Après l’expulsion des Rois, le Gouvernement étoit devenu Aristocratique : les Familles Patriciennes obtenoient seules toutes les Magistratures, [p. 82] toutes les dignités, & par conséquent tous les honneurs militaires & civiles.
Les Patriciens voulant empêcher le retour des Rois, chercherent à augmenter le mouvement qui étoit dans l’esprit du Peuple ; mais ils firent plus qu’ils ne voulurent : à force de lui donner de la haine pour les Rois, ils lui donnerent un défit immodéré de la Liberté. Comme l’autorité Royale avoit passé toute entière entre les mains des Consuls, le Peuple sentit que cette liberté dont on vouloit lui donner tant d’amour, il ne l’avoit pas ; il chercha donc à abaisser le Consulat, et avoir des Magistrats Plebeïens, & partager avec les Nobles les Magistratures Curules.
По изгнании царей правителство стало аристократическое: одне сенаторские фамилии имели все начальство, все достоиства, и следователно все чести воинския и гражданския.
Сенаторы желали препядствие учинить возвращению королей, старались учинить, чтоб народ болшее от царя имел отвращение, однако они зделали болше нежели желали они безпрестанно привoдили их в ненависть, возбудили в народе чрезмерное желание вольности. Как царская власть перешла совсем в руки консулов, то народ почувствовав, что той волности, к которой в нем такую любовь возбуждали, не было, и для того старался в уничтожении Консулства, и чтоб иметь народные началства, и разделить власть с благородными.
La réputation de la Grece plus célebre encore par son gouvernement que par ses victoires, excita les Romains à se regler sur son exemple. Ainsi ils envoyerent des députez pour rechercher les Loix des villes de Grece, et sur tout celles d’Athenes plus conformes à l’estat de leur République.
Слава Греции, еще знатнейшия своим правительством нежели победами, побудила Римлян учредить себя по ея примеру. И тако послали они депутатов для сыскивания законов городов Греческих, а особливо Афинских, более согласных с состоянием их республики.
Ich will nur zwo andre Regierungen anführen, von denen die erste uns in den alten Geschichten aufbewahret worden <...>.
Я приведу только два правительства, из которых первое в древних историях для нас сохранено <...>.
Eine zweitköpfigte Regierung ist eine unförmliche Regierung, oder eigentlicher eine Anarchie oder gar keine Regierung.
Двуглавное правительство есть неправильное, или свойственнее назвать Анархия, то есть безначалство.
Quand les loix des mœurs subsistent, toutes les autres sont en sûreté ; mais leur décadence entraîne nécessairement la ruine du Gouvernement.
Когда законы о нравах наблюдаются, тогда прочие все в безопасности находятся; но упадок их неминуемо за собою влечет разорение правительства.
Когда политика упражняется внутрь области тем, чтоб бороться иногда с таким, иногда с другим пороком, и надобно обманывать или гражданина или правительство страха ради; тогда не в невозможности ли она бывает успевать по всем нуждам общества?
Les peines doivent non-seulement être en proportion avec le crime, mais encore les plus douces qu’il est possible, sur-tout dans la démocratie : l’opinion attachée aux peines fera souvent plus d’effet que leur grandeur même. Dans les républiques, il faut juger selon la loi, parce qu’aucun particulier n’est le maître de l’altérer. Dans les monarchies, la clémence du souverain peut quelquefois l’adoucir ; mais les crimes ne doivent jamais y être [р. lviij] jugés que par les magistrats expressément chargés d’en connoître. Enfin, c’est principalement dans les démocraties que les loix doivent être séveres contre le luxe, le relâchement des mœurs, la séduction des femmes.
Наказания тут не только должно размерять с преступлением; но еще надобно, что бы оныя были, сколько возможно, а особливо в общенародном, самыя легчайшие: мнение присоединенное к пени часто производит большее действие, нежели самая великость наказания. В народных державах надлежит, что бы суды производилися по законам для того, что ни кто из частных людей нарушить их не может. В самодержавном государстве милость Государя может иногда их умягчить; но уголовныя преступления должны однако же судимы быть правительствами точно для разобрания оных определенными. На последок и особливо в общенародной державе, законы должны быть строги на роскошь, на повреждение нравов и на прельщения женскаго пола.
Outre le droit des gens qui regarde toutes les sociétés, il y a un droit politique pour chacune. Une société ne sauroit subsister sans un gouvernement. La réunion de toutes les forces particulieres, dit très-bien Gravina, forme ce qu’on appelle l’état politique.
Сверх права народнаго касающагося до всех сообществ есть для каждого сообщества политическое право. Сообщество не могло б устоять без правительства. Соединение всех частных сил в одну, как сказал весьма изрядно Гравин, составляют то, что называют СОСТОЯНИЕМ ПОЛИТИЧЕСКИМ.
Le pouvoir intermédiaire subordonné le plus naturel, est celui de la noblesse. Elle entre en quelque façon dans l’essence de la monarchie, dont la [р. 32] maxime fondamentale est, point de monarque, point de noblesse ; point de noblesse, point de monarque ; mais on a un despote.
