La liberté du Peuple Romain n’en fut pas plus asseûrée. Pompée regnoit dans le Senat, et son grand nom le rendoit Maistre absolu de toutes les déliberations. Jules Cesar en domptant les Gaules, fit à sa Patrie la plus utile conqueste qu’elle eust jamais faite. Un si grand service le mit en estat d’établir sa domination dans son païs <...>.
Вольность народа Римскаго чрез то не безопаснее стала. Помпей властвовал в сенате и его великое имя учинило его совершенным властелином всех приговоров. Юлий Цесарь укротя Галлов, учинил отечеству своему наиполезнейшее приобретение, какого еще не бывало. Толь великая заслуга привела его в состояние утвердить власть свою в своем отечестве.
Les affaires de l’Empire se brouïlloient d’une terrible maniere. Aprés la mort d’Alexandre, le Tyran Maximin qui l’avoit tué se rendit le maistre, quoy-que de race Gothique. Le Senat luy opposa quatre Empereurs, qui perirent tous en moins de deux ans. Parmi eux estoient les deux Gordiens pere et fils cheris du Peuple Romain. Le jeune Gordien leur fils, quoy-que dans une extréme jeunesse il montrast une sagesse consommée, défendit à peine contre les Perses l’Empire affoibli par tant de divisions.
Дела империи были в ужасном замешательстве. По смерти Александра, Тиран Максимин, которой его убил, зделался Государем, хотя был и Гетскаго рода. Сенат ему противопоставил четырех Императоров, кои все меньше двулетнаго времени погибли. Между ими были два Гордиана, отец с сыном, любимые народом Римским. Юнейший Гордиан сын их, хотя и в самой младости, оказывал совершенную мудрость, с трудом оборонил противу Персов ослабевшую империю от толь многих раздоров.
Гл. 6. <…> достойно и праведно есть рабу господина, а подданному Государя, и самодержца своего знать <…>.
Гл. 11. Сие поздоватое разсуждение, учинил не без знатной придворной; которой все свое имение, на услугу Государя своего изтратил: а о собственном своем благополучии, никогда не старался.
В самом действии исполнилось то, что он [Цимон] предвидел. Самые сии народы, собственным своим иждивением и деньгами, купили себе господ, и из товарищей и союзников, как то они были прежде, зделались некоторым образом подданными Афинейцам.
«Феодосий, говорил он в надменности своей, родился от преблагороднаго отца, так как и я; но платя мне дань, лишился он своего благородства [с. 243] и сделался моим рабом: не надлежит, чтоб он копал ров на погибель своему господину, как злонравный раб».
Transportez vous en Egypte, & vous verrez que si leur décadence a rendu inutile dans Lacédémone le sage gouvernement de Lycurgue; leur sainte austérité a autrefois purifié jusqu’au despotisme même. Les Rois d’Egypte n’avoient que les Dieux au-dessus d’eux, & ils partageoient en quelque sorte avec eux l’hommage de leurs sujets. <…>. Quelque terrible que dût être ce pouvoir sans bornes entre les mains d’un homme, les Egyptiens n’en éprouverent aucun effet funeste, parce qu’ils avoient des mœurs, & en donnerent à leur Maître. Il n’étoit point permis à ces Monarques tout-puissants d’être avares oisifs, prodigues ou voluptueux.
Перейдите в Египет, и увидите, ежели падение нравов в Лакедемонии учинило безполезным мудрое Ликургово правление, вопреки тому святая в Египет строгость, наперед сего очищала все даже до самовластия самаго. Цари Египетские, кроме богов никого над собою не имели, и почти делилися некоторым образом с богами в жертвоприношениях от своих подданных. <…>. Как страшна ни должна была быть неограниченная власть в руках единаго человека, Египтяне однако не претерпевали от того никакого действа [с. 64] бедственнаго, для того, что они имели благонравие, да и Государю своему оное преподавали. Не дозволено было тем всемогущим монархам быть скупыми, праздными, розточительными, роскошными.
