Une Nation qui se dépeuple pour aller au loin habiter de nouvelles terres, quelques riches qu'elles soient, devient bien–tôt également foible partout. Sa force doit être dans le lieu de sa domination. Toutes les Colonies ne la tirent que de [p. 51] là, ou deviennent bien–tôt independantes, Le Légisateur doit plutôt rapeller ses Sujets, & perdre tout ce qui est par delà ses limites, que de s’affoiblir chez lui ; car alors il perdra insensiblement son Païs & ses Colonies.
Народ, который себя, так сказать, обезлюживая, учреждает поселения в других землях, приходит всегда и везде в слабость, сколько бы новонаселяемые им земли богаты не были. Сила его должна пребывать в том же месте, где и владычество, так, чтобы все поселения силу свою получали от него; а в противном случае они сделаются неподвластными. Правительство долженствует больше стараться вызывать своих подданных из-за границы, и отступиться от всего того, что оно вне оных не имеет, нежели в своей внутренности производить себя в слабость: ибо в таком случае оно не чувствительно может потерять и свою землю и поселения.
«Vous avez supprimé les Assemblées du Peuple, & les convocations du Senat. On ne parle plus d’élection, ni de Consuls, ni de Tribuns. Toutes les Magistratures annuelles sont abolies. Vous avez changé absolument l’ancien ordre du gouvernement pour élever sur ses ruines votre empire & votre domination particuliere. Mais sçachez que le sang de Valerius & d’Horatius qui chasserent autrefois les Tarquins de Rome, anime encore leurs descendans. Nous avons le même courage, & le même attachement pour la liberté de notre patrie».
[из речи Марка Горация Барбата] «Вы прекратили Народныя и Сенаторския Собрания; не избираете боле ни Консулов, ни Трибунов; все ежегодныя Властительствы уничтожены. Вы со всем переменили древний образ правления, дабы возвыситься упадком онаго и возставить ваше особенное владычество. Но ведайте, что кровь Валериев и Горациев не терпевших в Риме тиранства Тарквиниев, кровь и сердца их остаются всегда в потомках. Мы с равною смелостью и с равным усердием готовы защищать вольность нашего Отечества».
Le luxe de l’Orient passa à Rome avec les dépoüilles de ces grandes Provinces. Ce fut pour l’entretenir qu’on commença à briguer les Charges de la République dont le profit augmentoit avec l’Empire. <...> [p. 348] L’ambition prit la place de la justice dans leurs entreprises: une sordide avarice & l’interêt particulier succederent à l’interêt du bien public: l’amour de la patrie se tourna en attachement pour des chefs de parti. Enfin la victoire, la paix, & l’abondance ruinerent cette concorde entre les Grands & le peuple <...>.
Роскошь от Востока перешла в Рим с корыстями полученными от сих завоеванных великих Провинций. А дабы удовольствовать сию роскошь, Римляне начали разными происками доставать Чины в Республике, кои сугубо приносили прибыль, по мере разпространения над Светом Владычества Римскаго. <...> Любоначальство заступило место правосудия в их предприятиях; постыдная алчность к воинству и особенная корысть, место прилепления к общему благосостоянию; любовь к Отечеству пременилась в прислужничество развратным Начальникам. На конец общая над всеми победа, мир и изобилие рушили прежнее соучастие Вельмож с Народом <...>.
[Примечание: игра слов, на которую не обратил внимания переводчик: patrie - partie (“родина” - “партия”, в смысле отдельной группы интересов)].
Il y avoit long-temps <…> que ces peuples voisins de Rome demandoient la qualité de Citoyens Romains. Ils représentoient qu’ils payoient des tributs considerables; que dans la guerre leur pays seul fournissoit une fois plus de troupes que Rome & son territoire; que la République devoit en partie à leur valeur ce haut degré de puissance où elle étoit parvenue, & qu’il étoit juste qu’ils eussent part aux honneurs d’un Etat dont [p. 30] ils avoient étendu l’empire par leurs armes.
