F. Was ist eine demokratische Regierung?
A. Wenn eine große, von einem Volke dazu gesetzte Anzahl Personen die Ober-Herrschaft führet.
В. Что есть демократическое правление?
О. Когда назначенное к тому из народа великое число людей имеет вышнюю власть.
<...> Индостан подобен отечеству многих разных народов, наблюдающих между собою равновесие и причиняющих чрез то в правителстве онаго толь великия замешателства, каковых во всем свете не слыхано.
Die Bewegung der Böhmischen Nation über das an dem Johann Hussen bezeigte harte Verfahren ward durch eine gleiche Execution an dem Hieronymo Pragensi, der gleichfalls in Costniz verbrannt wurde, vermehret.
Движение богемскаго народа, произшедшее от жестокаго поступка с Иоанном Гуссом, увеличилось равною казнию Иеронима прагскаго, который в Костнице также сожжен.
Er merckte endlich, daß eine Conspiration im Werke sey, und die Conspiranten einen grossen Fest-Tag zu Ausführung derselben erwählet, auch das Volck zur Vertheidigung ihrer Religion und Freyheit aufgemuntert hätten.
SOUVERAINS, s. m. pl. (Droit naturel & politiq.) Ce sont ceux à qui la volonté des peuples a conféré le pouvoir nécessaire pour gouverner la société.
L’homme, dans l’état de nature, ne connoît point de souverain ; chaque individu est égal à un autre, & jouit de la plus parfaite indépendance <…>.
Les hommes ne se sont mis en société, que pour être plus heureux ; la société ne s’est choisi des souverains que pour veiller plus efficacement à son bonheur & à sa conservation. <…>
Les peuples n’ont point toujours donné la même étendue de pouvoir aux souverains qu’ils ont choisis. L’expérience de tous les tems apprend, que plus le pouvoir des hommes est grand, plus leurs passions les portent à en abuser : cette considération a déterminé quelques nations à mettre des limites à la puissance de ceux qu’elles chargeoient de les gouverner. Ces limitations de la souveraineté ont varié, suivant les circonstances <…> Il faut cependant que la limitation du pouvoir ait elle-même des bornes. Pour que le souverain travaille au bien de l’état, il faut qu’il puisse agir & prendre les mesures nécessaires à cet objet ; ce seroit donc un vice dans un gouvernement, qu’un pouvoir trop limité dans le souverain : il est aisé de s’appercevoir de ce vice dans les gouvernemens suédois & polonois.
D’autres peuples n’ont point stipulé par des actes exprès & authentiques les limites qu’ils fixoient à leurs souverains ; ils se sont contentés de leur imposer la nécessité de suivre les lois fondamentales de l’état, leur confiant d’ailleurs la puissance législative, ainsi que celle d’exécuter. C’est-là ce qu’on appelle souveraineté absolue. Cependant la droite raison fait voir qu’elle a toujours des limites naturelles ; un souverain, quelque absolu qu’il soit, n’est point en droit de toucher aux lois constitutives d’un état, non-plus qu’à sa religion ; il ne peut point altérer la forme du gouvernement, ni changer l’ordre de la succession, à-moins d’une autorisation formelle de sa nation. D’ailleurs il est toujours soumis aux lois de la justice & à celles de la raison, dont aucune force humaine ne peut le dispenser.
Lorsqu’un souverain absolu s’arroge le droit de changer à sa volonté les lois fondamentales de son pays ; lorsqu’il prétend un pouvoir arbitraire sur la personne & les possessions de son peuple, il devient un despote. Nul peuple n’a pu ni voulu accorder un pouvoir de cette nature à ses souverains ; s’il l’avoit fait, la nature & la raison le mettent toujours en droit de réclamer contre la violence. Voyez l’article Pouvoir. La tyrannie n’est autre chose que l’exercice du despotisme.
САМОДЕРЖЦЫ (право естеств. и полит.) суть те, которым воля народов поручила власть нужную для управления обществом.
Человек в естественном состоянии не ведает Самодержца : каждый частный человек равен другому и пользуется всесовершеннейшею независимостью.
[с.87] Люди собрались в общество чтоб быть благополучнейшими ; общество избрало себе Самодержцев, чтобы чрез них больше и действительнее утвердити благоденствие свое и сохранить себя в целости. <…>
[с. 88] Народы не всегда давали равную власть Самодержцам, которых они избирали. Опыт всех времен доказывает что, чем больше страсти приводят их к употреблению оныя во зло. В разсуждении сего некоторые народы положили пределы власти [с. 89] тех, коим отдали себя в управление. Сии ограничивания переменялися по обстоятельствам <…>. В прочем нужно что бы самое ограничение власти имело пределы : а дабы Самодержец имел попечение о [с. 90] благе общем, надобно чтоб он мог действовать и принимать меры нужныя для сего предлога. И так власть Самодержца весьма ограниченная, будет порок во правлении : легко можно приметить таковой порок во правлении Шведском и Польском.
