L’Amour de la liberté a été le premier objet des Romains dans l’établissement de la République, & la cause ou le prétexte des Révolutions dont nous entreprenons d’écrire l’histoire. Ce fut cet amour de la liberté qui fit proscrire la Royauté, qui diminua l’autorité du Consulat, & qui en suspendit le titre en differentes occasions. Le peuple même, pour balancer la puissance des Consuls, voulut [p. 2] avoir des Protecteurs particuliers tirez de son Corps: & ces Magistrats Plebeiens, sous prétexte de veiller à la conservation de la liberté, s’érigerent insensiblement en Tuteurs des Loix, & en Inspecteurs du Senat & de la Noblesse.
Любовь к вольности была первым предметом Римлян, при основании Республики, и причиною или поводом к последовавшим обращениям, о которых мы предпринимаем писать историю. Любовь к вольности отрешила Королей, уменьшила Консульскую* [л. 3b] власть, так как повремянно уничтожала их правы во многих случаях. Народ собою, чтоб умерить власть Консулов, избирал между равными своими особливых покровителей, возводя их на степени; и сии начальствующие Плебеяне**, под видом сохранения вольности, сделались нечувствительно хранителями законов, и надзирателями над Сенатом и благородным обществом.
* Консулы, двое были в Республике Начальники, и избирались ежегодно по отрешении Царей.
**Так названы были мещане, или простый Народ в Риме
[Примечание: здесь и далее подстрочные примечания выполнены переводчиком].
A peine cette Ville naissante fut-elle élevée au-dessus de ses fondemens, que ses premiers habitans se presserent de donner quelque forme au gouvernement. Leur principal objet fut de concilier la liberté avec l’Empire; & pour y parvenir, ils établirent une espece de Monarchie mixte, & partagerent la souveraine puissance entre le Chef ou le Prince de la Nation, un Sénat qui lui devoit servir de Conseil, & l’Assemblée du Peuple. Romulus le Fondateur de Rome en fut élu pour le premier Roi; il fut reconnu en même tems pour le Chef de la Religion, le souverain Magistrat de la Ville, & le General né de l’Etat. <...> [p. 6] Mais sous cet appareil de la Royauté, son pouvoir ne laissoit pas d’être resserré dans des bornes fort étroites; & il n’avoit guéres d’autre autorité que celle de convoquer le Sénat & les Assemblées du Peuple; d’y proposer les affaires; de marcher à la tête de l’armée quand la guerre avoit été resoluë par un Décret public, & d’ordonner de l’emploi des finances...
Les premiers soins du nouveau Prince furent d’établir différentes Loix par rapport à la Religion & au gouvernement civil, toutes également nécessaires pour entretenir la societé entre les hommes; mais qui ne furent cependant publiées qu’avec le consentement de tout le peuple Romain.
Едва сей город [Рим] начал созидаться, и уже первые его жители стремились установить там образ правления. Главный их предмет был, чтоб согласить вольность с самодержавием. К достижению онаго они вымыслили род некоторой [с. 6] смешенной монархии, то есть разделили самодержавную власть между главным или Государем народа, между Сенатом, который служил ему советом, и между народным обществом. Ромул, основатель Рима, был избран первым Царем, признан купно начальником богослужения, самодержавным судиею города и природным вождем сил государственных. <...> Но с сею царственною наружностью власть его весьма была ограничена; оная состояла только в том, что он мог созывать в собрание [с. 7] Сенат и народное общество, предлагать им о делах, предводить войско, когда война общим определением будет предпринята, и распоряжать употребление государственных доходов <...>.
Первыя попечения сего Государя были, учредить разные законы касающиеся до веры и гражданскаго правления, равно полезные к человеческому сожитию: но сии законы выданы были с согласием всего Римскаго народа.
De tous les peuples du monde, le plus fier dès son origine, & le plus jaloux de sa liberté, a été le Peuple Romain. Ce dernier ordre, quoique formé pour la plûpart de pastres & d’esclaves, voulut avoir part dans le Gouvernement comme le premier. C’étoit lui qui autorisoit les Loix qui avoient été dirigées par le Roi & le Sénat; & il donnoit lui-même dans les assemblées, les ordres qu’il vouloit executer.
