Wenn man es so sehr wünschet; so geschiehet dieses, seit dem der Kaufhandel sich selbst bey dem Staate ansehnlich zu machen anfängt; seitdem die handelnden und mit uns um den Vorzug eifernden Völker uns alles dasjenige zeigen, was sie durch die Kräfte der Kaufmanschaft vermögen <…>.
Сие чрезмерное желание происходит с тех пор, как купечество начало в государстве знатным становиться; с тех пор, как торгующия и с нами о преимуществах ревнующие народы [с. 5] стали показывать нам то, что приобрели они силою купечества <…>.
Wenn man es unaufhörlich sagen höret; so ist es ein Beweiß, daß es das Volk allgemein wünschet; und diese Arten der Wünsche zielen gemeiniglich auf einen wichtigen Vortheil ab, der von der großen Anzahl deutlich eingesehen worden.
Сии непрестанные слухи доказывают, что сам народ единогласно того желает; а таковые желании клонятся обыкновенно к важным преимуществам, кои большая часть людей могли предвидеть ясно.
Im Jahr 1545 hatten die Engländer fast gar keine Kaufmannschaft; und ihre Ländereyen, wie es sich bey einer armen Nation ereignet, wurden nur schlecht bearbeitet.
В 1545 году англичане почти никакого купечества не имели, и земли их, так как и протчих бедных народов были худо паханы.
Ich befürchte inzwischen, daß seichte Köpfe diese Vermehrung der Bürger als einen geringen Gegendstand in einem so großen Staate ansehen werden. Wenn man uns, werden sie sagen, die Bevölkerung in allen Ständen zu befördern lehrte; so würden wir aufmerksamer seyn.
Между тем опасаюсь я того, чтоб слабые разсудки не почли сие умножение граждан за малой предмет в толь великом государстве. Естьлиб мы, скажут они, научены были производить умножение народа в каждом состоянии, тогда бы мы были примечательнее.
Ein stärkerer Aufwand:
Ein anderer Vortheil vor dem Staat entstehen <…>. Ein Volck von Edelleuthen, welches seines gleichen zu bedienen verbunden ist, verzehret vielweniger, als wenn es reich wäre.
Большие расходы,
Составляющие другое государственное преимущество <…>. Народ из дворян состоящей, обязанной служить равному себе, тратить гораздо менее, нежели бы тратил тогда, когда бы он богат был.
Folglich kann kein vernünftiges und gesittetes Volk Sklaven haben, die Rechte der Natur und der Menschheit gröblich zu beleidigen <…>.
И так ни который разумный и благонравный народ, не нанося правам природы и человека несноснаго оскорбления, не может иметь рабов <…>.
Die Grundverfassung der Monarchie läßt unter allen Regierungsformen am meisten den Unterschied der Stände und verschiedener Classen und Ordnungen des Volkes zu; und es ist dieser Einrichtung gemäß, daß sich die verschiedenen Stände auch durch ihren äußerlichen Pracht und Aufwand von einander unterscheiden. Hier ist der Monarch der Magnet, der alles an sich ziehet, und der Mittelpunct, zu dem sich alles tränget.
Коренное устроение самодержавия терпит разность чинов и состояний народа больше, нежели все прочие роды правления: следовательно с разположением сим совершенно сходно и то, чтобы чины отличались между собою и внешним своим великолепием и пышным житием. Самодержец бывает тут средоточием, к коему все теснятся.
Obgleich ein Staat nur ein moralisches Wesen ausmacht; so verhält er sich doch, da er aus verständigen Wesen bestehet, in allen selbst als ein wirkliches verständiges Wesen. Ein verständiges Wesen hat einen freien Willen: die Gesetze des Staats Machen seinen Willen aus. Der Wille eines verständigen Wesens soll frei sein, oder ein jedes verständige Wesen soll sich selbst regieren. Eben so soll ein Staat seine eigne Macht Gesetze zu geben haben, und nicht der Gesetzgebenden Macht eines andern Staats unterworfen sein. Wenn er sich in einem solchen Zustande befindet, und denen Gesetzen eines andern Staats unterworfen ist, welches man die politische Knechschaft nennet; so ist das das größte Ungluck, welches einem Volke begegnen kann; eben so wie die Sclaveren, der allerelendeste Zustand und die allergrößte Erniedrigung vor ein denkendes Wesen ist.
Хотя государство есть токмо нравственное тело: однакож оно, поелику состоит из разумных тварей, поступает во всем как прямо разумное бытие. Одаренное разумом бытие имеет свободную волю: сию свободную волю изображают законы государства. Надобно, чтобы воля разумнаго существа была свободная, или чтобы всякое разумное бытие само собой управляло. Равно должно государству иметь собственную власть на издание законов, и не быть подвержену законодательной власти другаго государства. Если же оно находится в таком состоянии, и подлежит законам другаго государства, *что назовем государственным порабощением*, то сие есть величайшее нещастие, какое народу приключиться может, так как рабство или неволя есть наибедственнейшее состояние и наивеличайшее уничижение для разумнаго существа.
