Les Suédois charmez de la valeur & des grandes qualitez de Gustave, croyoient ne travailler que pour leur bonheur, en augmentant son pouvoir & ses droits, & ce Prince habile, sous le titre apparent de Défenseur de la liberté publique, s’acheminoit insensiblement à une autorité absoluë.
Шведы тронутые храбростию и великими качествами Густава, думали поспешествовать своему благополучию чрез умножение прав его и силы, и сей разумной Государь, под наружным именем защитителя народной вольности, [с. 49] нечувствительным образом приготовлял себе путь к самодержавной власти.
Ein Herr achte nach die Liebe seiner Unterthanen nie gering; sie reicht weiter als alle Gewalt.
<...> l’Or & l’Argent son tune des principales & plus nécessaires Puissances de l'Etat : met en avant de rendre Puissant ce Royaume en ce genre : fait voir quel est son Revenu présent, & quel il peut ёtre à l’avenir, en déchargeant le Peuple des trois Quarts du Faix qui l’accable maintenant.
<…> золото и серебро суть главныя и нужнейшия силы государства, и представляет способы учинить достаточным сие Королевство во оных вещах; дает видеть, какой доход ныне оно имеет, и какой впредь оно получать можеть, облехча народ тремя четвертыми бремя, которое его тяготит ныне.
§60.
Wenn auch die Grundverfassung eines Staats dergestalt weislich eingerichtet ist, daß kein Theil der obersten Gewalt eine andere Einschränkung hat, als nach seinen natürlichen Gränzen; so hat auch kein Theil Ursache an der Unterdrückung des andern zu arbeiten. Er hat alle Macht, die er in seinem Bezirke, in dieser Art von Geschäfften verlangen [S. 100] kann; und es ist ihm mithin so wohl die Ursache als der Vorwand benommen, in einen andern Theil der obersten Gewalt Eingriffe zu thun. Wenn ein König alles besitzet, was zur vollziehenden Macht gehöret; wen er alle Mittel in Händen hat, gutes zu thun, sein Volk zu schützen und die Wohlfahrt seines Staats zu befördern; wenn er sich keinen Feinden fürchterlich machen kann; soll er wohl etwas mehr verlangen; soll er wohl begehren sich auch seinen Unterthanen fürchterlich zu machen und Böses ausüben zu können? Wahrhaftig! Wenn er seine Unterthanen liebet, wenn er, wie sich der Ritter Temple von dem Könige von England [S. 101] ausdrücket, ein Mann vor sein Volk ist; so kann er nichts mehr verlangen. Die Größe eines Königs beruhet auf der Glückseligkeit seines Volkes und auf der Macht, womit er seinen Staat schützen kann, nicht aber auf seiner unumschränkten Gewalt.
§60.
Когда в основание положенныя государственныя учреждения таким премудрым образом расположены будут, что ни одна часть верьховныя власти инако не ограничится, как естественным своим законом; то никоторая часть причины иметь не может, другую утеснять. Она имеет всю силу, какую токмо по обширности своих дел желать ей можно, и следовательно отняты у оной как причина так и вид, вступаться в принадлежащее до другой части. Когда Государь имеет все исполнительное могущество, и все средства в руках, делать добро, защищать свой народ, поспешествовать благоденствию своего государства и устрашать неприятелей своих, то чего ему больше желать? Разве ему хочется, чтоб страшен был и подданным своим, и мог бы делать зло? И поистинне! Когда он любит своих подданных, когда он, так как Шевалье Темпль о Аглинском Короле говорит, человек есть для своего народа, то не может он ничего больше желать. Величество Государя состоит в благополучии его народа и в могуществе защищения своея области, а не в безпредельной власти.
Man hat gegen die Befürchtungen einer anwachsenden Macht ein viel sicherers, und ganz unschädliches Mittel, nämlich
Для отвращения опасности от возрастающей силы, есть [С. 186] надежное, и совсем безвредное средство, а именно; непрестанное внутренних
Non non, mon cher Aristias, lui, répondit Phocion, je le sçais, on n’est point un Tyran, quand on n’usurpe [p. 185] une autorité courte & passagere, que pour rétablir & affermir la liberté publique. Quand la Loi regne, tout Citoyen doit obéir ; mais quand par sa ruine la Société est dissoute, tout Citoyen devient Magistrat ; il est revêtu de tout le pouvoir que lui donne la justice, & le salut de la République doit être sa suprême Loi.