Ни один простый народ в свете не гордился столько своим происхождением и не любил столько своей вольности, как Римляне. Сия последняя часть общества, составленная хотя из беглецов и невольников, стремилась иметь равное участие в правлении как [с. 18] и перьвая. Она уполномочивала законы, кои были составляемы Царем и Сенатом. Народная оная часть сама давала в Собраниях повеления, кои желала исполнить.
Le Sénat délivré de la puissance Royale qui le tenoit en respect, voulut réünir dans son corps toute l’autorité du Gouvernement. <...> le premier objet de sa politique fut de tenir toûjours le peuple dans l’abaissement & dans l’indigence. <...>
[p. 62] <...> enfin la naissance, les dignitez & les richesses mirent une trop grande inégalité parmi les citoyens d’une même République.
Сенат освободясь от сильнаго Начальства, которое его обуздывало, желал перевести в свое общество всю власть высочайшаго Правительства <...> [с. 72] Главный предмет его политики был тот, чтоб содержать Народ в унижении и бедности. <...> Напоследок порода, чины, богатство и произвели чрезмерное неравенство между Граждан единой Республики.
Le Dictateur avoit des Licteurs armez de haches comme les Rois; il pouvoit lever des troupes ou les congédier, selon qu’il le jugeoit à [p. 78] propos. Quand la guerre étoit déclarée, il commandoit les armées & y décidoit des entreprises militaires, sans être obligé de prendre l’avis ni du Sénat, ni du Peuple; & après que son autorité étoit expirée, il ne rendoit compte à personne de tout ce qu’il avoit fait pendant son administration.
Диктатор имел Ликторов вооруженных секирами, как они при Царях бывали. Он мог собирать и распускать войско по его благоразсуждению: противу же неприятеля он повелевал оным и распоряжал военныя предприятия, не быв должен спрашивать на то мнения от Сената или Народа; равно по окончании своей власти, он не давал никому ни в чем ответа по делам, произведенным во время его правления.
Разсматривали ль Вы истинныя нужды государства, для сравнения оных с неспособностями налогов, прежде нежели какие на народ ваш наложить?
Вы знаете, что иногда Государи ничего с своих народов по собственной своей власти не брали, но парламент, сиречь собрание народа, ему давал потребныя суммы для чрезвычайных нужд государства; кроме же сего случая, он жил на собственных своих доходах.
N’avez-vous pas été trop facile pour des Courtisans, qui, sous prétexte d’épargner vos Finances dans les récompenses qu’ils vous ont demandées, vous ont proposé ce qu’on appelle des affaires ? Ces affaires sont toûjours des impôts déguisés sur le Peuple, qui troublent la Police, qui énervent la Justice, qui dégradent les Arts, qui gênent le Commerce, qui chargent le Public pour contenter en peu de tems l’avidité d’un Courtisan fastueux et prodigue.
Не были ль вы со излишеством склонны к придворным, которые под видом сохранения Вашей казны в награждениях, какия они от вас просили, Вам представляли то, что называют дела? А сии дела суть всегда прикрытые налоги на народ, которые повреждают правление, ослабляют суд, уподляют искуства, утесняют торговлю, утягощают общество, для удовольствования на малое время Придворнаго пышнаго и жаднаго.
Не позволяли ль вы принужденные рекруцкие наборы? Правда народ должен защищать государство.
Un concours de différentes causes avoit préparé de loin cette longue révolution, & facilité le succès des nations qui envahirent l’Empire. La république romaine avoit conquis le monde par la sagesse de ses maximes de gouvernement & par la sévérité de sa discipline militaire. Sous le regne des empereurs, les anciennes maximes furent négligées ou méprisées, & la discipline se relâcha par degrés. Les armées romaines, dans le quatrieme & le cinquieme siecles, n’avoient presque plus aucune ressemblance avec ces invincibles légions, qui enchaînoient par-tout la victoire sur leurs pas. Ces hommes libres, à qui [p. 9] l’amour seul de la gloire ou de la patrie mettoit auparavant les armes à la main, étoient remplacés par des sujets & des barbares qu’on enrôloit par force ou pour de l’argent.
