общество

Thomas Morus von dem Utopiensischen Senatu rühmet, daß auf denselben Tag, da etwas in Rathgezogen solches nicht sofort erläutert, sondern biß zur nächsten Zusammenkunft verschoben würde, damit keiner seine Meinung unbesonnen heraus stösse, und denn nachgehends nur bedacht seyn möchte dieselbe, wann sie gleich wider das Gemeine Beste lieffe, best-möglich zu behaupten; Und lieber dem Publico schaden als den Hohn haben seine Meinung zu ändern gleich hätte er geirret und unverständig votirt.

Томас Морус о утопском сенате похваляет, что во оной день, когда о чем в совете предложено, сие не тот час определится, но до будущаго собрания оставляется, дабы никто мнения своего без разсуждения не обявлял и оное потом, хотя общей ползе противно, наикрепчаише содержати не восхотел, и лутче обществу вредити, нежели стыд имети, что свое мнение пременил и якобы он погрешил и неразумно голос дал.

Si celui qui gouverne seul, se fondant uniquement sur sa puissance, ne fait que suivre la fougue de ses passions déréglées, préfère ses intérêts particuliers aux intérêts publics, s’il agit de dessein prémédite contre le salut de la Société, soule aux pieds les Lois de l’Etat, ou s’élève au-dessus d’elles, si son penchant le porte a la cruauté, on apelle un pareil Gouvernement Tirannie. Lorsque la Régence est commise a plusieurs personnes de l’Etat, et que celles-ci agissent d’une manière contraire au bonheur de la République, lui préfèrent leurs intérêts particuliers, ne cherchent qu’a agrandir leurs familles, ou a assouvir leurs passions, alors l’Aristocratie dégénère en Oligarchie. Quand touts les Membres de l’Etat tiennent d’une commune main les rênes du Gouvernement, et que le Peuple alors fuit aveuglement ses passions efférences, sans consulter la sain raison sur les véritables intérêts de la République, un pareil Gouvernements est nommé Politie. 

Ежели тот, кто правит один, утверждаясь только на своей власти, последует стремлению развращающих своих страстей, предпочитает собственную свою пользу общей; ежели поступает умышленно против целостности общества, попирает ногами государственные законы, или выше их возносится; ежели имеет склонность к свирепству: то называют такое правление Тираниею. А когда власть вверена многим особам, и они поступают противно благополучию республики, и предпочитая собственную свою пользу, ищут только возвысить свои фамилии, или удовольствовать свои страсти: тогда Аристократия переменяется в Олигархию. Когда ж все члены государства общее правление содержат, и народ последует своим необузданным страстям, не советуя с здравым разсудком о прямых пользах Республики: то такое правление называют Политиею.

§ 513. Societas <...> est pactum onerosum communicatorium, sique pactum de fine quodam coniunctis viribus obtinendo. Solet vero etiam complexus hominum qui societatem ineunt, societas appellari.

§ 513. Общество <...> есть отяготительный сообщительный договор, то есть договор о получении некоторого конца соединенными силами. Собрание же таких людей, которые составляют общество, обыкновенно также называется обществом (societas).

§ 709. Posita republica ponitur imperium, quod est origine tenus penes totam rempublicam & dicitur speciali nomine imperium civile vel simpliciter imperium, eique opponitur sub nomine imperii privati seu potestatis, omne imperium reliquarum societatum praeter rempublicam.

§ 709. Ежели есть общество, то находится и правление, которое по своему началу состоит во власти целой республики, и называется в особливости правлением гражданским (imperium civile), или просто правлением (imperium), которому противополагается под именем приватнаго правления или власти, всякое правление прочих обществ, кроме республики.

Le Public pénetre tout <…>.

Общество все проникает <…>.

N’avez-vous pas été trop facile pour des Courtisans, qui, sous prétexte d’épargner vos Finances dans les récompenses qu’ils vous ont demandées, vous ont proposé ce qu’on appelle des affaires ? Ces affaires sont toûjours des impôts déguisés sur le Peuple, qui troublent la Police, qui énervent la Justice, qui dégradent les Arts, qui gênent le Commerce, qui chargent le Public pour contenter en peu de tems l’avidité d’un Courtisan fastueux et prodigue.

Не были ль вы со излишеством склонны к придворным, которые под видом сохранения Вашей казны в награждениях, какия они от вас просили, Вам представляли то, что называют дела? А сии дела суть всегда прикрытые налоги на народ, которые повреждают правление, ослабляют суд, уподляют искуства, утесняют торговлю, утягощают общество, для удовольствования на малое время Придворнаго пышнаго и жаднаго.