Les tribunaux d’un grand état en Europe frappent sans cesse depuis plusieurs siecles, sur la juridiction patrimoniale des seigneurs & sur l’ecclésiastique.
Власть посредствующая подчиненная схосдственнейшая с естеством есть дворянство. Оно входит некоторым образом в состав самодержавия, котораго главное правило в сем состоит; «без самодержца нет дворянства, без дворянства нет самодержца; но имеют там самовластнаго государя.
Правительства некоторыя великия Европейския державы уже из давных времен опровергают наследственный суд знатных господ и духовенства.
Ainsi il y a grande apparence que les hommes auroient été à la fin obligés de vivre toujours sous le gouvernement d’un seul, s’ils n’avoient imaginé une maniere de constitution qui a tous les avantages intérieurs du gouvernement républicain & la force extérieure [р. 260] du monarchique. Je parle de la république fédérative.
По сему весьма видно, что люди напоследок принуждены бы были жить под управлением одной особы, если бы не выдумали еще установления такого правительства, которое все внутренния выгоды имеет правления республиканскаго, а внешнюю силу самодержавнаго. Я говорю о соединенной республике.
Dans la grande famille dont tous les membres sont naturellement égaux, l’autorité politique purement arbitraire quant à son institution, ne peut être fondée que sur des conventions, ni le magistrat commander aux autres qu’en vertu des lois.
В большей же семье, коего члены естественно равны, власть правительства по установлению своему мнимая, основана бывает только на согласиях, и правительство повелевает только в силу законов.
C’étoit là le grand art des gouvernemens anciens, dans ces tems reculés où les philosophes donnoient des lois aux peuples, & n’employoient leur autorité qu’à les rendre sages & heureux. De-là tant de lois somptuaires, tant de reglemens sur les mœurs, tant de maximes publiques admises ou rejettées avec le plus grand soin. Les tyrans mêmes n’oublioient pas cette importante partie de l’administration, & on les voyoit attentifs à corrompre les mœurs de leurs esclaves avec autant de soin qu’en avoient les magistrats à corriger celles de leurs concitoyens. Mais nos gouvernemens modernes qui croyent avoir tout fait quand ils ont tiré de l’argent, n’imaginent pas même qu’il soit nécessaire ou possible d’aller jusque-là.
В сем то состояла пространная наука древних правлений отдаленнейших времен, когда философы давали законы народам, и власть свою употребляли что бы учинить их разумными и щастливыми; по тому то имеется такое множество законов о воздержании от расходов, о учреждении нравов, и толикия народныя правила с величайшею осторожностию принятыя или отверженныя. Даже похитившие власть в забвении не оставляли важной сей части отправления, и приметно то, что они старались повредить нравы своих рабов с неменьшим рачением, как и правительства исправить оные в своих согражданах. Но правления нынешних времен имея попечение только о денежных сборах, думают сим все совершить, и не почитают за нужное или возможное достигать до вышесказаннаго.
<...> exilium, quo quis expellebatur patria fine spe reditus <...>. Poterat tamen ab eo magistratu, qui illum pepulerat, revocari domum.
Ссылка. Преступника высылали из отечества безповоротно. Однако то [с. 104] правительство, которое его осудило, властно было само собою возвратить отечеству изгнанного.
§ 47. Si patriam prodere conatus fuerit pater, rescierit que id scelus filius, dubitet autem, indicandum hoc sit magistratibus, an silendum, tum consciens filii est dubia.
§ 47. Если какой отец замыслит изменить своему отечеству, и его сын о том проведав, сомневаться станет, дать ли знать о том правительству, или молчанием прикрыть, то такая в сыне совесть есть сомнительная.
Il seroit donc à propos de diviser encore l’économie publique en populaire & tyrannique. La premiere est celle de tout état, où regne entre le peuple & les chefs unité d’intérêt & de volonté ; l’autre existera nécessairement par-tout où le gouvernement & le peuple auront des intérêts différens & par conséquent des volontés opposées.
И так нужно еще разделить Экономию общественную на народную и тираническую. Первая есть каждого государства, где между народом и начальниками царствует единообразность пользы и воли; а другая существует необходимо повсюду, где правительство и народ имет разыличныя пользы, и следовательно воли противоположенныя.
C’étoit là le grand art des gouvernemens anciens, dans ces tems reculés où les philosophes donnoient des lois aux peuples, & n’employoient leur autorité qu’à les rendre sages & heureux. De-là tant de lois somptuaires, tant de reglemens sur les mœurs, tant de maximes publiques admises ou rejettées avec le plus grand soin. Les tyrans mêmes n’oublioient pas cette importante partie de l’administration, & on les voyoit attentifs à corrompre les mœurs de leurs esclaves avec autant de soin qu’en avoient les magistrats à corriger celles de leurs concitoyens.
В сем-то состояло великое искусство древних правительств, в сии отдаленные времена, когда философы давали законы народам, и употребляли власть свою на учинение только их счастливыми и мудрыми. Оттуда толикое множество законов, учреждений нравов, и общенародных правил принятых или отверженных с величайшим старанием. Самые тираны не забывали сии нужныя части правления; и они старалися повреждать нравы своих рабов [с. 44] с толиким же тщанием, с каковым судьи исправляют нравы своих сограждан.