Уже из давна <…> сии Народы соседственные с Римом, требовали себе наименования Граждан Римских. Они представляли что они платят великие подати; что в войне Область их ставит в двое боле войска, нежели собирается в Риме и его окрестностях; что Республика долженствует частью их мужеству сию высокую степень власти на которой она находится; и что по справедливости они должны иметь участие в преимуществах [с. 36] Государства, коего Владычество они разпространили своим оружием.
Коль редки разумы толико превосходные, дабы кротостию умеряли сияние превосходнаго просвещения своего, и мудростию услаждали владычество разума господствующаго, который чувствует себя рожденным для управления!
Никогда правосудие не будет принуждено страшиться силы и возвышения его разума. Не убоится, дабы не обратил он против закона оружие, врученное ему от онаго для защищения своего, и чтоб похитил от него власть, коея он хранителем токмо для соделания его владычества.
Soit préjugé ou raison, prévention ou justice, la Chine, après plus de vingt siecles, continue encore à les etudier & à les admirer. Les révolutions du goût, les changemens de Dynastie, les dominations etrangeres même, n'ont jamais entamé l’universalité des suffrages, ni l'elégance pittoresque du style concis dans lequel ils sont ecrits, ni la beauté de la doctrine bienfaisante qu'ils enseignent. Quoiqu'ils ne soient sortis des cendres du grand incendie des livres que tronqués, mutilés & peut-être altérés, les gens de lettres, les hommes d'état, les philosophes & les bons citoyens les regardent comme un des plus beaux monuments qui nous restent de l’éloquence & de la sagesse de l'Antiquité. C'est dans la belle morale qu'ils enseignent, dans les vertus qu'ils commandent & dans les sages regles de politique qu'ils tracent & qu'ils ont eu la gloire de persuader, que les Philosophes d'au-delà des mers auroient dû chercher la solution du grand problême de la durée de l'Empire Chinois, & non pas dans la différence des climats & dans la force des préjugés: causes également absurdes aux yeux de la foi, de l'expérience & de la raison.
Предразсудок ли, предубеждение ли, или справедливость; но Китайцы чрез двадесять уже столетий продолжают почерпать в них учение и удивляться им. Премены вкусов и династий, владычества иностранцев, не ослабляли никогда всеобщей им похвалы; равно всегда чтили живописную краткость и приятность слога, красоту благотворительных правил, ими преподаемых.
Хотя не возникли из пепла великаго онаго пожара, изтребившаго древния книги; станется же, что не избегли сокращения, обезображения, или и были перепорчены. Упражняющияся в науках государственныя особы, философы, словом, все ревностныя дети отечества, разумеют оба сии сочинения наилучшим остатком памятников витийства и премудрости древних. От преизящнаго нравоучения своего, от добродетелей, коим наставляют; от правил благоразумной политики, кои предписывают, вземлется удостоверительная их сила, к которой бы надлежало прибегнуть ученым Европейцам, старающимся решить великую оную задачу, [c. 168] то есть долготу времен существования Китайской империи; а не искать того в разности земных поясов и в предразсуждениях. Источники, равно ложные пред очами веры, испытания и здраваго разума.
Un imbécille obei peut comme un autre punir les forfaits : le véritable homme d’état sait les prévenir ; c’est sur les volontés encore plus que sur les actions qu’il étend son respectable empire.
Слабоумный, коему повинуются, может также как и другой, показывать злодеяния: истинный государственный человек знает предупреждать оныя; он более еще над волями, нежели над делами распространяет свое почтенное владычество.
12. Koung-ho. Le fils de Li-ouang, fut reconnu Empereur par les Grands & tous les Ordres de l'Etat la trente huitieme année du regne de son pere […] Mais comme son pere vivoit encore & qu’il s’etoit réfugié à Tché [...] pour eviter de tomber entre les mains de ses sujets rebelles. L'Histoire ne parle point du regne de Koung-ho. Du reste ces deux mots Koung-ho ne font pas un nom d’homme, ils signifient Union de plusieurs, parce que les deux Princes descendant l'un de Tcheou-koung, & l'autre de Tchao-koung, qui etoient Ministres sous Li-ouang, & qui l'avoient fait descendre du trône à cause de ses crimes, gouvernerent sous le nom du jeune Prince son fils, qui etoit alors très-jeune. La cinquante-unieme année de son regne, Li-ouang mourut. Alors les deux Ministres se démirent de toute autorité entre les mains du jeune Prince fils de Li-ouang. Ils le proclamerent de nouveau Empereur & le firent monter sur le trône. C'est celui qui est nommé dans l'Histoire Siuen-ouang. Toutes les années du regne de Koung-ho sont comptées comme etant du regne de Li-ouang.