On peut distinguer trois sortes de gouvernemens ; le républicain, le monarchique, le despotique. Dans le républicain, le peuple en corps a la souveraine puissance. Dans le monarchique un seul gouverne par des loix fondamentales. Dans le despotique, on ne connoît d’autre loi que la volonté du maître, ou plutôt du tyran. Ce n’est pas à dire qu’il n’y ait dans l’univers que ces trois especes d’états ; ce n’est pas à dire même qu’il y ait des états qui appartiennent uniquement & rigoureusement à quelqu’une de ces formes ; la plupart sont, pour ainsi dire, mi-partis ou nuancés les uns des autres.
Правление можно разделить на три рода, народное, самодержавное и самовластное. В народном правлении народ весь вместе имеет верховное могущество, в самодержавном одна особа управляет по принятым за основание законам, а в самовластном не знают другаго закона, кроме воли Государя или лучше сказать мучителя. Сим разделением не утверждается того, что бы о всей вселенной были только сии три рода правлений, как не говорится здесь и того, что бы находилися такие государства, которыя бы единственно и в точности принадлежали к одному какому нибудь из сих учреждений; но большая из них часть суть, так сказать, полсмешены или одни другим подтенены.
À l’égard des domestiques, ils lui doivent aussi leurs services en échange de l’entretien qu’il leur donne ; sauf à rompre le marché dès qu’il cesse de leur convenir. Je ne parle point de l’esclavage ; parce qu’il [p. 338] est contraire à la nature, & qu’aucun droit ne peut l’autoriser.
Il n’y a rien de tout cela dans la société politique. Loin que le chef ait un intérêt naturel au bonheur des particuliers, il ne lui est pas rare de chercher le sien dans leur misere. La magistrature est-elle héréditaire, c’est souvent un enfant qui commande à des hommes : est-elle élective, mille inconvéniens se font sentir dans les élections, & l’on perd dans l’un & l’autre cas tous les avantages de la paternité. Si vous n’avez qu’un seul chef, vous êtes à la discrétion d’un maître qui n’a nulle raison de vous aimer ; si vous en avez plusieurs, il faut supporter à la fois leur tyrannie & leurs divisions. En un mot, les abus sont inévitables & leurs suites funestes dans toute société, où l’intérêt public & les lois n’ont aucune force naturelle, & sont sans cesse attaqués par l’intérêt personnel & les passions du chef & des membres.
В разсуждении же слуг, они обязаны ему услугами за пропитание. Я здесь не говорю о рабстве по тому, что оно противно естеству и никаким правом защищено быть не может.
Ничего из вышеозначеннаго не случается в политическом обществе. Правитель не редко ищет случая, воспользоваться бедностию частных людей, а особливо когда не имеет естественной пользы от благополучий их. Ежели правление получается по наследству, то часто ребенок повелевает людям; ежели же по выбору, то многия неудобности встречаются при избрании, и в обоих случаях превосходства отечества теряются. Когда правитель имеется один, то подданные подвержены воле единаго господина, который никакой причины не имеет их любить; когда же многие, то должно в одно [с. 7] и то же время сносить их мучительство и раздоры. Одним словом злоупотребления не избежимы и их худыя следствия во всяком обществе, где общая польза и законы не имеют существенной своей силы и завсегда нарушаемы пользами частных людей и страстьми правителя и сочленов его.
L. 255. Les Magistrats ont le gouvernement des affaires civiles et politiques, et reprétentent le Souverain. Ce n’est pas une de leurs moindres occupations, que leur attention à prévenir les désordres d’une populace toujours prête à se mutiner, et qui se plaît souvent à braver ceux même qu’elle reconnoît pour ses Maîtres. Ils s’appliquent sur-tout à faire fleurir les arts qu’ils croient pouvoir donner de l’aisance à leurs concitoyens et de l’éclat à la République <...>.