Нет, нет, дорогой мой Арист, ответствовал ему Фокион, ведаю я, что тот не тиранн, кто похищает краткую и временную власть, для того только, чтоб возстановить и утвердить вольность народную. Когда закон царствует, каждый гражданин должен повиноваться; но когда разорением онаго общество [с. 223] разрушается, в таком случае каждый гражданин становится градоначальником. Он вступает во всю силу, которую дает ему правосудие; а спасение республики должно ему быть высочайшим законом.
Allein gegen das Ende des 15ten Jahrhunderts fieng ihre Macht schon an, sich zu neigen, als die Portugiesen den Weg nach Ostindien entdeckten, und dadurch der Venediger ostindischen Handel schwächten; und im 16ten Jahrh. kamen sie nicht nur wegen des Bundes, welche von dem Papste, Kaiser, Frankreich und Spanien wider sie gemacht wurde, in großes Gedränge, in welchem sie die im neapolitanischen, Kirchen- und mailändischen Staate gehabten Städte verloren, sondern die Türken nahmen ihnen auch das Königreich Cypern weg.
Но при окончании 15 столетия сила их начала уже приходить в упадок, когда Португальцы открыли путь в Остиндию, и чрез то сделали Венециянам подрыв в Остиндских торгах; а в 16 столетии [с. 231] не только чрез союз, между Папою, Кесарем, Франциею и Испаниею противу их заключенной, пришли они в великое утеснение, в которое время лишилися бывших у них во владении городов, в Неаполитанской, Церковной и Медиоланской областях лежащих, но тогда Турки отняли у них так же и Кипрское королевство.
La puissance des lois dépend encore plus de leur propre sagesse que de la sevérité de leurs ministres, & la volonté publique tire son plus grand poids de la raison qui l’a dictée : c’est pour cela que Platon regarde comme une precaution très-importante de mettre toûjours à la tête des édits un préambule raisonné qui en montre la justice & l’utilité. En effet, la premiere des lois est de respecter les lois <…>
Mais quoique le gouvernement ne soit pas le maître de la loi, c’est beaucoup d’en être le garant & d’avoir mille moyens de la faire aimer.
Сила законов зависит больше от собственной их премудрости, нежели от строгости их блюстителей, и народная воля уважаема тем больше, что народом самим объявляется: по сему то Платон почитает важною предосторожностию, когда перед всяким повелением стоит разумное предъизъяснение показывающее как [c. 23] справедливость онаго, так и полезность. Перьвый закон повелевает почитать законы. <…>.
Правление хотя и не властно над законами, но довольно и того, что оно по них и порукою, и что имеет многия средства для снискания им любви.
53. Was die Regierungs-Art von Teutschland betrifft, so ist es nicht ein solches Reich, wo ein König ist, der des gantzen Reichs Kräffte brauchen kann, und nach dessen blossem Befehl sich alle und jede, so im gantzen Reich sich befinden, sich anschicken müssen. Es ist auch alldar die Königliche Gewalt nicht auf solche Masse umschräncket, wie in einigen Reichen in Europa, wo der König gewisse Actus der höchsten Gewalt ohne der Stände Bewilligung nicht exerciren kann. Sondern es hat seine eigene Beschaffenheit mit der Regierung in Teutschland, dergleichen in keinem Reich in der Christenheit zu finden ist, ausser daß vor alten Zeiten Franckreich fast ein gleiches [S. 844] Ansehen gehabt. Denn es hat zwar Teutschland ein Haupt, so den Titel eines Römischen Kaysers führet; welcher Titel in seiner ersten Bedeutung nichts anders als die Souverainität über die Stadt Rom, und die Protection über die Römische Kirche und deren Patrimonium importiret <…>. Darneben aber haben die so genannte Stände von Teutschland, welche zum Theil grosse und mächtige Landschafften besitzen, über ihre Land und Leut so vieles von der Souverainität, daß, ob sie wol dem Kayser und Reich mit Lebens-Pflicht zugethan sind, man sie dannoch nicht als eigentliche-genannte Unterthanen, oder vornehme Bürger in einer Republick ansehen kann. Denn sie besitzen die hohe Lands-Obrigkeit, wie sie es nennen; Krafft derer sie die höchste Jurisdiction über ihrer Unterthanen Leib und Leben exerciren, <…> unter sich, und mit auswärtigen Staaten Bündnüsse machen; doch, daß sie nicht wider den Kayser und das Reich gerichtet seyen; <…> Ob nun wohl diese Hoheit der Stände machet, daß der Kayser im Reich, so ferne es von seinen [S. 845] Erbländern unterschieden, mit nichten en souverain regieren kan; so befindet sich doch, daß, je mehr Macht und Ansehen ein Kaiser für sich selbst gehabt, je mehr haben sich die Stände nach seinem Willen anschicken müssen. Inmassen man dann auch findet, daß die Hoheit der Stände, ohne waß von der Churfürsten Amt in der Güldenen Bulle ausdrücklich disponiret ist, mehr auf das Herkommen und den alten Gebrauch, als auf ausdrückliche Constitutiones sich gegründet; diß durch den Westphälischen Frieden selbige Hoheit und Gerechtsame klar, ausdrücklich, und absonderlich confirmirt worden.