12. Кунг-Го, сын Ли-Уанга, признан вельможами и всеми государственными чинами Императором на тридесять осьмом году царствования отца своего […] Но как отец его жил еще и после того, удалился в Тше […] дабы не попасть в руки к мятежникам: то Китайская история не упоминает о владычестве Кунг-Гоа; да и слово Кунг-Го не есть имя собственное какому либо лицу, а сложное, значущее соединение многих: ибо два Князя, потомки, один Тшеу-Кунгов, другой Тшао-Кунгов, были государственные деловцы при Ли-Уанге, коего за пороки низвергнули они с престола, и правительствовали оба совокупно чрез время малолетства сына его. По смерти Ли-Уанга сдали законную власть сему его сыну, и провозгласили его Императором под именем в истории Сиуэн-Уaнг. И для того правительство Кунг-Гоа сопричисляется к годам царствования Ли-Уанга.
12. Koung-ho. Le fils de Li-ouang, fut reconnu Empereur par les Grands & tous les Ordres de l'Etat la trente huitieme année du regne de son pere […] Mais comme son pere vivoit encore & qu’il s’etoit réfugié à Tché [...] pour eviter de tomber entre les mains de ses sujets rebelles. L'Histoire ne parle point du regne de Koung-ho. Du reste ces deux mots Koung-ho ne font pas un nom d’homme, ils signifient Union de plusieurs, parce que les deux Princes descendant l'un de Tcheou-koung, & l'autre de Tchao-koung, qui etoient Ministres sous Li-ouang, & qui l'avoient fait descendre du trône à cause de ses crimes, gouvernerent sous le nom du jeune Prince son fils, qui etoit alors très-jeune. La cinquante-unieme année de son regne, Li-ouang mourut. Alors les deux Ministres se démirent de toute autorité entre les mains du jeune Prince fils de Li-ouang. Ils le proclamerent de nouveau Empereur & le firent monter sur le trône. C'est celui qui est nommé dans l'Histoire Siuen-ouang. Toutes les années du regne de Koung-ho sont comptées comme etant du regne de Li-ouang.
12. Кунг-Го, сын Ли-Уанга, признан вельможами и всеми государственными чинами Императором на тридесять осьмом году царствования отца своего […] Но как отец его жил еще и после того, удалился в Тше […] дабы не попасть в руки к мятежникам: то Китайская история не упоминает о владычестве Кунг-Гоа; да и слово Кунг-Го не есть имя собственное какому либо лицу, а сложное, значущее соединение многих: ибо два Князя, потомки, один Тшеу-Кунгов, другой Тшао-Кунгов, были государственные деловцы при Ли-Уанге, коего за пороки низвергнули они с престола, и правительствовали оба совокупно чрез время малолетства сына его. По смерти Ли-Уанга сдали законную власть сему его сыну, и провозгласили его Императором под именем в истории Сиуэн-Уaнг. И для того правительство Кунг-Гоа сопричисляется к годам царствования Ли-Уанга.
Le Russe <...> Pendant une certaine période, la Grèce a partagé avec les Romains l’Empire du monde ; Empire que ces deux puissances réunies n'ont pu conserver <...>.
Россиянин <...> В некоторое время Греция разделяла с римлянами владычество над всем светом, владычество, коего обе сия соединенные державы не могли сохранить.
