C’est du sein de ce désordre & de ces révolutions que le Despotisme élevant par degrés sa tête hideuse & dévorant tout ce [p. 175] qu'il auroit apperçu de bon & de sain dans toutes les parties de l'Etat, parviendroit enfin à fouler aux pieds les Loix & le Peuple, & à s'établir sur les ruines de la République.
Из недр сего то безпорядка, и его перемен, возвышая по степеням мерзскую главу деспотисм, и пожирая все, что он ни приметит благаго и здраваго во всех частях государства, достиг бы наконец до того, [с. 108] чтоб попрал ногами законы и народ и утвердился бы на развалинах республики.
Peut-il exister une forme de gouvernement, où les peuples soient à la merci du prince, de manière qu’il n’y ait ni propriété fixe ni sureté personnelle ? Sans doute le despotisme trouve par tout quelque barrière, sinon dans les lois fondamentales, du moins dans les coutumes, les mœurs, dans l’intérêt général, dans son intérêt particulier. Sans doute aussi la passion des Grecs pour la liberté, & leur haine pour les Perses, les ont rendus exagérateurs sur le despotisme asiatique.
Может ли существовать образ правления, в котором бы народы были преданы совершенно воле Государя, так что не было бы у них, ни собственности, ни безопасности личной? Без сомнения, деспотство всюду обретает некое варварство, естьли не в основательных законах, покрайней мере в обыкновениях, во нравах, в общей и частной пользе. И в том нет сомнения, что страсть Греков к вольности, и их ненависть к Персам заставила их увеличить Асийское деспотство.
Une de ses premières lois renferme la maxime la plus digne des vrais monarques : La majesté souverain, dit-il, se fait honneur, en se reconnoissant soumise aux lois. La puissance des lois est le fondement de la nôtre. Il y a plus de grandeur à leur obéir qu’à commander seul sans elles. “C’est, dit M. le Beau plus grande leçon qu’un souverain ait jamais faite à ses pareils”.
On trouve vers le même temps une loi de Théodose II, qui n’annonce pas à beaucoup près tant de sagesse. Il défend, comme crime de lèse-majesté, non-seulement de porter des étoffes de la teinture des ornemens impériaux, mais d’en garder chez soi. C’est-là qu’on reconnoît le despotisme.
Один из первейших законов его заключает правило достойнейшее истинных монархов: самодержавное величество, говорит он, делает честь, когда признает себя подверженным законам. Сила законов есть основание нашего могущества. Более величества в повиновении им, нежели в начальствовании без них. Се самое, говорит г. ле-Бо, величайшее наставление, какое токмо давал самодержавец равным себе.
Около сего же времени сыскали некоторой Феодосиевой закон, которой не возвещает такой мудрости. Он запрещает, яко преступление оскорбления величества, не токмо носить штофы с вышитыми императорскими украшениями, но и хранить у себя. В сем видеть можно деспотство.
Tandis que les généraux étoient occupés de vastes conquêtes, les matières de religion exerçoient toujours la vanité plutôt que le zèle de l’empereur. Il composoit des livres de théologie ; il décidoit en docteur de l’église, & le despotisme donnoit du poids à ses jugemens. Soyez de mon avis, dit-il un jour au pape Agapet, qui étoit allé à Constantinople, ou je vous reléguerai aux extrémités de l’empire. La plupart des évêques se soumettoient d’autant plus volontiers à ses sentimens, qu’il étendoit leur autorité sur les peuples.
В то время, когда полководцы занимались обширными завоеваниями, духовныя распри упражняли не столько ревность, как тщеславие сего императора. Он сочинил богословские книги; решил яко учитель церковный, и деспотство давало перевес его мнениям. Будь со мной согласен, говорит он некогда папе Агапиту, или я зашлю тебя на край империи. Большая часть епископов покорялись тем охотнее мнениям его, что он расширял власть их над народами.
Ainsi Léopold remuoit l’empire contre la France, non par une autorité absolue, comme ses ancêtres, mais en exagérant les forces & le despotisme de Louis. Cependant on n’osoit encore prendre les armes, & l’empereur lui-même étoit menacé de voir ses états héréditaires entre les mains des musulmans.
Таким-то образом Леопольд поднимал всю империю на Францию не самовластием своим, как делывали то его предки; но предлагая о увеличении силы и самодержавия Людовика. Не взирая на сие, не осмелились еще принять оружия; да и сам император опасался чтоб, не попались наследные его области в руки магомеданцов.