53. Что касается до правления в Немецкой земле, то оная не такое государство, которым бы управлял Король, так чтоб силы всего государства по своей воле обращать мог, и по его бы единственному повелению все находящиеся в государстве поступали. При том королевская власть там не так ограничена, как в некоторых Европейских государствах, где Король некоторыя определения своею властию без соизволения чинов исправлять не может. В Немецкой земле правительство совсем особливаго состояния, какого в других государствах в Христианстве найти не можно, кроме того, что в древния времена во Франции подобное правление было. В Немецкой земле есть глава, имеющая титул Римскаго Императора. Сей титул в первом своем знаменовании заключал в себе самовладетельство над городом Римом и защищение Римской церкви и ея владений <…>. Сверх сего так называемые Немецкие чины, которые отчасти великими и сильными землями обладают, над своими землями и народом имеют столь [с. 278] великое самодержавство, что хотя они Цесарю и Империи жизнью подчинены, однако не можно их собственно почесть за подданых или знатнейших мещан в Республике. Ибо они имеют высочайшую власть в своей земле и высочайшее право над своими подданными и над их жизнью, <…> между собою и с иностранными государствами союзы заключают, но так, чтобы оные ни против Цесаря, ни против Империи не клонились <…>. Хотя сия высокая власть чинов причиною, что Цесарь в Империи, поелику он отличен от своих наследных земель, не может самовластно правительствовать, однако можно видеть, что чем больше Цесарь сам собою силы имеет, тем больше чины по его воле поступать должны. Ибо можно усмотреть, что великая власть чинов кроме того, что о Курфирстском достоинстве в золотой Булле именно объявлено, больше на предках и древнем употреблении, нежели на действительных узаконениях была основана, пока [с. 279] напоследок Вестфальским миром оная власть и право ясно, именно и особливо не подтверждена.
§. 15. Die Regierungs-Verfassung in den Staaten und Ländern Asiens, ist entweder despotisch-monarchisch oder republikanisch. Die letztere findet sich nicht allein bey vielen kleinen Völkern, die sich entweder nur durch Aeltesten regieren lassen, welche sie jährlich erwählen, oder durch Fürsten, denen sie nicht weiter gehorchen, als es ihnen gefällt, sondern auch in Reichen, die das Ansehen und den Namen monarchischer Staaten haben, in denen aber die Macht nicht sowohl in den Händen der Oberhäupter, als vielmehr der Fürsten oder Statthalter ist, welche die Provinzen regieren, und die Unterthanen wie Knechte halten.
§ 15. Вид правления в Асиятских областях и землях есть или самодержавный, или республиканский. Последний находится не только у многих малых народов, которые управляются или токмо старейшинами, коих они избирают ежегодно, или князьями, коим они повинуются не больше, как сколько им угодно; но такожде и в государствах, вид и имя самодержавнаго правления имеющих, в [с. 68] коих однако же верховныя главы не так великую имеют силу, как князья или наместники, которые управляют провинциями, и с поданными <sic!> как с рабами поступают.