Другие народы договорами нарочно учиненными и неоспоримыми не предохранили пределов полагаемых ими своим Самодержцам : но только предписали им необходимо следовать законам в основание положенным в государстве, поверяя им в прочем власть законодательную так равно как и исполнительную. Таковое самодержавство называется самодержавством совершенным. Однако здравый разсудок показывает, что оное всегда имеет естественные пределы : Самодержец, сколь ни совершенна власть его, не имеет права касаться законам составляющим государство, ниже вере ; не может переменять образа правления, [с. 91] ни порядка наследства без точнаго уполномочивания народнаго, и всегда подвержен он законам правосудия и благоразумия, от которых ни какая человеческая сила свободить его не может.
Когда Самодержец совершенный старается присвоити право переменять по своей воле законы за основание принятые в его государстве ; когда требует власти произвольныя над животом и имением народа своего, тогда делается он Деспотом. Ни какий народ не мог и не желал дать таковыя власти своим Самодержцам : если же он то учинил, естество и благоразумие всегда подает ему право противится насилию. Тиранство есть ни что иное, как произведение в действо Деспотисма т.е. безпредельныя власти.
D’Oliveira schreibt in der Vorrede zum ersten Theil seiner Memoires: Wir leben in unserm [S. 14] Vaterlande in der Unwissenheit, ohne es zu wissen… Die Ausländer gestehen ein, daß wir Verstand, Gelehrigkeit, Sitten, Unterscheidungskraft, und ein eigenthümliches Vermögen haben, zu begreifen, was gutes in der Welt sei: allein unser Eigensinn, unsere Ernsthaftigkeit, und unsere gezwungene Lebensart, darinnen wir keine Freiheit haben, zu denken, ziehen uns gerechte Beschuldigungen zu, und verursachen die häßliche Vorstellung, welche sich die andern Völker des Erdbodens von uns machen.
Д’Оливейра пишет в предисловии первыя части своих записок следующее: Мы живем в нашем отечестве невеждами, сами того не ведая <...>. Чужестранцы в том согласны, что мы имеем разум, охоту к учению, добрые нравы, силу разсуждения и природную способность к понятию, что в свете есть доброе; но упрямством нашим, высокомерием и принужденным житием, не имея воли умствовать, по справедливости заслуживаем осуждение, и подаем повод другим народам к худому о нас мнению.
Ubi enim est in Principe veritas, beneficentia et clementia ; nullus injustitiae et tyrannidi in Republica locus relinquitur. Ex adverso Quicunque Princeps tyrannidem cordi penitus infixam, os mendaciis plenum, manus immanitate cruentas, aures assentationibus pronas habet ; et ipse infelicissimus est, et multo magis populus ipsius subditus Imperio.
Ибо где в Государе истинна, щедроты и милосердие обретаются, там уже нет ни какого в государстве неправосудию и мучительству места. Напротив же того всякий Государь, в сердце коего глубочайше вкоренилося тиранство, котораго язык утопает в лести, бесчеловечием окровавлены руки, и открытыя к похлебствам уши, не токмо сам; но и найвящше подданной его народ безсчастен.
Ego et gentis barbarae mores corrigere cupio, et remp[ublicam] videre emendatam exopto <...>
[из письма Креза Анахарсису] Я хочу исправить обычаи варварскаго народа, и видеть просвещенным царство <...>
At vero reipublicae, cujus caussa etiam contra animi nostri sententiam multa nobis sunt facienda, qui non s[c]it et utile et necessarium (siquidem urbes et populi durabunt, ac vos aliis imperabitis) multitudinem esse hominum <...>.
Praeterea viros dicebant factiones instituere, seditiones movere, bella gerere, inimicitias exercere, arma ferre, sanguinem (humanum) effundere, et omnis generis turbas excitare ; quorum omnium foeminae sunt immunes. <...>. Quod cum ita sit; parere viros, a quibus minuitur civitas, aequius est, quam foeminas, quibus incrementa civitatis debentur. Nulla enim neque divina, neque humana lex virum stultum liberum, mulierem prudentem servam (subjectamque) esse jubet.
Сверьх того говорили они, что мужья возчинают мятежи, подымают бунты, творят брани, производят вражды, носят оружия, проливают человеческую кровь, и воздвигают всякия замешательства; напротив [с. 72] чего жены всему тому непричастны. <...> Когдаж сие так есть; то справедливее обязаны повиноваться мужья, от которых умаляется город, нежели жены, кои одолжают оной умножением народа. Ибо ни один, ни божеский, ни человеческий закон глупому мужу свободным; а мудрой жене рабою и подвластною быть не повелевает.
Во время Императора Октавия, Пист, Философ Пифагорический, процветал в Риме; каторый как у Цесаря Октавия в [с. 175] особливейшей милости, так и у народа в крайней любви находился: что не малой похвалы стоит. Ибо, кого Государь в отменнейшей любви и доверенности содержит, того по большей части подданные ненавидят.
Ut rem in pauca conferam, is mehercule, qui munus gerit educandi principes et summatum filios, gubernator est navis, vexillifer exercitus, speculator populorum, dux itinerum, Rector Regum, pater orphanorum, spes pupillorum, et thesaurus omnium. Non enim alium habet respublica thesaurum veriorem, quam principem, a quo pacifice justeque administratur.