Aus den Trümmern des Assyrischen Kaiserthums steigen drei neue Königreiche auf, Assyrien unter dem Phul, Babylon unter dem Nabonassar, und Medien unter dem Dejoces: wovon das erste das Syrische und Israelitische Königreich verschlingt, und das zweite durch Erfindung der Nabonassarschen Aere Chronologie in die Asiatische Geschichte bringt. Die Lydier erscheinen unter dem Gyges, und die Macedonier unter dem Perdiccas, als eigene beträchtliche Völker. Die meisten kleinen Griechischen Staten bilden sich zu derjenigen Statsverfassung, die sie auch in der Folge behalten haben: Korinth bekommt Prytanen, Sparta Ephoren, und Athen zehenjährige Archonten, und 100 Jahre nachher seinen Solon. Ueberhaupt bekommt die Griechische Nation nun erst einen gewissen Glanz: die Bemerkung der Olympiaden giebt ihren Begebenheiten eine feste Zeitrechnung, der Messenische Krieg [S. 71] bereitet sie zu künftigen grösseren Unternehmungen vor, und durch die Erbauung von Syrakus gründet sie ihre Herrschaft auf Sicilien.
Из развялин Ассирийской монархии выходят три новыя царства: Ассирия, имеющая над собою Фула, Вавилон Набонассара, и Мидия Деиока, из которых первое поглощает Сирийское и Израильское царство, а второе изобретением Набонассаровой эры вводит летосчисление в Азиатскую Историю. Лидияне являются под начальством Гигеса, и Македоняне под начальством Пердикка, так как особенныя нарочитыя нации. Большая часть малых Греческих гражданств принимают тот образ правления, который и после они удержали: Коринф получает Пританов, Спарта Зфоров, и Афины десятилетных Архонтов, а чрез [с. 68] 100 лет по том своего Солона. Вообще Греческий народ теперь еще только получает некоторой блеск: означение Олимпиад доставляет приключениям его твердое летосчисление, Мессенская война приуготовляет его к будущим важнейшим предприятиям, и построением Сиракуз основывает оный владычество свое в Сицилии.
Aus Karthago, einer von den vielen Pflanzstädten, die die Phönicier noch vor der Erbauung Roms, auf der Küste von Afrika anlegten, ward eine Stadt, die zuletzt 700,000 Einwoner zählte, und ein Stat, der in seiner Verfassung, die Aristoteles bewundert, sehr viel ähnliches mit der heutigen Brittischen hatte; ein Reich, das ausser dem schönsten Theile von Nord-Afrika, ganz Spanien, und viele Inseln im Mittelländischen Meere beherrschte, das den Anfang der Entdeckung einer neuen Welt machte, und die Herrschaft über die alte vielleicht selbst Rom entrissen hätte, wenn nicht Hannibals Elefanten bei Zama scheu geworden wären.
Из Карфагена, одного из многих селений, основанных Финикианами на берегах Африканских, еще до создания Рима, произошел город, заключавший в себе напоследок 700,000 жителей, и государство, имевшее во образе своего правления, которому Аристотель удивляется, весьма много сходнаго с нынешним Британским; государство, обладавшее сверх прекраснейшей части Северной Африки, целою Испаниею и многими островами на Средиземном море, учинившее начало открытию новаго мира, и которое может быть владычество над древним похитило бы у самаго Рима, естьлиб [с. 115] Аннибаловы слоны при Заме не испугались.
Les esprits attentifs & profonds dans la connoissance des hommes, observent, que sans l’art de la persuasion, & sans le secours de l’autorité d’un rang supérieur, il se trouve en certaines personnes, un fond d’ascendant, une force secrete d’empire sur les autres, une souveraineté naturelle qui impose, je ne sçais quelle assurance qui attire du respect, & qui se fait obéir.
Внимательные и глубокие умы, упражняющиеся в разбирательстве и познании качеств человечества, давно уже приметили, что в некоторых особах, не имеющих проворства уговорчивости, ни особенной власти, сопряженной с знаменитыми чинами, находится некое впечатленное к владычеству над другими расположение, и природная некая к повелительству способность, вперяющая в других не знаю какую-то к ним преданность, и вынуждающая от всех безпосредственно почтение и к себе покорность.