П. 247. Властелины управляют политическими и гражданскими делами и представляют Государя. Не из самых малых упражнений их есть попечение о предварении безпокойств черни, готовой всегда к возмущениям и часто к оскорблению даже и тех, кого почитают своими повелителями. Они стараются особливо о художествах могущих дать изобилие гражданам и блеск Республике <…>.
L. 276. Ainsi, par une révolution préparée de loin, et toujours conduite avec art, au milieu des plus grands obstacles, s’éleva tout à coup, dans le sein d’un grand royaume, une République souveraine, qui s’y soutient encore de nos jours. Evénement singulier, qui va changer la face de l’Etat, et y montrer deux puissances toujours occupées à se déstruire. D’un côté, les Rois n’emploient le pouvoir dont ils jouissent, qu’à revendiquer celui qu’on leur enleve ; de l’autre, un peuple entier ne s’étudie qu’à empiéter sur les prérogatives de ses Maîtres, pour mieux défendre celles qu’il s’est arrogées.
П. 264. Сим образом, по перемене, приготовленной из далека, и проводимой хитро посреди наивеличайших препятствий, вдруг вознеслась в недрах обширного Королевства самодержавная и до наших дней цветущая Республика. Происшествие странное, переменившее вид Государства, и произведшая две власти всегда между собою борющияся. С одной стороны, Короли употребляют остальное могущество на возвращение у них похищаемого; с другой целый народ о том только и рачит, чтоб налегать на преимуществы своих Государей, дабы тем лучше защитить [у него уже отнятыя и] себе присвоенныя.
L. 267. Aujourd’hui cependant, que le trône est occupé par un Monarque qui met son bonheur à aimer sa Nation, et sa grandeur à faire des heureux, la puissance paternelle, telle qu’elle étoit exercée dans les premiers âges du monde, ne pourroit-elle pas être considérée comme l’image de ce gouvernement ? L’esprit de ces peuples est de regarder naturellement ce Prince comme leur pere, [leur usage, de lui ex. [p. 256] donner le nom ; et l’extension de son pouvoir ne le porte jamais à en abuser]. Maître d’une autorité absolue [par le titre le plus solemnel], il ne veut l’employer, que pour empêcher l’oppression, et maintenir l’équilibre entre les divers ordres de l’Etat. Aussi n’y trouve-t-on ni contrainte, [ni surprise], ni inquisition, ni violance. Les actions de l’homme y sont libres ; celles du citoyen ne sont réglées que par les loix.
П. 255. Ныне однако, когда сидит на престоле Монарх полагающий блаженство в любви народа, величество в доставлении счастия; отеческая власть царствовавшая в первых веках мира, может уподобиться теперешнему правлению. Народ с своей стороны почитает Государя за отца. Будучи властелином Самодержавной власти, не хочет он употреблять ее на иное, как только на возпрепятствование угнетении, на содержание равновесия между разными станами Государства. По сей причине не видно в нем ни неволи, ни насильства, ни инквизиции. Деяния людей свободны. Гражданин управляется законами.
Между тем составляется 3 е собрание. При начале своем думает оно, что уничтожило Королевское достоинство и желает уже судить Короля. Бездельники, по какому праву дерзаете вы быть судьями Государя вашего? Но они не внемлют ни гласу правосудия, ни воплю человечества.
L. 355. La nombreuse noblesse qui vit des revenus qu’elle tire de ses terres, les magistrats qui joignent à leur fortune les émolumens de leurs charges, les curiaux qui s’enrichissent par la rage des procès et par la chicane, les bourgeois qui sont dans l’aisance, font subsister plus de cent mille personnes, soit par les gages qu’on leur donne, soit par leur adresse à de dédommager de la lésinerie de leurs maîtres.