Mais quand les citoyens aiment leur devoir, & que les dépositaires de l’autorité publique s’appliquent sincérement à nourrir cet amour par leur exemple & par leurs soins, toutes les difficultés s’évanoüissent, l’administration prend une facilité qui la dispense de cet art ténébreux dont la noirceur fait tout le mystere. Ces esprits vastes, si dangereux & si admirés, tous ces grands ministres dont la gloire se confond avec les malheurs du peuple, ne sont plus regrettés : les mœurs publiques suppléent au génie des chefs ; & plus la vertu regne, moins les talens sont nécessaires. L’ambition même est mieux servie par le devoir que par l’usurpation : le peuple convaincu que ses chefs ne travaillent qu’à faire son bonheur, les dispense par sa déférence de travailler à affermir leur pouvoir ; & l’histoire nous montre en mille endroits que l’autorité qu’il accorde à ceux qu’il aime & dont il est aimé, est cent fois plus absolue que toute la tyrannie des usurpateurs. Ceci ne signifie pas que le gouvernement doive craindre d’user de son pouvoir, mais qu’il n’en doit user que d’une maniere légitime.
Но когда граждане любят свою должность, и когда блюстители народной власти чистосердечно стараютсь питать сию любовь [с. 50] своими примерами, и своими попечениями; тогда все затруднения исчезают, правление воспринимает некую удобность, которая избавляет оное от сего мрачнаго искуства, коего темность составляет всю его тайну. Сии великие умы стольже опасные, сколько удивительные, все сии великие Министры, коих слава соединена в нещастиями народов, уже более не сожалетельны: народные нравы заменяют разум начальников, и чем более добродетель царствует, тем менее нужны дарования. Само честолюбие, лучше бывает заслуживаемо должностию, нежели похищением: народ будучи убежден, что начальники их [с. 52] трудятся составлять их счастие, избавляют их труда укреплять могущество их; и история показывает нам на многих местах, что власть, порученная народом тем, которых он любит, и которыми он любим взаимно, есть во стократ не ограниченнее, нежели все тиранство похитителей. Сие не значит, что бы правительство перестало употреблять власть свою; но что оно долженствует употреблять оную образом законным.
Que si l’autorité publique en prenant la place des peres, & se chargeant de cette importante fonction, acquiert leurs droits en remplissant leurs devoirs, ils ont d’au tant moins sujet de s’en plaindre, qu’à cet égard ils ne font proprement que changer de nom, & qu’ils auront en commun, sous le nom de citoyens, la même autorité sur leurs enfans qu’ils exerçoient séparément sous le nom de peres, & n’en seront pas moins obéis en parlant au nom de la loi, qu’ils l’étoient en parlant au nom de la nature. L’éducation publique sous des regles prescrites par le gouvernement, & sous des magistrats établis par le souverain, est donc une des maximes fondamentales du gouvernement populaire ou légitime.
Ежели общественная власть, заступая место родителей и воспримая на себя сию толь важную должность, приобретает права их чрез исполнение должностей их, то она тем менее имеет причину жаловаться, что в сем разсуждении переменяют они токмо имя, и что будут [с.78] иметь вообще, под именем граждан, тую же власть над своими детьми, какую имели раздельно под именем родителей, и не менее увидят повиновения, говоря именем закона, как бы видели онаго, говоря именем природы. Народное воспитание, по правилам предписанным от правительства и под смотрением начальников, от государя установленных, есть одно из славных положений правления народнаго или законнаго.
L. 320. La modération et la prudence ont fermé tous les passages aux appas séducteurs du luxe ; la tempérance est la garde de la santé ; la religion, la vertu des Magistrats et leur vigilance constituent encore le plus constant bonheur de ces Républicains ; et une teinture de savoir adaptée aux différentes circonstances de la vie, compose chez eux le caractere d’homme de bien et de Citoyen éclairé. Les Loix conservent la dignité de la Magistrature, la liberté des Particuliers ; et c’est par les plus sages Réglemens, que vingt mille Habitans paroissent ne composer qu’une même famille.
П. 309. Умеренность и благоразумие заперли все ходы льстительным приманкам роскоши; воздержность есть страж здравия; вера, добродетель, бдение властелинов составляют наипостояннейшее счастие сих Республиканцов; и довольная ученость, присвояемая к разным обстоятельствам жизни, составляет у них свойство добраго человека и просвщеннаго [с. 52] гражданина. Законы сохраняют достоинство правительства, вольность обывателей, и в следствие мудрых учреждений двадцать тысячь жителей, кажется составляют одну семью.
L. 337. Il n’est pas jusqu’au Maître d’Ecole, qui ne soit l’objet de l’attention du Gouvernement. Il est choisi par le Conseil, et jouit d’une distinction particuliere.
П. 326. Даже школьной мастер есть предмет попечения Правительства: он избирается советом и пользуется особою отличностию.