On ne vouloit pas s’exposer au despotisme d’un autre prince. On disoit : “Que fera un monarque vicieux, si [p. 227] Charles XII a fait lui-même notre malheur ? ” Sa sœur, Ulrique-Eléonore, épouse du landgrave, mise sur le trône par la diète, au commencement de 1719, se prêta au désirs ou plutôt à la volonté des Suédois. On la remercia de l’aversion juste & raisonnable qu’elle avoit témoignée pour le pouvoir arbitraire & absolu ; on décida d’abolir ce pouvoir, & l’on régla le gouvernement.
<…> почему и не хотели они подвергнуться самовластию другого государя, говоря: «что уже сделает над нами наполненный пороками государь, когда и сам Карл XII был причинителем нашего несчастья?» В следствие чего возведенная государственным съездом в 1719 году на престол сестра королевская и супруга ландграфова Улрика Элеонора, склонилась на желание, или [c. 266] лучше сказать, на требование Шведов, кои и благодарили ее за справедливое и благоразумное ее омерзение, кое оказала она к самодержавию и беспредельной власти; да и определила уничтожить королевскую силу и установить новый порядок правления.
Aucun Royaume n’a commencé par le despotisme. Le despotisme est le dernier période des accroissemens, ou plutôt de l'abus de l'autorité. Cette maxime de fait est encore plus vraie pour les premiers temps. […] Plus par conséquent on verra que l'autorité d'un ancien Prince a eté une autorité de préséance, de direction, de prépondérance, de bonté, de conciliation & de sagesse, comme celle du Chef d'une nombreuse famille, plus il est naturel d'en conclure qu'elle est peu eloignée de sa source. Or telle fut celle de Yao.
Никакое царство не началось управляемо быть самовластительски. Самовластительство есть [c. 228] последняя перемычка во временах крайней силы могущества Царей, или точнее назвать, злоупотребления их власти. Правило сие еще паче истинно в разсуждении времен первобытных. […] Поелику следует из того, что сан древних Князей разумелся только имеющим право председания, разпоряжения, старейшинства, благодетельства, примирения и благоразумия, право начальника многочисленной семьи; но столь же равномерно таковый сан близок от источника своего. Таков был Яo.
En consequence, la liberté de penser etoit poussée au-delà de toutes les bornes, & les mœurs générales, dénuées de tout principe, se gangrénoient de jour en jour. L'autorité publique alors, n'ayant plus ni l'appui de la probité, du zele & du patriotisme des gens en place, ni la ressource des sentimens de respect & d'amour pour le Souverain, etoit réduite à employer la coaction, la dureté & la violence; les Loix se taisoient, un despotisme affreux environnoit le trône & dirigeoit tous les mouvemens du sceptre.
Следовательно вольнодумство простерто вон из пределов; общественные нравы, удалясь от всяких правил, уязвились так называемым антоновым огнем, день от дня умножающимся. Всенародная власть, не возъимев более столпами своими правоты, ревности и любви к отечеству в деловых особах, ниже помощи от чувствования, усердия и почтения к Государю, заставилась оказывать разделение свое, суровость и насильство; умолкли законы. Гнусное самовластительство окружило престол, и учинилось распоряжателем всех движений Скиптра.
En consequence, la liberté de penser etoit poussée au-delà de toutes les bornes, & les mœurs générales, dénuées de tout principe, se gangrénoient de jour en jour. L'autorité publique alors, n'ayant plus ni l'appui de la probité, du zele & du patriotisme des gens en place, ni la ressource des sentimens de respect & d'amour pour le Souverain, etoit réduite à employer la coaction, la dureté & la violence; les Loix se taisoient, un despotisme affreux environnoit le trône & dirigeoit tous les mouvemens du sceptre.
Следовательно вольнодумство простерто вон из пределов; общественные нравы, удалясь от всяких правил, уязвились так называемым антоновым огнем, день от дня умножающимся. Всенародная власть, не возъимев более столпами своими правоты, ревности и любви к отечеству в деловых особах, ниже помощи от чувствования, усердия и почтения к Государю, заставилась оказывать разделение свое, суровость и насильство; умолкли законы. Гнусное самовластительство окружило престол, и учинилось распоряжателем всех движений Скиптра.