§ 732. Membra reipublicae sunt in genere duplicis generis, vel superior, vel subditus. Superior vero dicitur is qui imperium civile habet, & subditus is qui imperio civili subiectus.
§ 733. In monarchia unus est superior, qui Monarcha, Princeps seu Rex appellatur & reliqui omnes sunt subditi; in aristocratica <sic!> plures simul sumti sunt superior & tam hi, qua singuli, sunt subditi, quam omnia reliqua reipublicae membra; in democratia vero omnia membra reipublicae simul sumta sunt superior, singula membra vero sunt subditi.
§ 732. Члены республики вообще суть двоякого рода, или верьховный повелитель (superior), или подданный (subditus). Верьховным повелителем называется тот, кто имеет правление гражданское, подданным же тот, кто правлению гражданскому подвержен.
§ 733. В Монархии один есть верьховный повелитель, которой называется МОНАРХОМ (Monarcha) ГОСУДАРЕМ, или ЦАРЕМ (Princeps seu Rex), а прочие все суть подданные. В Аристократии многие люди, вместе взятые, суть верьховный повелитель, и как сии поразнь взятые, суть подданные, так и все прочие республики члены. В Демократии же все члены республики, вместе взятые, суть верьховный повелитель, все ж члены поразнь суть подданные.
Падение государя имеет три степени. Потеряние народнаго почтения его потрясает; лишение склонности вельмож его колеблет: а наконец возмущение подданных его низвергает.
L'étude est l'ornement du particulier, le lustre d'un homme de condition, & donne un brillant merveilleux aux qualités d'un grand Prince.
«Учение есть краса для всякаго человека: свет для имеющаго какую ниесть в обществе должность; и чудное дает сияние качествам великаго Государя».
La principale attention d'un Prince doit être de déterrer le vrai mérite, & de lui donner en l'élevant le seul lustre qui lui [p. 251] manque: celui qui le laisse languir dans la poussiére, travaille à sa propre ruïne.
Главное попечение государя должно состоять в том; чтоб усматривать истинныя заслуги, и возвышая их, давать им единое сияние, коего им недостает: но кто пренебрегаши оныя оставляет в незнатности, тот ищет собственнаго своего падения.
Les principaux officiers imitoient l’exemple du prince ; & en partageant entre leurs suivans la portion de terre qui leur étoit échue, ils attachoient à ce don la même condition. Ainsi un royaume féodal ressembloit plus à un établissement militaire qu’à une institution civile. <...> Les noms d’homme & de soldat étoient synonymes.
Главнейшие военачальники подражали примеру Государя; и разделяя между своими подчиненными доставшуюся им часть земли, они присовокупляли к сему подарку такой же договор. Таким образом помещечественное государство [с. 29] уподоблялось больше военному установлению, нежели установлению гражданскому. <...> Имена слуги и воина одно и то же означали.
Louis le Gros, jaloux d’élever une nouvelle puissance pour contrebalancer celle des grands vassaux, qui souvent donnoient la loi au monarque même, adopta le premier l’idée d’accorder de nouveaux priviléges aux villes situées dans ses domaines. Par ses priviléges, appellés Chartes de Communauté, il affranchit les habitans, abolit toute marque de servitude, & les établit en corporations ou corps politiques, qui furent gouvernés par un conseil & des magistrats de leur propre choix.
Людовик ле Гро не терпеливо желая возвысить новую власть, и уравнить оную со властию сильных вазаллов, которые часто предписывали законы самому Государю, сперва принял намерение доставить новыя преимущества лежащим в его владениях городам. Чрез сии преимущества названныя общественными грамотами, зделал он жителей вольными, уничтожил всякое рабство и переменил их в политическия тела, которыя по собственному их избирательству управляемы были советом и правительствами.
Quelle gloire s’est-il aquise au fond, par tant de barbaries qu’il a mis en usage pour accabler ses propres sujets ? <…> Et on mettroit un tel Prince au rang des Rois d’Angleterre, qui ont été la gloire des siécles suivans, & qui servent encore aujourd’hui de modelle de perfection à tous les bons Princes.
[formule du serment] Moy N. certifie & atteste sur ma conscience, que je reconnois la Reine comme legitime & souveraine Gouvernante du Royaume d’Angleterre, & de ses autres Païs & Domaines, tant au spirituel qu’au temporel : je declare aussi que nul autre Prince, ou Princesse étrangere, ou autre personne ou Etat, n’a en ce Royaume de fait ou de droit, aucune Jurisdiction, puissance, ni préeminence [p. 307], ni autorité Ecclesiastique, ni civile, en quelque chose que ce soit : & ainsi je renonce pour toujours, à toute Jurisdiction, & puissance étrangere, & je declare que je n’en reconnoîtrai jamais d’autre que celle de la Reine.