[Примечание: выделенный фрагмент в оригинале отсутствует].
Thus much I thought it necessary to premise concerning the law of nature, the revealed law, and the law of nations, before I proceeded to treat more fully of the principal subject of this section, municipal or civil law; that is, the rule by which particular districts; communities, or nations, are governed; being thus defined by Justinian,(d) “jus civile est quod quisque sibi populus constituit.”
Показав предварительно, сколько надобность требовала, содержание закона естественного, откровенного, и права народного, теперь приступаю пространнее изъяснсять предлежащий мне главнейший предмет, то есть закон гражданский, состоящий из такого правила, коим управляется в особенности каждая область, каждый народ и каждое государство. Гражданским законом определяет Юстиниан быть такой, который всякой для себя народ постановляет.
<…> in most other countries of the world being now more or less debased and destroyed, they at present may be said to remain, in a peculiar and emphatical manner, the rights of the people of England. And these may be reduced to three principal or primary articles; the right of personal security, the right of personal liberty, and the right of private property: because, as there is no other
known method of compulsion, or abridging man’s natural free will, but by an infringement or diminution of one or other of these important rights <…>.
В других странах сама сия часть природной вольности уничтожена или разрушена; по чему Аглинской народ может права им приоберетеныя, и коими он пользуется, по справедливости называть правами народа Аглинскаго. Сии права можно привести в следующия три главнейшия, а именно: в право личной безопасности, в право личной вольности и в право частной или особенной собственности. Нарушить одно или другое из сих прав есть нечто иное, как лишить человека всей его вольности, и сделать его невольником.
The lay part of his majesty’s subjects, or such of the people as are not comprehended under the denomination of clergy, may be divided into three distinct states, the civil, the military, and the maritime. The civil state consists of the nobility and the commonalty. Of the nobility, the peerage of Great Britain, or lords temporal, as forming, together with the bishops, one of the supreme branches of the legislature, I have before sufficiently spoken.
Светским в Англии называется тот народ, который не заключается под названием духовенства, и которой может разделен быть на три различные состояния и заключаться в гражданском, военном и морском состоянии. <…> [С. 145] И так гражданское состояние в Англии составляют Вельможи и разночинцы. Из Вельмож Пери Великобританские или Лорды светские совокупно с Лордами духовными, то есть с Архиепископами и Епископами составляют часть оной высочайшей законодательной власти, о которой пространно было толковано во второй книге.
The military state includes the whole of the soldiery, or such persons as are peculiarly appointed among the rest of the people for the safeguard and defence of the realm. In a land of liberty it is extremely dangerous to make a distinct order of the profession of arms. In absolute monarchies this is necessary for the safety of the prince, and arises from the main principle of their constitution, which is that of governing by fear; but in free states the profession of a soldier, taken singly and merely as a profession, is justly an object of jealousy. In these no man should take up arms, but with a view to defend his country and its laws: he puts not off the citizen when he enters the camp; but it is because he is a citizen, and would wish to continue so, that he makes himself for a while a soldier. The laws therefore and constitution of these kingdoms know no such state as that of a perpetual standing soldier, bred up to no other profession than that of war <…>.
Военное состояние заключает в себе всех ратных или таких людей, кои из числа народа особливо определены для безопасности и защищения государства.
В том государстве, где народ вольностию напитан, крайне опасным почитается иметь навсегда учрежденную регулярную армию; но в самодержавном Монаршеском государстве такое учреждение армии весьма нужным почитается для безопасности Государя, которой принужден управлять свой народ больше страхом оружия, нежели предписанными законоположениями. Напротив того в вольном государстве солдатская служба, [с. 177] заведенная на всегдашнем своем продолжении производит ненависть и подозрение в народе. В таких вольных государствах никто не должен принимать оружия иначе, как токмо с намерением для защищения своего отечества и закона. И приемлющий в таком намерении оружие не слагает с себя звания гражданского, но для того единственно, что он гражданин и желает быть всегда гражданином, делается на время солдатом и в поход идет. И так для сей причины законы Аглинские не позволяют и ныне иметь в государстве регулярной армии, состоящей из людей ни к чему другому невоспитанных, как токмо к одной войне <…>.
And first we must observe, that in criminal cases a nobleman shall be tried by his peers. The great are always obnoxious to popular envy: were they to be judged by the people, they might be in danger from the prejudice of their judges; and would, moreover, be deprived of the privilege of the meanest subject, that of being tried by their equals, which is secured to all the realm by magna carta.