<...>  comme les hommes ne cherchent ordinairement qu’à étendre leur autorité, les Censeurs s’attribuerent la réformation des moeurs. Ils prenoient connoissance de la conduite de tous les citoyens; les Senateurs & les Chevaliers étoient soûmis à leur censure comme le simple peuple; ils pouvoient chasser de ces [p. 138] compagnies ceux qu’ils en jugeoient indignes. A l’égard des Plebeïens qui par leur débauche ou leur paresse étoient tombez dans l’indigence, ils les réduisoient dans une classe inferieure, souvent même ils les privoient du droit de suffrage, & ils n’étoient plus réputez citoyens que parce qu’on les assujettissoit encore à payer leur part des tributs.

<...>  по естественной в людях склонности разпространять власть свою, Ценсоры присвоили себе исправление нравов и обычаев. Они уведомлялись о поведении каждаго гражданина. Ценсорству их [с. 176] подсудны были сами Сенаторы и Рыцари равно как и простой Народ. Они властны были выгонять из сих обществ, кого они находили недостойным своего звания. Плебеяне, кои впадали в бедность от своей роскоши или лености, в страх другим теряли свои преимущества; ибо Ценсоры тогда переводили их в самую низкую степень Народа, часто к тому лишали их голоснова Права, и тогда назывались они Гражданами по тому только, что они не изключались от платежа положенной с них подати.

Dans le même-temps les villes se formerent en communautés ou corporations politiques, qui obtinrent le privilege d’avoir une jurisdiction municipale : ce changement contribua peut-être plus qu’aucune autre cause à introduire & à répandre en Europe les principes d’un gouvernement régulier, de la police & des arts.

В самое то время города переменились в общества или в политическия тела, которыя получили позволение иметь вольное судоправление. Сия перемена способствовала может быть больше, нежели какая либо другая причина ко введению и распространению в Европе начальных правил порядочнаго правления, благоустройства и художеств.

Les villes, en acquérant le droit de communauté, devinrent autant de petites républiques gouvernées par des loix connues de tous les citoyens & égales pour tous ; la liberté étoit regardée comme une partie si essentielle de leur constitution, qu’un serf qui s’y refugioit & qui dans l’intervalle d’une année n’étoit pas réclamé, étoit aussi-tôt déclaré homme libre & admis au nombre des membres de la communauté.

Города, приобретши право общества, зделались небольшими республиками или общенародиями, и были управляемы известными всем гражданам и равными для всех законами; вольность почитаема была за толь существенную часть их постановления, что ежели какой раб прибегал в оные, и чрез год требован не был, то [с. 70] немедленно объявляем вольным человеком и допускаем был в число членов общества.

<...> les Latins & les Italiens étant de même nation que les Romains, que [p. 59] parlant le même langage, vivant sous des Loix à peu près semblables, & exposant tous les jours leur vie pour soutenir la gloire & les interêts de la République, il étoit juste de ne former qu’un corps & qu’une seule République des differens peuples de l’Italie.

[из речи Цинны] <...> Латиняне и Италийцы составляют единый Народ с Римлянами, говорят тем же языком, живут почти под равными Законами, и ежедневно подвергают жизнь свою для славы и пользы Республики; что по самой справедливости должно чтоб разные Италийские Народы составляли едино только Общество и едину Республику <...>.

Rome qui d’abord n’avoit connu que deux sortes de Citoïens, se trouva alors divisée en trois ordres differens, qu’Ausone a compris dans ce vers. Martia Roma triplex, equitatu, plebe, Senatu. [p. 462] Les Chevaliers originairement faisoient partie du Peuple, mais c’en étoit la partie la plus considerable. Comme les Senateurs étoient tirez du Corps des Patriciens, & par leur dignité se trouvoient les premiers de cet Ordre. Mais après que toutes les dignitez de la République furent devenuës communes entre tous les Citoïens, le bien seul en fit insensiblement toute la difference; on détermina quel bien devoit avoir un Citoïen pour être compris dans le rolle des Chevaliers, ou étant Chevalier pour pouvoir être élû Senateur. Senatorum gradum, dit Seneque, Census ascendere facit. Les Patriciens furent compris dans ce Reglement comme les autres Citoïens, & quelque merite qu’ils eussent d’ailleurs, c’étoit les biens de la fortune qui décidoient de leur rang.