Sie bemächtigten sich nach und nach der höchsten Gewalt, und setzten Khalifen ein und ab: ja, einige Statthalter von dieser Nation, entzogen sich ganz der Bothmäßigkeit der Khalifen. Ueberhaupt nahm die Macht der Khalifen immer mehr ab, und sie wurden fast nur als gottesdienstliche Oberhäupter geachtet; hingegen die Provinzen des Reichs wurden von den Emirs oder Fürsten solchergestalt beherrschet, daß den Khalifen in denselben kaum ein Schatten von Ansehen übrig blieb [...]
Они мало по малу взяв высочайшую власть, возводили и свергали калифов так, что некоторые из сего народа наместники изторгли себя вовсе из подчиненности калифов. Вообще сила калифов более и более ослабевала, и они почитаемы были почти только за верховныя главы духовенства; напротив же того провинции империи управляемы были емирами или князьями таким образом, что калифам в оных едва оставалася тень знати [...]
Der König ist ein uneingeschränkter Herr, und keinesweges dem türkischen Kaiser unterworfen. Das Reich ist nicht erblich, sondern derjenige Prinz aus dem königlichen Hause besteiget den Thron, welcher sich entweder durch Macht oder andere Mittel auf denselben zu schwingen weiß.
Король здешний есть самодержавный государь, и ни в чем нимало Турецкому императору не подчинен; что же до государства касается, то оное не наследственно, но тот принц из королевскаго дома возходит на престол, который или силою или другим каким либо средством к тому достигнет.
Ce prince mérita le titre de législateur. Il établit solidement le droit d’appel aux justices royales, & ce fut un des meilleurs expédiens pour affoiblir l’extrême autorité des seigneurs. Il défendit absolument les guerres privées, que l’anarchie féodale avoit rendues légitimes. Il substitua les preuves juridiques au duel. Mais les désordres triomphèrent encore longtemps de la législation <…>.
Сей государь заслуживает быть назван законодателем; ибо учредил он постоянное право для отзыву в королевские суды, что и было самым лучшим средством к ослаблению чрезвычайной силы вельмож. Он запретил точным образом тайные войны, которые во время поместного безначалия почитались за законные; а вместо поединка приказал ведаться судом. Но [c. 274] над сим его узаконением закоренившиеся беспорядки будут еще торжествовать долгое время <…>.
Il desiroit reünir si parfaitement toute la Chrestienté, que ce ne fust qu’un corps, qui eust esté & se fust appellé la Republique Chrestienne. Pour cet effet il avoit determiné de la partager en quinze Dominations ou Estats, qui fussent le plus qu’il se pourroit d’égale force [p. 461] & puissance, & dont les limites fussent si bien specifiez, par le consentement universel de toutes les Quinze, qu’aucune ne les pust outrepasser.
Он желал столь совершенно соединить все христианския Державы, чтоб они составляли единое тело, которое бы называлось Христианскою Республикою. Чего ради определил он разделить оную на пятнатцать областей или [с. 262] Государств, которые бы сколько возможно были равны в силе и могуществе, и которых границы столь ясно бы были означены с общаго согласия, чтоб ни которая никак не могла преступить оныя.
The town of Geneva and its territory, were formerly united to the German empire, under the successors of Charlemain: but as the power of the emperors, feeble even in Germany, was still weaker in the frontier provinces; the bishops of Geneva, like several other great vassals of the empire, gradually acquired very considerable authority over the city and its domains; which the emperors had no other means of counterbalancing, than by encreasing the liberties of the people. During these times of confusion, constant disputes subsisted between the bishops and the counts of the Genevois; for, the latter, although at their first institution merely officers of the emperor, and considered as vassals of the bishops; yet they claimed and asserted a right to the exclusive administration of justice. The citizens took advantage of these quarrels; and, by siding occasionally with each party, obtained an extension of their privileges from both.
Город Женева и земля сего общества составляли прежде часть Немецкой Империи в царствование наследников Карла Великаго: но как сила Императоров будучи не велика в центре государства, была еще слабее в пограничных провинциях, то Женевские Епископы по примеру многих других знаменитых Вассалов Империи нечувствительно присвоили довольную власть над городом и его вотчинами; Императоры не находили другаго средства к остановлению их успехов, как умножить вольность и права народа. В сие время безначальства и мятежа Женевские Епископы имели безпрестанные споры с Графами сего города; сии последние хотя с начала перваго их определения были простые Офицеры у Императора, и Вассалы Епископские, однако не убоялись итти против их и защищать мнимое их право на отправление изключительное [с. 201] правосудия. Граждане умели воспользоваться сими спорами, и вступаясь то за ту, то за другую сторону, доставили себе от обеих сторон знаменитыя преимущества.