[текст присяги] Я нижеимянованный свидетельствую по совести моей и подписуюсь в том, что признаю королеву, законною и державною правительницею королевства Аглинскаго, и прочих ея земель и господств, как в духовных, так и в светских делах: объявляю при том, что никакой иностранной государь, ни государыня, ниже иная особа, или область, не имеют ни действительной, ни справедливой власти, ни силы, ни преимущества, ниже начальства как в духовенстве, так и в гражданстве, в каких бы то случаях ни было; таким образом отрицаюсь я навсегда от всякаго [с. 360] суда и могущества иностраннаго, и объявляю, что я не буду признавать их иных кроме учреждаемых королевою моею государынею.
Ce discours parût injurieux contre le Roi de France, & Sanci son Ambassadeur en fut extrêmement choqué ; En effet c’étoit plûtôt une Satyre que le raisonnement d’un Ministre d’Etat, dans une Conference <...> faisant semblant de ne rien entendre, il [Sanci] se contenta de faire cette reponse, qu’il ne voyoit pas que les raisons & le discours qu’il venoit de faire eut aucun rapport au sujet dont il s’agissoit. Que le Roi son Maître & la Reine d’Angleterre avoient un interêt commun de [p. 315] s’opposer aux progrés d’un Prince qui employoit toutes ses forces à ruïner les Etats de l’un & de l’autre. Que c’étoit-la une affaire politique où la Religion n’avoit aucune part. Que les Princes devoient regarder aux interêts de leurs Royaumes, & non pas à la Religion, & qu’il arrive souvent qu’ils se font la guerre entr’eux, quoi qu’ils soient d’une même Religion
Речь сия показалась обидною королю Францускому, и Санси посол ево чрезмерно был ею тронут. В самом деле сие походило более на сатиру нежели на разсуждение статскаго министра в совете <...> [Санси] притворяясь будто ничево не разумеет, удовольствовался следующим ответом, «что он не думает, чтоб слышанныя им слова и разсуждении имели какое нибудь отношение к делу, о коем предлагаемо было. Что король государь его и королева Аглинская имеют общую пользу сопротивляться успехам государя употребляющаго все силы свои к разорению областей того и другаго. Что дело сие есть политическое, в котором вера не имеет ни малейшаго участия. Что государи долженствуют взирать и на пользу государств их, а не на одну токмо веру, и что не редко случается, что они между собою воюют, хотя и исповедуют один и тот же самый закон».
Que s’il lui avoit ordonné de lui parler en cette maniere qu’elle vouloit bien excuser sa jeunesse, & son peu d’experience, parce que n’étant parvenu à la Couronne que par Election, & non pas par succession, il ne sçavoit pa[s] encore de quel maniere il en faloit user avec les Princes : ni n’avoit lû dans les Archives de sa Nation pour y apprendre de quelle maniere ses Predecesseurs en avoient usé avec elle, en plusieurs Ambassades qu’on lui avoit envoyé.
Что ежели действительно он [польский король] приказал ему [послу] так говорить ей, то она согласуется извинить ево, его молодостию и тем, что он еще не искусился, ибо возшедши на престол по выбору, а не по наследству, не знает еще он как должно поступать в сем случае с государями: не читавши так же в архивах народа своего, не мог он научиться каким образом предшественники его поступали с нею в разных посольствах отправляемых ими к ней.
Nam Livius libro I. centum modo senatores fuisse, cum Romulus obiit, non dubie significat his verbis. Timor deinde patres incessit, ne civitatem sine imperio, exercitum sine duce, multarum circa civitatum irritatis animis, vis aliqua externa adoriretur. & esse igitur aliquod caput placebat: & nemo alteri concedere in animum inducebat. Itaque rem inter se centum patres, decem decuriis factis, singulisq[ue] in singulas decurias creatis, qui summae rerum praeessent, consociant. Decem imperitabant. Unus cum insignibus imperii, & lictoribus erat. Quinque dierum spatio [p. 13] finiebatur imperium, ac per omnes in orbem ibat: annuumq[ue] intervallum regni fuit. Id ab re, quod nunc quoque tenet nomen, Interregnum appellatum. Fremere deinde plebs multiplicatam servitutem: centum pro uno dominos factos.
<…> поелику Ливий в кн. 1 ясно дает знать, что в то время, когда умер Ромул, было [с. 27] только 100 Сенаторов. Слова его следующия: Потом некоторая боязнь напала на Сенаторов, дабы не сделалось какое нападение от внешних неприятелей на общество, лишившееся Государя, на воинство, неимеющее предводителя: поелику тогда многих соседних обществ сердца были раздражены Римлянами. И так сто Сенаторов, разделившись на десять десятков, и выбравши из каждаго десятка по одному, которому бы иметь верховное правительство, взаимно между собою сообщают власть. Все оные десять Сенаторов имели повелительную власть, но один из них имел знак верьховности и Ликторов. Чрез пять дней [с. 28] продолжалась каждаго власть, и переходила от одного к другому по порядку. Сие междоцарствие продолжалось один год, названное (которое название и теперь в употреблении) междоцарствием от самой бытности дела. Потом начал роптать народ, что умножилось чрез то рабство, и вместо одного сделано 100 повелителей.