Рим, который в начале имел только два рода Граждан, разделился тогда на три разныя степени, кои Авзоний описал кратко в следующем стихе: Martia Roma triplex, Equitatu, Plebe, Senatu. Рыцари в начале составляли часть Народа, но сия часть почиталась знатнейшею: подобно как Сенаторы, избранные из общества Патрикиев, почитались по своему Чину первыми в Патрической степени. Но когда все Республические Достоинствы соделались общими [л5. 4 об] между всеми Гражданами, то едино богатство не чувствительным образом делало в том все разности. Определено было точное количество стяжания, какое надлежало иметь Гражданину чтоб войти в список Рыцарей; или какое надлежало иметь Рыцарю чтоб он мог быть избран в Сенаторы. Senatorum gradum, говорит Сенека, census ascendere facit. Патрикии были включены в сей устав так как и другие Граждане; и хотя бы они имели в протчем наилучшия достоинствы, едино только [л5. 5] богатство решило их удостоение.

<…> non-seulement les laïques, mais même les ecclésiastiques les plus distingués consentirent à se faire recevoir membres des grandes communautés, dans l’espérance de jouir de la sûreté & de la dignité attachées à cette association. <…> Avant l’institution des communautés, les nobles ne résidoient que dans leurs châteaux. C’étoit là qu’ils tenoient leur petite cour, tandis que les villes étoient désertes, & ne comptoient presque pour habitans que des esclaves & d’autres personnes d’une basse condition. Mais par un effet de l’usage dont nous avons parlé, les villes devinrent non-seulement plus peuplées, elles furent encore remplies d’habitans d’un rang distingué ; & l’on vit alors s’introduire une coutume qui regne encore en Italie, où les grandes familles résident plus constamment dans les grandes villes, qu’elles ne le font dans les autres pays de l’Europe.

<…> не только светския, но и самыя знатныя духовныя особы соглашалися быть членами великих обществ, в надежде той, чтобы наслаждаться безопасностию и достоинством, присоединенными к сему сообществу. <…> Прежде учреждения обществ дворяне жили в своих замках. Там содержали они свой небольшой двор, между тем города были пусты, и кроме невольников и других низкаго состояния людей почти ни каких жителей не имели. Но по действию упомянутаго нами обыкновения, города не только более населены, они еще наполнены были жителями отличного достоинства; и с того то времени вошло в обыкновение, [с. 113] которое царствует еще в Италии, что знатныя семейства обитают в больших городах постояннее, нежели как оныя делают в других Европейских областях.

Long-temps avant l’institution des communautés en France, les seigneurs accorderent des chartes de franchise ou d’immunité à quelques villages de leur dépendance. Mais ces chartes étoient fort différentes de celles qui devinrent communes dans le douzieme & le treizieme siecles. Elles n’érigeoient point ces villes en communautés ; elles n’y établissoient aucun gouvernement municipal, & ne leur accordoient point le droit d’avoir des armes. Elles ne contenoient autre chose qu’un affranchissement de servitude, ou un acte de manumission pour les habitans, une exemption de certains services onéreux & avilissans, & l’établissement d’une taxe ou d’une rente fixe qu’ils devoient payer à leur seigneur, à la place des impositions qu’il pouvoit auparavant mettre sur eux à discrétion.

Хотя задолго прежде учреждения обществ во Франции владельцы давали грамоты на вольность или свободу некоторым городам и селам, которыя были в их зависимости. Однако сии грамоты весьма отличны были от тех, которыя сделалися общими во втором надесять и в третьем надесять веках. Они не преобращали сии города в общества; не учреждали там никакого вольнаго правления, и не доставляли им права иметь оружия. Оныя ничто иное в себе содержали, как освобождение рабства или действие на волю отпущения [с. 117] жителей, изъятие некоторых тягостных и подлых служеб и учреждение податей или определеннаго дохода, который должны они были платить своему владельцу вместо тех налогов, которые прежде он мог налагать на них по своему произволению.

Dans cet état de trouble & de désordre que la corruption du gouvernement féodal introduisit en Europe, la sûreté personnelle dut être l’objet essentiel de chaque individu ; & comme les grands barons militaires pouvoient seuls assurer à leurs vassaux une protection suffisante, ce fut une des principales sources de leur puissance & de leur autorité. Mais l’établissement des communautés offrit ensuite aux individus un moyen de sûreté indépendant des nobles.

В сем состоянии замешательства и безпорядков, которые повреждение помещечественнаго правления ввело в Европе, личная безопасность долженствовала быть существенным предметом для каждаго особо человека; и как великие военные бароны одни могли доставлять своим вазаллам довольное покровительство, то сие было одним и [с. 120] главнейшим источником их могущества и власти. Но учреждение обществ доставило потом каждому безопасное и независимое от дворян средство.

