Истолкования аглинских законов г. Блакстона. Кн. 1

And, first, to demonstrate the utility of some acquaintance with the laws of the land, let us only reflect a moment on the singular frame and polity of that land which is governed by this system of laws.

И во-первых, что касается до общеполезности законознания нашего отечественного, вообрази себе всяк оное чудное установление самого сего государства, которые таким изложением законов управляется <…>.

A land, perhaps, the only one in the universe, in which political or civil liberty is the very end and scope of the constitution.(b) This liberty, rightly understood, consists in the power of doing whatever the laws permit <…>.

<…> и которое единое может быть только и на свете есть такое, в коем гражданская или народная вольность составляет всю цель всего установления государственного. Сия вольность, правильно понимаемая, состоит в могуществе делать все, что закон позволяет.

Let us therefore begin with our gentlemen of independent estates and fortune <…>.

И так начнем во-первых с наших дворян, имеющих вотчины и не зависимой достаток <…>.

They are the guardians of the English constitution; the makers, repealers, and interpreters of the English laws.

Они избираются защитниками Аглинских установлений, издателями, отменителями и истолкователями Аглинских законов.

Nor will some degree of legal knowledge be found in the least superfluous to persons of inferior rank, especially those of the learned professions.

Ниже кратное понятие о законе отечественном излишним было бы и для низшаго состояния людей, а особливо для ученых и священников.

That ancient collection of unwritten maxims and customs, which is called the common law, however compounded or from whatever fountains derived, had subsisted immemorially in this kingdom.

Оное древнее собрание правил и обычаев писанию не преданных, которое ныне у нас обычайным называется законом, каким бы то образом собрано ни было, и от каковаго бы начала ни происходило, продолжалось в здешнем государстве со времен даже и не памятуемых.

But laws, in their more confined sense, and in which it is our present business to consider them, denote the rules, not of action in general, but of human action or conduct; that is, the precepts by which man, the noblest of all sublunary beings, a creature endowed with both reason and free-will, is commanded to make use of those faculties in the general regulation of his behavior.

Но законы в ближайшем понятии, в каковом теперь мы приступаем об оных рассуждать, значат правила не действию вообще, но действию или поведению человеческому предписуемые, то есть, в таком смысле, чрез законы разумеются заповеди или приказания, которыми человеку, благороднейшей из всех в подсолнечной твари, и одаренной при том разумом и волею, повелевается употреблять такие дарования к всеобщему предуправлению своих поведений в жизни. 

But, as he is also a being of infinite wisdom, he has laid down only such laws as were founded in those relations of justice that existed in the nature of things antecedent to any positive precept. 

Но поколику он есть и существо беспредельной премудрости. Того ради он и предписал законы, основанные токмо на отношениях к первоначальной истине, пребывавшей в самой природе вещей предварительно всякому другому последовавшему оттуда законоположению. 

However, as it is impossible for the whole race of mankind to be united in one great society, they must necessarily divide into many, and form separate states, commonwealths, and nations, entirely independent of each other, and yet liable to a mutual intercourse. Hence arises a third kind of law to regulate this mutual intercourse, called “the law of nations,” <…>.

При всем том поколику не можно и не совместно было для всего рода человеческого соединиться в единое общество; того ради оный принужден разделиться на многие общества, от которых последовали отделенные государства, республики и области, хотя и совсем независимые одно от другаго, однако ж подверженныя взаимному между собою обращению. От сих обстоятельств произошел и третий род закона, для предуправления того взаимного между народами обращения, который потому и назван правом народным.

Thus much I thought it necessary to premise concerning the law of nature, the revealed law, and the law of nations, before I proceeded to treat more fully of the principal subject of this section, municipal or civil law; that is, the rule by which particular districts; communities, or nations, are governed; being thus defined by Justinian,(d) “jus civile est quod quisque sibi populus constituit.” 

Показав предварительно, сколько надобность требовала, содержание закона естественного, откровенного, и права народного, теперь приступаю пространнее изъяснсять предлежащий мне главнейший предмет, то есть закон гражданский, состоящий из такого правила, коим управляется в особенности каждая область, каждый народ и каждое государство. Гражданским законом определяет Юстиниан быть такой, который всякой для себя народ постановляет. 

However they began, or by what right soever they subsist, there is and must be in all of them a supreme, irresistible, absolute, uncontrolled authority, in which
the jura summi imperii, or the rights of sovereignty.

Токмо все они по необходимости имеют власть высочайшую, неограниченную и независящую, в коих права самодержавства заключаются.

The first, when the sovereign power is lodged in an aggregate assembly consisting of all the members of a community, which is called a democracy.

Первой, когда самодержавная власть заключается в собрании, состоящем из всех членов общества, и называется Демократия.

The second, when it is lodged in a council, composed of select members, and then it is titled an aristocracy.

Второй, когда оную власть имеет собрание, из некоторых токмо частных членов составляющееся, и именуется Аристократией.

It can therefore be no otherwise produced than by a political union; by the consent of all persons to submit their own private wills to the will of one man, or of one or more assemblies of men, to whom the supreme authority is intrusted: and this will of that one man, or assemblage of men, is in different states, according to their different constitutions, understood to be law <…>.

И так не можно произвести единой и общей воли, ничем как политическим союзом, то есть, единодушным согласием граждан подвергнуть воли свои воле одного человека или одного или и многих собраний, коим вручена верховная власть, и сия-то воля одного человека или собрания целого [смотря по учреждению общества] называется законом <…>.

Those rights then which God and nature have established, and are therefore called natural rights, such as are life and liberty, need not the aid of human laws to be more effectually invested <…>.

Установленные Богом и природою права и называемые по той самой причине естественными, каковыми защищается наша жизнь и вольность, не требуют к утверждению своему никакого вспоможения от законов человеческих <…>.

Let us next proceed to the leges scriptæ, the written laws of the kingdom, which are statutes, acts, or edicts, made by the king’s majesty, by and with the advice and consent of the lords spiritual and temporal, and
commons in parliament assembled <…>.

В следующем продолжении, нам должно рассуждать о законах писанных, каковыми в здешнем государстве почитаются Статуты, Акты или Эдикты, обнародуемые Королевским Величеством с Советом Лордов духовных и светских и других нижних членов, заседающих в Собрании Парламентском.

The absolute rights of man, considered as a free agent, endowed with discernment to know good from evil, and with power of choosing those measures which appear to him to be most desirable, are usually summed up in one general appellation, and denominated the natural liberty of mankind.

Природные права человека, почитаемого существом, действующим свободно, имеющим способность различать добро ото зла, и власть избирать то или другое. Обыкновенно заключаются в одном всеобщем им наименовании, и называются природною вольностью рода человеческаго.

<…> in most other countries of the world being now more or less debased and destroyed, they at present may be said to remain, in a peculiar and emphatical manner, the rights of the people of England. And these may be reduced to three principal or primary articles; the right of personal security, the right of personal liberty, and the right of private property: because, as there is no other
known method of compulsion, or abridging man’s natural free will, but by an infringement or diminution of one or other of these important rights <…>.

В других странах сама сия часть природной вольности уничтожена или разрушена; по чему Аглинской народ может права им приоберетеныя, и коими он пользуется, по справедливости называть правами народа Аглинскаго. Сии права можно привести в следующия три главнейшия, а именно: в право личной безопасности, в право личной вольности и в право частной или особенной собственности. Нарушить одно или другое из сих прав есть нечто иное, как лишить человека всей его вольности, и сделать его невольником.