Die Hauptstädte (Ciudades Cabezas de Partido) haben das Vorrecht, daß sie in Ansehung ihrer eigenen Regierung und Polizey, Veränderungen machen können. Die Dörfer, welche ihnen unterworfen sind, müssen sich nach den Gesetzen derselben regieren lassen. Viele Flecken, (Villas) welche ehedessen unter der Gerichtbarkeit der Städte (Ciudades) gestanden haben, haben an die Könige Geld gezahlet und sind dafür von der Gerichtbarkeit der Städte losgesprochen, und in Ansehung derselben unabhängig gemacht worden.
Главные города (Цидадес <sic!> Кабецас де картидо) имеют то право, что они в разсуждении своего правления и полиции некоторыя перемены могут делать. Деревни, кои им подвластны, должны повиноваться их законам. Многия местечки, которыя сперва подсудны были городам, платили Королю деньги, за что и сделаны неподвластными городам, и от них независящими.
Zur Zeit der tatarischen Herrschaft waren sie derselben unterworfen und wohnten südlicher zwischen der Wolga und dem Don. Noch unter Rußland hatten sie ihre eigenen Chane, die mit Chan Adai, einem der rußischen Krone sehr ergebenen tapfern Herrn aussturben. Jetzo haben sie weder Fürsten noch Adel.
Во время господствования Татар были они им подвластны, и жили ближе к югу, между Волгою и Доном. Они имели собственных Ханов, будучи уже и под Российскою Державою: но поколение оных пресеклось на Адае, весьма приверженном и покорном Российскому престолу, храбром Владетеле, и теперь нет у них ни Князей, ни Дворян.
Praeterea viros dicebant factiones instituere, seditiones movere, bella gerere, inimicitias exercere, arma ferre, sanguinem (humanum) effundere, et omnis generis turbas excitare ; quorum omnium foeminae sunt immunes. <...>. Quod cum ita sit; parere viros, a quibus minuitur civitas, aequius est, quam foeminas, quibus incrementa civitatis debentur. Nulla enim neque divina, neque humana lex virum stultum liberum, mulierem prudentem servam (subjectamque) esse jubet.
Сверьх того говорили они, что мужья возчинают мятежи, подымают бунты, творят брани, производят вражды, носят оружия, проливают человеческую кровь, и воздвигают всякия замешательства; напротив [с. 72] чего жены всему тому непричастны. <...> Когдаж сие так есть; то справедливее обязаны повиноваться мужья, от которых умаляется город, нежели жены, кои одолжают оной умножением народа. Ибо ни один, ни божеский, ни человеческий закон глупому мужу свободным; а мудрой жене рабою и подвластною быть не повелевает.
Allez, dit d'abord mon Général à Hotchom en lui brisant ses fers, allez, soyez libre; retournez dans le lieu qui vous a vu naître & où vous teniez votre Cour; régnez-y sur vos sujets comme auparavant. Rassemblez vos Mahométans dans leurs anciennes demeures, & vivez tous en paix sous la puissante protection de notre grand Empire. Vous lui êtes dès-à-présent soumis, non comme des esclaves, tels que vous etiez chez les Tchoug-kar; mais comme des sujets fideles, peu différens de ses sujets naturels (52). J'informerai l’Empereur de ce que je viens de faire; attendez-vous à recevoir les plus grands bienfaits de sa part.
«Покидай мeста сии, сказал Готшому полководец мой, снимая с него оковы; ты свободен: можешь возвратиться на место твоего рождения. Царствуй там по прежнему, собирай твоих Магометан, да живут в прежних своих домах; живи и ты в покое под покровом великаго Императора Китая. Отныне ты ему только подвластен, не в звании раба, как был ты и люди твои у Тшонг-Kаров, но подданным верным, почти неотличаемым от природных его подданных. Донесено уже мною о тебе ему, ожидай от него величайших благодеяний.»
И для того приеха[л] (л. 34 об.) ево Ги[с]кия покори[ть] и с по[д]даными ево Аси[р]ской мона[р]хии по[д]вла[с]тна учини[ть] и пото[м] стал он еврейским языко[м] говори[ть] Ва[м] до[л]жно здатися м[и]л[о]сти ц[а]рской для своей обережи и вы не имеете силы чем противи[ть]ся и когда до[б]рово[ль]но здатися и не имеете опа[с]но[с]ти а когда ково силой во[зь]му[т] и тому всегда есть опосания ц[а]рь и люди ве[л]ми уте[с]ня[т]са...
Dannenhero so wäre er gekommen Hiskias zu demüthigen / und ihn samt seinen Unterthanen unter das (S. 71) Joch der Assyrischen Monarchie zu bringen. Und darauff erhub er seine Stimme in Hebräischer Sprache / *sintemahl Gott haben wolte / daß er seine eigene Sprache gebrauchete / vermeinend / die Belagerten würden sich hierdurch bewegen lassen. Er fuhr fort und sagte weiter /* sie wären schuldig sich der Gnade des Königs ihrer eigenen Sicherheit halben zu ergeben / und zu unterwerffen / da sie keine Kräffte hätten zu wiederstehen / angesehen eine eigenwillige Ubergabe allewege sicher wäre. Da hingegen in einer gezwungenen Pflicht eine beständige Gefahr zu besorgen sey. Beydes der König und das Volck wurden hiermit sehr nidergeschlagen...
** отмеченный текст отсутствует в переводе