Многия различныя причины приготовляли издалека сию великую перемену, и способствовали успехам тех народов, которые завладели империею. Римское общенародие покорило свет своими мудрыми узаконениями правления и строгостию воинскаго порядка. При владении Императоров древния узаконения были пренебрегаемы или презираемы, а военный порядок постепенно приходил в ослабление. Римския войска в четвертом и в пятом веках почти никакого не имели подобия с теми непобедимыми полками, которые влекли за собою повсюду победу. Те вольные люди, которым одна любовь ко славе или к отечеству влагала прежде в руки оружие, заменяемы были подданными и варварами, которых набирали или силою, или за деньги.
Des peuples civilisés qui prennent les armes de sang froid, & animés seulement par des raisons de politique ou de prudence, soit pour se mettre à l’abri d’un danger qui les menace, ou pour prévenir quelqu’événement éloigné, se battent sans animosité ; la guerre parmi eux est dépouillée de la moitié de ses horreurs.
Просвещенные народы, которые принимают оружие без огорчения, и побуждаются только политическими или благоразумными причинами, дабы или предохранить себя от угрожаемой опасности, или предупредить какой ни будь отдаленный случай, в сражение вступают без злобы: война между ими едва половину свирепств своих имеет.
Lorsque des peuples soumis au despotisme deviennent conquérans, leurs conquétes ne servent qu’à étendre le pouvoir & le domaine du despote ; mais des armées composées d’hommes libres veulent conquérir pour elles-mêmes, non pour leurs chefs <...>.
Когда подчиненные самовластному правлению народы делаются победителями, то их победы не к иному чему служат, как к распространению власти и владения самовластнаго государя; но состоящия из вольных людей войска желают побеждать для себя самих, а не для своих начальников.
De quelque maniere que les députés des villes eussent été admis dans les assemblées législatives, cette innovation influa beaucoup sur le gouvernement. Elle tempéra la rigueur de l’oppression aristocratique par un mêlange de liberté populaire ; elle procura au corps de la nation, qui jusques là n’avoit point eu de représentans, des défenseurs actifs & puissans, chargés de veiller à la conservation de ses droits & de ses priviléges ; elle établit entre le roi & les nobles une puissance intermédiaire, à laquelle ils eurent alternativement recours ; & cette puissance arrêta tour-à-tour les usurpations de la couronne, & réprima l’ambition de la noblesse. <...> L’égalité, le bon ordre, le bien public, la réforme des abus, devinrent des idées communes & familieres dans la société, & s’introduisirent bientôt dans les réglemens & la jurisprudence des nations [p. 53] Européennes.
Каким бы образом городские ходатаи допускаемы ни были в законодательныя собрания, однако сие новое установление много имело силы в правлении. Оно умерило жестокость многоначальнаго утеснения чрез смешение народной вольности; оно доставило народному обществу, не имевшему до того времени ходатаев, действительных и сильных защитников, долженствовавших бдеть о соблюдении их прав и преимуществ; [с. 79] оно ввело между королем и дворянами среднюю власть, к которой попеременно имели прибежище; и сия власть мало по малу удерживала усильственныя коронныя завладения и умеряла честолюбие дворянства. … Равенство, хороший порядок, общественная польза, уничтожение злоупотреблений зделались в сообществе повсемственными и употребительными мнениями, и в сии учреждения скоро введено было и законоучение Европейских народов.
Les Saxons introduisirent dans toute la Bretagne leurs loix, leurs mœurs, leur gouvernement & leur langage, & bientôt il ne resta aucun vestige des institutions antérieures à leur conquête. Le contraire arriva dans une révolution postérieure. Lorsqu’une seule bataille eut placé Guillaume de Normandie sur le trône de l’Angleterre, les habitans Saxons furent opprimés, mais non détruits, & le conquérant employa en vain tous les ressorts de son autorité & de sa politique pour assujettir ses nouveaux sujets aux institutions Normandes. <…> Les loix Normandes étoient tyranniques & odieuses au peuple <…>.
Саксоны ввели во всей Британии свои законы, свои обычаи, свое правление и свой язык, и в скором времени по их завоевании не осталось никаких следов прежних установлений. Противное тому случилось в последующей перемене. Когда одно сражение Вильгельма Нормандскаго возвело на Аглинской престол, то Саксонские жители хотя и утеснены, но не истреблены были, и победитель тщетно употреблял все способы своей власти и политики для приведения своих новых подданных под Нормандския установления. <…> [с. 7] Нормандские законы мучительны и ненавистны были народу <…>.
