appliquer qu'à cette fonction, de passer jusques en la personne de céux qu'ils veulent choisir pour gouverner l'Etat.
Единым толко монархом определяется архангел или несколко ангелов, дабы их охранять и вспомоществовать в правлении наилутчим образом своих земель, а притом могут короли слагать труд свой на министров и избавлятся тягости, поручая исполнение дел своих наиспособнейшим из своих подданных; но определенными от Бога ангелами повелевать ни малой не имеют власти, ибо они, как кажется, от Всевышняго назначены к тому, чтоб святость свою тем, коих они благоволяют, избирать владетелями государств.
Quand on veut recompenser, il faut devant toutes choses avoir égard aux services des personnes, & leur faire justice ; car les recompenses ne sont pas dûes à tous les gens qui les pretendent, mais seulement à ceux que l'on en juge dignes. L'ambition ne doit point tenir lieu de merite, ni les pretentions passer pour des services réels. Les Empereurs Théodose & Valentinien, ont toujours fait mention dans les provisions des charges, des Gouvernemens & des autres emplois qu'ils donnoient à leurs sujets, des raisons & des motifs qui les portoient à en user de la sorte, & ils vouloient bien que tout le monde sçût, que les gens qu'ils choisissoient pour remplir ces hautes charges, y avoient quelque droit, puis qu'outre leur merite particulier, l'Etat avoit encore tire d'eux de grands services. Quiconque en use autrement, s'attribue un pouvoir qui ne lui appartient pas ; Et si l'on veut se donner la peine d'examiner un decret que ces mêmes Empereurs ont porté, l'on reconnoîtra indubitablement, en penetrant le sens que renferment leurs paroles, qu'il n'est nullement permis aux Souverains de disposer des charges & des emplois suivant qu'il leur plait, car la loi dit expressément qu'à l'égard des dignités & des recompenses, il y a une obligation fondée sur la justice, & laquelle on doit satisfaire, & qu'en ces sortes de rencontres le Prince tient seulement lieu d'un interprete, pour declarer à qui l'honneur appartient, & quel est celui quel'on doit recompenser. Ou si vous voulez, le Prince en cette occasion est un ministre fidele & incorruptible, qui dispense sagement le bien qu'on lui a confié.
Когда надобно ково наградить, то должно наперед разсмотреть заслуги ево и потом уже зделать удоволствие, ибо награждение следует не для всех тех, кто онаго требует, но толко тем, ково почтут оного быть достойным. Честолюбие не должно приемлемо быть за достоинство, ниже требование за особливые услуги; императоры Феодосий и Валинтион при провождении в губернаторы и протчие чины объявляли всегда те обстоятелства и причины, для чего возводили они их на такой степень и чрез то всему свету показывали, что избираемые ими в те чины персоны имели к тому некоторое право, ибо они сверх природнаго их достоинства показали г[осу]д[а]рству и знатные еще услуги; когда ж государь поступает в том противным образом, то он присвоивает себе такую власть, какая ему не принадлежит, и естьли разсмотреть закон сих же императоров, то содержание онаго ясно покажет, что монархом нимало не дозволяется возводить в чины и определять к должностям по своему соизволению, ибо в законе точно изображено, что в разсуждение достоинства и награждения есть некоторая должность, основанная на справедливости, которая требует точнаго исполнения; и что в таких случаях государь представляет персону истолкователя, которой по справедливости должен об[ъ]явить, кому та честь принадлежит и кто заслужил награждение или может также назватся верным и не мздоивчивым министром, которой с разумом делает участниками благополучия порученнаго ему.