Peu de temps après que le tiers-état se fut introduit dans l’assemblée de la nation, [p. 101] l’esprit de liberté, que cette innovation réveilla en France, commença à produire des effets remarquables. On vit dans plusieurs provinces de ce royaume, la noblesse & les communautés former des associations, par lesquelles elles s’engageoient réciproquement à défendre leurs droits & leurs privileges mutuels contre les procédés arbitraires & redoutables de la couronne.

Вскоре после того как третий чин введен был в народособрании, дух вольности, которую сие новое установление возобновило во Франции, начал производить достойныя примечания дела. Во многих областях сего королевства дворянство и общества составляли союз, чрез который обязывалися они защищать свои права и свои взаимныя преимущества против самопроизвольных и опасных поступков короны.

Pendant ce période, l’ordre politique, le respect pour les loix, l’équité dans l’administration de la justice, firent en Allemagne des progrès sensibles. Mais l’abolition entiere & complette du droit de la guerre privée ne s’accomplit qu’en 1495. L’autorité impériale étoit alors plus affermie, & les peuples avoient pris des idées plus justes du gouvernement & de la subordination civile. Ce privilege funeste & barbare, dont les nobles avoient joui si long-temps, fut enfin déclaré incompatible avec le bonheur & l’existence même de la société. Afin de terminer tous les différends qui pourroient s’élever entre les membres divers du corps Germanique, la chambre impériale fut instituée avec une jurisdiction souveraine, & fut destinée à juger sans appel toutes les causes portées devant elle. Elle a toujours subsisté depuis cette époque, & elle est encore aujourd’hui un tribunal très-respectable, qui forme une branche essentielle de la constitution Germanique.

В сие обращение времени общественный порядок, почтение к законам, справедливость в [с. 201] отправлении правосудия, произвели в Германии ощутительные успехи. Но все целое и совершенное уничтожение права частной войны не прежде последовало как в 1495 году. В то время императорская власть получила более силы, и народы возымели справедливейшия понятия о правлении и повиновении гражданском. Сие пагубное и варварское преимущество, которым дворяне чрез столь долгое время наслаждалися, наконец объявлено было не совместным с благосостоянием и с самым существом сообщества. Для прекращения всех ссор, которыя могли происходить между разными членами Германскаго общества, учреждена была императорская камера с верьховною властию, в которой без переносов решилися все дела, приносимыя в оную. От сего счисления времени она всегда была, да и ныне есть еще весьма почтительное правительство, составляющее существенную отрасль Германскаго постановления.

Atque a principio, [p. 6] sacra curare, magistratus gerere, ius dicere, tantum ad patricios, id est ad senatores, pertinuit. Plebeii agros plerique colebant, &, ut homines rudes, civilibus negotiis abstinebant, rustica re, aut quaestuariis artibus victum sibi comparantes. Ab agris in urbem veniebant, vel ut magistratus crearent, vel ut leges sciscerent, vel ut bella, a rege rogati, suffragiis iuberent. Haec enim tria, cum cetera per senatum omnia curarentur, a populo statuebantur: & hanc illi potestatem Romulus permisit, neque tamen absolutam, sed ita, ut, quod plebs iussisset, id tum demum ratum esset, si senatus idem approbasset. Post exactos reges video rationem esse commutatam. Non enim de plebiscitis senatus iudicavit: sed ea, quae senatus decreverat, populi arbitrio subiecta, tamquam a domino pendebant, presertim si aut ad magistratus, aut ad leges, aut ad bellicam rationem spectarent: ut confirmanda potius per populum, quae senatus decreverat, viderentur, quam, quae populus iusserat, per senatum. Quod magnis in republica motibus & contentionibus caussam praebuit.

Сначала отправлять богослужение, быть в чинах и судить, надлежало только до Патрикиян, то есть до Сенаторов; а простой народ по большой части упражнялся в земледелии, и как малознающий, не входил в дела общества, снискивая себе пропитание земледелием и торговлею; в город приходил из сел или для постановления начальников, или для уложения законов и для определения своими голосами, когда будет вопрошен о сем от Царя, войны. Ибо сии три только вещи определял народ, а все прочее производил Сенат; и сию только власть [с. 7] оставил оному [народу] Ромул, однако не совсем совершенную, но с тем, чтобы тогда только было твердо, что определит народ, когда то одобрит Сенат. Примечательно, что по изгнании Царей сие переменилось: ибо не Сенат уже разсуждал об уложениях народных, но что определял Сенат, то, отдано будучи произволению народа, зависело от него, как от господина, а особливо естьли то касалося или до чинов, или до законов, или до воинских дел, так что казалось правильнее, что подтверждал то народ, что определял Сенат, нежели Сенат то, что повелевал народ. А сие было причиною великих в Римской республике движений и споров.