<…> Вельможи Великобританские во всех уголовных делах должны быть судимы себе ровными Вельможами by their own peers. Сие [с. 162] правило для того установлено, что Вельможи всегда бывают подвержены ненависти народной; и естьли бы они судимы были народом, тогда бы они остались в немалой опасности от народных Судей, и могли бы напоследок быть лишены тех привилегий, в силу которых, соблюденных в славном изложении Великой Карты in magna carta и последний из подданных имеет право судим быть себе равными людьми.
To prevent the executive power from being able to oppress, says baron Montesquieu,(a) it is requisite that the armies with which it is intrusted should consist of the people, and have the same spirit with the people; as was the case at Rome, till Marius new-modelled the legions by enlisting the rabble of Italy, and laid the foundation of all the military tyranny that ensued.
Для предохранения народа от угнетательной Королевской власти, говорит Барон Монтескю, весьма потребно, чтоб вверяемая Государю армия состояла из людей, имеющих единой дух и единую мысль с народом, что самое наблюдаемо было и в Римском войске, пока сего правила не переменил Марий Marius переделанием вновь Легеонов Римских и набранием в оные всякой сволочи Итальянской, от которой напоследок произошло притеснение и тиранство народу военное.
Tout les Etats sont desolés; [p. 9] & les Peuples souffrent des maux effroyables.
De cette ruïne universelle, il s’ensuit celle de la Puissance particulière de chaque Gouvernement, parce que les Loix, qui sont le soûtien des Etats, perdent toujours de leur vigueur pendant les licences de la Guerre.
Все государства изнурены, и народы претерпевают ужасныя бедствия.
От сей всеобщей гибели следует и частная пагуба могуществу каждаго правительства, поелику законы, кои служат подпорою государствам, всегда теряют свою силу в продолжение необузданностей войны.
La constitution du Gouvernement [p. 27] des Romains étoit libre. Voilà l’origine de ces grandes vertus militaires qui firent faire à ce peuple la conquête de l’Univers.
Установление правительства римлян было вольное. Вот источник всех великих добродетелей и славних воинских дел, посредством коих сей народ завоевал весь свет.
La liaison politique de l'Europe.
Avant que l’Europe fût établie en Republique générale donc les Etats particuliers devoient être les membres, les Nations n’ayant presque point de communication entre elles, n’avoient guére de guerres ensemble.
1) Политическая связь Европы.
Прежде нежели Европа зделалась всеобщею республикою, которой частныя государства начались считаться членами, то народы, не имея тогда никакого почти между собою сообщения, не вели и никаких между собою браней.
Si l’Etat présent de l’Europe, si la misère universelle des Peuples; si la désolation de plusieurs grands Etats ne touchent point ceux qui gouvernent la République universelle; en un mot, si les Princes restent persuadés que la guerre feule peut augmenter leur puissance, les obstacles pour l’établissement d’une suspension d’armes se présenteront d’abord en foule. Mais si la pitié, la justice, l’équité, la bonté, & la clémence s’en mêloient, ce projet seroit un des plus aisés qu’eût encore formé la Politique.
Ежели теперешнее состояние Европы, если всеобщее бедствие народов, если опустошение многих великих государств совсем не трогают тех, кои управляют всеобщею республикою, одним словом, если государи пребудут убеждены, что война только одна может усугубить их силу и могущество, то препятствия, в разсуждении учреждения об отложении оружия, сначала представятся в великом множестве, но ежели сожаление, правосудие, справедливость, милосердие и снизхождение к тому присообщатся [с. 185], то сей проект будет один из самих легчайших, каковой только политика могла бы когда либо образовать.
Le héros qui connut & employa peut-estre mieux les moyens de se faire aimer des peuples, ce fut le fameux Duc de Guise; que sa naissance, son merite, & la faveur de son Roy éleverent à un haut rang; mais à qui un rival plus puissant que lui fut opposé. Le Roy dont je parle estoit Henri III. nom fatal aux souverains en plusieurs Monarchies de l’Europe.
Из всех великих людей, умевших наиболее понравиться народу, и быть от онаго любимым, был самый искуснейший, как мне кажется, славный оный герцог де Гиз, коего природа, заслуги и особливая к нему государева милость, хотя и возвели на высочайшую степень достоинств, но притом противопоставили ему сильнейшаго в свете соперника. Сей же соперник был Генрих Третий, коего именем назывались многие в державах Европейских государи <…>.
Certain peuple a long-tems pris la Liberté, pour l’usage de porter une longue barbe. Ceux-ci ont attaché ce nom à une forme de Gouvernement, & en ont exclu les autres.
Некоторой народ долго полагал вольность, за употребление носить долгия бороды. Они сие имя приобщили к одной форме правления, а из других выключили.