Da die Grossen meistens mehr Ansehen haben als Macht, so setzt sie ein verderblicher und fast zum Bedürfniß gewordener Aufwand, und immerfort in die Nothwendigkeit, nach Gunst zu betteln, und verhindert sie, einen ehrlichen Mann zu unterstützen, wenn es ihnen auch wirklich nicht an gutem Willen dazu fehlte.
Поелику вельможи имеют более знатности, нежели силы; то чрезмерныя издержки, необходимою надобностию сделавшияся, принуждают их искать покровителей, и чрез то препятствуют сим оказывать помощь честному человеку, хотя бы и имели к тому действительно доброе произволение.
L. XVI. La Turquie. Le mouphti décide toujours ; mais le Grand-Seigneur laisse agir son visir comme il lui plaît. Toute l’autorité du Souverain réside dans ce premier ministre qui seul gouverne l’Etat. Il juge en dernier ressort, régle le commerce, administre les finances et commande les armées. Son maître, qui a bien d’autres occupations dans son serail, se repose sur lui de tout ; mais, au moindre mécontentement, il le fait étrangler ; et cette politique rigoureuse prévient les inconvéniens qui pourroient naître d’une puissance si absolue.
П. 16. Турция. Муфти решит, но Султан дает волю Везирю действовать по своему произволению. Вся сила Государства в особе сего перваго Министра, которой один управляет Империею. Он судит без аппеляции, учреждает торговлю, распоряжается доходами, повелевает войском. Государь, которому и без того есть много дела в серале, полагается на него во всех мелочах; но при малейшем неудовольствии приказывает его задавить. Таковая строгая политика предупреждает неудобности, могущия произойти от чрезмеру великой силы.
Von Pohlen hat sich das Türckische Reich wenig zu besorgen / *weil doch die Regierungsform darinnen zu Unternehmung grosser Conquesten sich nicht wohl schickt* / vielmehr hat jenes / ungeachtet es Caminieck durch den letztern Frieden wider bekommen <...> Moscau hingegen ist allerdings vor einen gefährlichen Nachbar zu halten <...> darbey auch der Czaar eine grosse Macht auf den Beinen hat / welche er von Tage zu Tage in bessere Positur setzet / und gute Officirer von fremden Nationen in seine Dienste nim[m]t / und wegen seiner absoluten Autorität gar bequem etwas wichtiges sich zu unterfangen <...>
** отмеченный текст отсутствует в переводе
О[т] По[л]ше Турецкое ц[а]р[с]тво нечего опасны[м] бы[т] в то[м] что ме[ж]до собою ми[р] имею[т] и Камене[к] (FIV 114: камец) им о[т]дан <...> [л. 102] Москва против всех соседов страшной сосед <...> и ц[а]рь Московской имее[т] великую силу и на всякой д[е]нь к тому приба[в]ляетца и при а[р]мее до[б]ры[х] афицеров изыны[х] земель имеет и ради наук воински[х] а[р]тикуло[в] и всяки[х] вои[н]ски[х] учения и когда хотело[сь] ц[а]рю моско[в]ско[му] что делать бе[з] многи[х] трудо[в] <...>
Princeps Leonis et Vulpis ingenium imitari debet: non alterutrius seorsim ab altero.
Duplex est (inquit Machiavellus) decertandi modus apud homines, nempe aut iure et legibus, quum res ratione tractantur: aut vi. <…>
Hac ambage significantes, Principem hominis & bestiae natura[m] simul induere debere.
Властелин львов и лисын ум наследовати повинен, ниже едино з тех отделно от другаго.
Двояки есть (поведает Махиваель) жити ч[е]л[о]в[е]ком образ сии есть, или правдою и судом, когда вещи разумом составляются, или силою <…>. Тими притчами знаменовали иже должен властелин облектися купно в ч[е]л[о]веческое и скотское естество.