Nam Livius libro I. centum modo senatores fuisse, cum Romulus obiit, non dubie significat his verbis. Timor deinde patres incessit, ne civitatem sine imperio, exercitum sine duce, multarum circa civitatum irritatis animis, vis aliqua externa adoriretur. & esse igitur aliquod caput placebat: & nemo alteri concedere in animum inducebat. Itaque rem inter se centum patres, decem decuriis factis, singulisq[ue] in singulas decurias creatis, qui summae rerum praeessent, consociant. Decem imperitabant. Unus cum insignibus imperii, & lictoribus erat. Quinque dierum spatio [p. 13] finiebatur imperium, ac per omnes in orbem ibat: annuumq[ue] intervallum regni fuit. Id ab re, quod nunc quoque tenet nomen, Interregnum appellatum. Fremere deinde plebs multiplicatam servitutem: centum pro uno dominos factos.

<…> поелику Ливий в кн. 1 ясно дает знать, что в то время, когда умер Ромул, было [с. 27] только 100 Сенаторов. Слова его следующия: Потом некоторая боязнь напала на Сенаторов, дабы не сделалось какое нападение от внешних неприятелей на общество, лишившееся Государя, на воинство, неимеющее предводителя: поелику тогда многих соседних обществ сердца были раздражены Римлянами. И так сто Сенаторов, разделившись на десять десятков, и выбравши из каждаго десятка по одному, которому бы иметь верховное правительство, взаимно между собою сообщают власть. Все оные десять Сенаторов имели повелительную власть, но один из них имел знак верьховности и Ликторов. Чрез пять дней [с. 28] продолжалась каждаго власть, и переходила от одного к другому по порядку. Сие междоцарствие продолжалось один год, названное (которое название и теперь в употреблении) междоцарствием от самой бытности дела. Потом начал роптать народ, что умножилось чрез то рабство, и вместо одного сделано 100 повелителей.

In hoc tamen omnes consentiunt, ex plebe novos senatores esse allectos. Nam, etsi non de plebe, sed de primoribus equestris ordinis Livius meminit: nihil tamen obstat, quin de plebe intelligatur: cum equester ordo patriciorum, & plebeiorum aeque communis esset. In quo quasi suorum verborum interpres ipse Livius videtur esse: subiungit enim, ad concordiam civitatis, iungendosq[ue] patribus plebis animos id maxime profuisse. & Festus duobus in locis modo plebem, modo equestrem ordinem nominat: nec tamen facit inconstanter. Plebeios enim homines utrobique significat, sed eos, qui, equestrem ordinem adepti, reliquis plebeiis tantum dignitate praestarent, quantum reliquis patriciis patricii senatores.

Впрочем в том все согласны, что выбраны новые Сенаторы из простолюдинов: поелику хотя и не о самых простолюдинах, но о первостатейных людях состояния всадников упоминает Ливий, однако нет препятствия разуметь сие о простом народе: поелику сословие всадников равно причислялось и к Патрикиянам и к народу, что сам кажется Ливий изъясняет, [с. 35] как бы толкуя свои слова: поелику после приведенных мною слов говорит, что то весьма послужило много к утверждению согласия в обществе и к примирению с Патрикиянами простонародных сердец. Да и Фест в двух местах упоминает то о народе, то о сословии всадников, однако не неосновательно и без причины: поелику в обоих оных местах разумеет простолюдинов, но таких, которые, получивши состояние всадников, столько превосходили своим достоинством прочий народ, сколько Патрикияне, действительные Сенаторы, прочих Патрикиян.

Erant certi dies, quibus haberi senatus posset; item certi, quibus non posset: qui comitiales dicebantur, quasi popularibus comitiis dicati: per eos enim dies agi cum populo licebat. Atque hoc, non equidem puto a regibus, cum nondum tot institutis civitas egeret, sed in republica video diligenter observatum: nisi si rei magnitudo ferret, ut sine mora referendum ad senatum esset. Tunc enim dierum comitialium ratio non habebatur.

Были известные дни, в которые можно было собираться Сенату, и также известные, в которые не можно: которые назывались днями собраний народных (Comitiales), как бы определенные на народныя собрания: поелику в оные дозволялось в произведении дел сообщаться с народом. Но сие впрочем, по моему мнению, не очень во время Царей, когда общество не имело еще нужды в толь многих учреждениях, но во время республики, примечательно, [с. 95] прилежно наблюдаемо было, изключая те только случаи, когда бывали дела столь важны, что без замедления потребно было об них предложить в Сенат: поелику тогда не наблюдаемы были уже дни собраний народных.