<…> quoique les altérations qui se firent successivement dans les institutions des différens peuples qui avoient conquis l’Empire Romain, & quoique les progrès qu’ils avoient faits dans la civilisation, eussent entiérement changé leurs mœurs, on pourroit cependant en retrouver l’image dans celles d’une race d’hommes qui est encore à-peu-près dans le même état de société où se trouvoient les barbares du nord lorsqu’ils s’établirent dans leurs nouvelles conquêtes. Je veux parler des sauvages de l’Amérique septentrionale.
<…> хотя бы перемены, которыя одна за другою происходили в установлениях разных народов, завоевавших Римскую империю, и приращения, учиненныя ими в просвещении, со всем их нравы переменили; однако бы можно было найти подобие оных в роде людей, которые еще находятся [с. 29] почти в таком же состоянии сообщества, в каком северные варвары по поселении своем в новых завоеваниях находилися. Я хочу говорить о диких народах северной Америки.
Leurs magistrats civils n’ont qu’une autorité extrêmement bornée. Dans la plus part des tribus, le Sachem ou Chef est choisi par la tribu même ; on lui donne un conseil composé de vieillards, & sans l’avis duquel il ne peut décider aucune affaire d’importance. Les Sachem ne forment aucune prétention à jouir d’une grande autorité ; car [p. 23] ils proposent & prient plutôt qu’ils ne commandent, & l’obéissance de la nation est entiérement volontaire.
Их [американцев] гражданские правители имеют весьма ограниченную власть. В большой части племен, Сахем или начальствующий избирается самым племенем; ему дают совет, составленный из стариков, и без согласия котораго не может он решить никакого важнаго дела. Сахемы так же ни мало не ищут того, что бы пользоваться им великою властию; ибо они предлагают и просят более нежели повелевают, и повиновение народа есть со всем произвольное.
L’histoire de l’établissement & des progrès du système féodal, est un objet intéressant pour toutes les nations de l’Europe. Les loix & la jurisprudence de quelques pays sont encore presque entiérement féodales.
История об основании и приращениях помещечественнаго постановления есть нужный предмет для всех Европейских народов. Законы и законоискуство некоторых областей суть еще почти со всем помещечественные.
Pendant ce période, l’ordre politique, le respect pour les loix, l’équité dans l’administration de la justice, firent en Allemagne des progrès sensibles. Mais l’abolition entiere & complette du droit de la guerre privée ne s’accomplit qu’en 1495. L’autorité impériale étoit alors plus affermie, & les peuples avoient pris des idées plus justes du gouvernement & de la subordination civile. Ce privilege funeste & barbare, dont les nobles avoient joui si long-temps, fut enfin déclaré incompatible avec le bonheur & l’existence même de la société. Afin de terminer tous les différends qui pourroient s’élever entre les membres divers du corps Germanique, la chambre impériale fut instituée avec une jurisdiction souveraine, & fut destinée à juger sans appel toutes les causes portées devant elle. Elle a toujours subsisté depuis cette époque, & elle est encore aujourd’hui un tribunal très-respectable, qui forme une branche essentielle de la constitution Germanique.
В сие обращение времени общественный порядок, почтение к законам, справедливость в [с. 201] отправлении правосудия, произвели в Германии ощутительные успехи. Но все целое и совершенное уничтожение права частной войны не прежде последовало как в 1495 году. В то время императорская власть получила более силы, и народы возымели справедливейшия понятия о правлении и повиновении гражданском. Сие пагубное и варварское преимущество, которым дворяне чрез столь долгое время наслаждалися, наконец объявлено было не совместным с благосостоянием и с самым существом сообщества. Для прекращения всех ссор, которыя могли происходить между разными членами Германскаго общества, учреждена была императорская камера с верьховною властию, в которой без переносов решилися все дела, приносимыя в оную. От сего счисления времени она всегда была, да и ныне есть еще весьма почтительное правительство, составляющее существенную отрасль Германскаго постановления.