The canton of Glaris was formerly subject to the abbess of the convent of Seckinguen in Suabia: the people however enjoyed very considerable privileges, and a democratical form of government, under the administration of a mayor, appointed by the abbess, but chosen among the inhabitants. Towards the latter end of the thirteenth century, the emperor Rodolph I. obtained the exclusive administration of [p. 59] justice; and not long afterwards his son Albert, having purchased the mayoralty, which had insensibly become hereditary, re-united in his person the whole civil and judicial authority. Accordingly that prince, and his immediate descendents the dukes of Austria, oppressed the people, and ruled over them with an absolute sway. In 1350, Schweitz, assisted by Zuric, Lucerne, Uri, and Underwalden, expelled the Austrians from the country of Glaris, re-established the democracy, and restored liberty to the people.
Гларийской кантон принадлежал некогда Аббатиссе Секингенскаго Швабскаго монастыря, и народ имел в то время знатныя привилегии. Правление его было демократическое, под дирекциею одного начальника, определяемаго Аббатиссою, но выбираемаго [с. 65] жителями сея земли. Пред концем XIII века Император Рудольф I принял на себя должность отправлять правосудие в сем кантоне; не много спустя после того времени сын его Алберт, приобретши над ним начальство, которое нечувствительно по том учинилось наследным, присоединил себе как гражданскую, так и уголовную власть: почему сей Государь и его наследники, непосредственно за ним следующие, Австрийские Герцоги, притесняли народ и управляли оным самовластно. В 1350 году Швейц, будучи вспомоществуем Цурихом, Люцерном, Ури и Ундервалденом, выгнал Австрийцов из Гларийских земель, возстановил демократическое правление и жителям оных возвратил свободу.
That the sovereign shall take the accustomed oath upon his accession; and promise to maintain all the rights, liberties, franchises, and customs, written or unwritten.
The prince confers nobility, and nominates to the principal offices of state, both civil and military <...> During the absence of the prince, he is represented by a governor of his own appointing; who enjoys considerable honours indeed, but his authority is very limited. He convokes the three estates; [p. 351] presides in that assembly; and has the casting vote in case of an equality of voices: he has the power also, in criminal cases, of pardoning, or of mitigating the sentence. In his absence his place is supplied by the senior counsellor of state.
Государь снесшися с дворянством производит на знатныя гражданския и воинския места государства <...> В отсутствии Короля представляет лицо его определенной им Губернатор, и хотя он в великом находится уважении, однако власть его весьма ограничена. Он созывает собрание трех чинов, где сам бывает [с. 90] председателем, и когда голоса равны, то его голос решит: он имеет также власть уничтожать или послаблять решение. В отсутствие его первой Статской Советник его представляет.
The council of state is invested with the ordinary administration of government; has the superintendence of the general police; and is entrusted with the execution of the laws. The members are nominated by the sovereign; and are not limited to any particular number. The prince has no power but in conjunction with this council; in which he is always considered as personally presiding: and the power of the president is only to convoke the assembly, to propose the subject of their consideration, to collect the votes, and to decide when the voices are equal.
Штатской совет должен смотреть над управлением дел, над [с. 92] всеобщим благоустройством и наблюдением законов. Члены его определяются от Государя: число не ограничено. Власть Государя исполняют Министры сего совета, в котором они всегда числятся председателями, и Президент не имеет никакой другой власти, как только созвать собрание, предложить причину онаго, собрать голоса и объявить, равны ли или нет.
This disdainful and ignominious treatment was ill brooked by a free people, unaccustomed to crouch before the insolence of power; and the warmth of their just indignation was still more inflamed by the artful policy of Louis XI. who, jealous of the duke of Burgundy’s power, now entered into a defensive alliance with the eight cantons, in conjunction with the republics of Fribourg and Soleure, in order to counteract the dangerous designs of that ambitious prince.
Таковой недостойной и безчестной прием казался несносным вольному народу, мало привыкшему унижаться и страшиться тщеславия Принца, гордящагося своею властию, и справедливое негодование сего народа [с. 108] умножаемо было еще хитрою политикою Лудовика XI, которой завидуя власти Герцога Бургонскаго, заключил оборонительной союз с осьмью кантонами вместе с республиками Фрейбурга и Золотурна, чтобы противиться пагубным намерениям сего честолюбиваго Государя.