[из речи М. Аврелия] Кратко сказать, тот, который отправляет долг воспитания Царских, Княжеских и Вельможеских детей, по истинне есть кормчий корабля, знаменоносец воинства, страж народов, вождь путей, обладатель Царей, отец вдов, надежда сирот, и сокровище всех. Ибо не имеет Государство другаго истиннейшаго сокровища, кроме Государя, который оным управляет миролюбно и правосудно.
Cum autem pro gentium provinciarumque diversitate varii fuerint ritus, et leges in singulis diversae; res ipsa loquitur, nullam unquam vel fuisse vel futuram esse regionem tam barbaram, cujus resp[ublica] justiciae tanquam fundamento non fuerit innixa. Qui enim populum absque justicia conservari posse ait atque affirmat; idem pisces extra aquam vivere posse ait atque affirmat.
А как по различию народов и областей разные имелись обряды, и различные в каждой законы; то самая вещь гласит, что никогда не было и не будет ни одной толь варварской страны, которой бы общество на правосудии, яко на основании, не утверждалось: ибо кто говорит и утверждает, что народ без правосудия сохранен быть может; говорит и утверждает, что и рыбы вне воды жить могут.
Quicunque justiciam administrat Princeps, illam exequens, semper inimicos sibi parat, quod cum eorum qui circa ipsum sunt, opera fiat; quanto illi sunt Principi familiariores, tanto sunt odiosiores populo. Etsi enim [p. 692] justiciam generatim cuncti amant: tamen eandem in domo sua exerceri nemo gaudet.
[речь Марка Аврелия к сыну] Государь наблюдающий правосудие, исполняя оное, всегда приобретает себе врагов, исполнение коего поелику чрез находящихся при нем Министров* отправляется, то сколько оные Государю любезнее, столько народу ненавистнее бывают: ибо хотя все вообще правду любят; однако никто хранения оной в собственном своем доме не желает.
*[Примечание: данный термин в оригинале отсутсвует]
<...> & publie <...> un Manifeste dans lequel il se plaint des malheurs où son frere le Protecteur avoit plongé le Royaume, & de l’esclavage où il l’avoit reduit : l’accusant de n’entretenir tant [p. 151] de Troupes étrangeres que pour se rendre le Tyran de l’Angleterre: & que c’étoit la raison qui l’avoit obligé, lui Amiral de prendre les armes pour deffendre la liberté du Roi & de la Nation.
<...> [Томас Сеймур] обнародовал манифест, которым жаловался на несчастии, в кои брат его погрузил государство, объявляя, что оно приведено им в рабство: обвиняя ж его тем, будто он содержал столь многочисленное чужестранное войско только для того, чтоб сделаться тиранном Англии; старался уверить, что сия-то причина побудила его адмирала приняться за оружие, для защищения вольности короля и всего народа.
Перикл. <...> Я вижу, что наука есть такое светило, которое не может вдруг освещать как только одну часть земного шара, но которое последовательно свет свой разливает на каждую из них. День проходит у одного народа в то самое время, когда оный у другаго настает.
Le Czar Pierre etoit charpentier au chantier, & tambour dans ses propres troupes: pensez-vous que ce Prince ne vous valût pas par la naissance ou par le mérite?
J'ai déjà anticipé cet exemple dans une de mes Remarques précédentes. Le cas du Czar Pierre est unique, ou peu s'en faut. Jamais ce ne sera celui d'Emile. Il faut avoir une Nation à créer, ou être dans l'Isle de Robinson, pour avoir besoin de ces apprentissages, hors des cas où l'on veut embrasser la profession.
ПЕТР Первый плотником был в работной избе, и барабанщиком в войске своем; разве думаете вы, что Государь сей не стоил вас родом или достоинством?
Предупредил уже я пример сей в одном из предыдущих примечаний моих. ПЕТРА Перваго единствен случай. Таковым никогда не будет Эмилев. Надобно народ иметь для создания, или быть на острову Робинсоновом, дабы нужду иметь в учении оном, без случая, в каковом в ремесло хотят вступить.
Le peuple se montre tel qu'il est, & n'est pas aimable; mais il faut bien que les gens du monde se déguisent: s'ils se montroient tels qn'ils sont, ils feroient horreur.
Quelques lignes plus haut l'Auteur avoit reproché à la plûpart des Philosophes, qu'ils affectent de faire l'homme trop méchant. Y en a-t-il cependant aucun qui se soit exprimé plus durement sur le compte de l'humanité que le fait M. R. ici, & partout ailleurs ?
Народ таковым себя показывает, каков есть, и не любезен; но надобно, чтоб скрывали себя светские люди; естьли бы показали они себя таковыми, каковы они, то бы ужас произвели.
Несколько строками выше сего укоряет сочинитель большую часть [с. 137] философов, что выискивают они сделать человека чрезмерно злым. Но находится ли хотя один, который бы грубее на щот человечества изъяснялся, нежели Г. Р. здесь и всюду изъясняется?