П. 344. Многочисленное Дворянство, которое живет доходами с своих деревень, властелины, кои с собственным имением совокупляют прибытки места, приказные, кои обогащаются склонностию к ябеде и к тяжбам, мещане, кои зажиточны, питают больше ста тысяч человек, или давая им жалованье, или доставляя способы самим себя награждать за скупость Господ.
П. 316. Оба супруга равно предуспели привязать к себе народ, обыкновенно не любящей Государей чужестранных, и дворянство всегда занятое своими притязаниями <…>.
L. XLVII. Isles Marianes etc. L’autorité des chefs de la nation n’est pas moins bornée que celle des peres ; et ces insulaires n’ont proprement aucun maître. Toutes leurs loix se réduisent à un petit nombre d’usages qu’ils n’observent que par habitude, et dont ils se dispensent à leur gré.
П. 47. Марианнинские острова и пр. Власть начальников народных столь же ограничена, как и родительская; и собственно говоря, сии островяне не имеют никакого властелина. Все их законы замыкаются в небольшом числе обычаев, а наблюдаются по одной привычке, и от коих уклоняются они по своей воле.
L. XVI. La Turquie. Le mouphti décide toujours ; mais le Grand-Seigneur laisse agir son visir comme il lui plaît. Toute l’autorité du Souverain réside dans ce premier ministre qui seul gouverne l’Etat. Il juge en dernier ressort, régle le commerce, administre les finances et commande les armées. Son maître, qui a bien d’autres occupations dans son serail, se repose sur lui de tout ; mais, au moindre mécontentement, il le fait étrangler ; et cette politique rigoureuse prévient les inconvéniens qui pourroient naître d’une puissance si absolue.
П. 16. Турция. Муфти решит, но Султан дает волю Везирю действовать по своему произволению. Вся сила Государства в особе сего перваго Министра, которой один управляет Империею. Он судит без аппеляции, учреждает торговлю, распоряжается доходами, повелевает войском. Государь, которому и без того есть много дела в серале, полагается на него во всех мелочах; но при малейшем неудовольствии приказывает его задавить. Таковая строгая политика предупреждает неудобности, могущия произойти от чрезмеру великой силы.
L. 287. Ce qui révoltoit le plus les Auteurs [p. 16] du Manifeste, étoit de voir ce Royaume, d’électif devenir héréditaire ; d’être privés pour toujours du droit de se choisir un Maître, et de ne plus pouvoir l’être eux-mêmes <...>.
П. 276. Наиболее волновало сочинителей Манифеста, что Королевство из избирательного превращено в наследственное, лишено навсегда права избирать себе Государей, и не быть оными им самим <…>.
L. 297. On est peu d’accord sur la véritable forme du Gouvernement Germanique. Les uns en font un systême de républiques confédérées ; les autres, un mêlange de monarchie, d’aristocratie et de démocratie. Sa monarchie paroît par l’obligation, où sont tous les membres de la Nation de prêter serment de fidélité à l’Empereur, et de lui demander l’investiture [p. 367] de leurs Etats ; son aristocratie, parce que ce Monarque ne peut rien résoudre sans le concours du suffrage des Princes ; sa démocratie est marquée par les villes impériales ou immédiates, qui on leurs voix dans les Dietes. D’autres en font une monarchie limitée, dont tous les membres ne reconnoissent qu’un Chef, qui leur parle en Maître <...>.
П. 286. Не весьма согласны о истинной форме Германическаго правления. Одни делают из него систему сконфедерованных республик; другие смешение Монархии, Аристократии и Демократии. Монархия его оказывается чрез обязательства, в коем обретаются все члены народа чинить присягу верности Императору, и требовать у него инвентитуры на свои владения; Аристократия является в том что сей Монарх не может ничего решить без голосов Князей, Демократия означается Имперскими или безпосредственными городами, имеющими свои голоса на Сеймах. Другие делают его ограниченною Монархиею, коей все члены признают только одного начальника, который говорит им яко Государь <…>.