Il y avoit déja long-temps que les ordonnances du Sénat défendoient les Religions étrangeres. Les Empereurs estoient entrez dans la mesme politique ; et dans cette belle déliberation où il s’agissoit de réformer les abus du Gouvernement, un des principaux Réglemens que Mecenas proposa à Auguste, fut d’empescher les nouveautez dans la Religion qui ne manquoient pas de causer de dangereux mouvemens dans les Estats. La maxime estoit veritable : car qu’y a-t-il qui émeuve plus violemment les esprits, et les porte à des excés plus étranges ?
Уже давно Сенатские указы запрещали чужестранныя веры. Императоры вступили в туж поступку. И в сем советовании, в коем разсуждали, как в порядок привести правление, главное было правило предложено от Мецената Августу, чтоб не впускал новостей в веру, для того что они могут приключить мятежи в его областях. Сие правило было справедливо: ибо что может сильнее привести в движение духи, что доводит их до крайностей самых странных?
<…> quelques notions vagues du juste & de l’injuste étoient toute la regle de leur conduite ; & s’ils étoient retenus, c’étoit moins par une autorité publique, que par la crainte du ressentiment particulier. Mais qu’est ce que cette crainte ? qu’est-ce même que celle des dieux ? qu’est-ce que la voix de la conscience, sans l’autorité & la menace des lois ? Les lois, les lois ; voilà la seule barriere qu’on puisse élever contre les passions des hommes : c’est la volonté générale qu’il faut opposer aux volontés particulieres ; & sans un glaive qui se meuve également sur la surface d’un peuple, & qui tranche ou fasse baisser les têtes audacieuses qui s’élevent, le foible demeure exposé à l’injure du plus fort ; le tumulte regne, & le crime avec le tumulte <…>.
Некоторые темныя понятия о правде и неправде были единственным правилом их поступок: а что они были во всем воздержны, то сие происходило не столько от всенародной какой нибудь власти, их удерживающей, сколько от опасности внутренних угрызений. Но могут ли люди чего нибудь бояться, мыслить о богах, и чувствовать вопль совести, когда нет ни власти, ни строгости законов? Ибо они одни только суть такая преграда, которою можно удержать человеческие страсти: одна только всеобщая воля может возпротивиться волям частным: есть ли не будет меч, который бы равно висел над всем народом, и который бы отсекал или низлагал дерзкия главы, возвышающияся до излишества; то немощный всегда будет подвержен насилию сильнейшаго, мятеж усилится, а с мятежем и преступления.
Ceux qu’un pareil sort retenoit dans les chaînes de leurs créanciers, échapent; il se trouve bien-tôt des chefs & des partisans de la sédition. On ne reconnoit plus l’autorité des Magistrats; & les Consuls qui étoient accourus pour arrêter ce désordre par leur présence, entourez du peuple en fureur, [p. 84] ne trouvent plus ni respect ni obéïssance dans le citoyen.
Те, кои равною судьбою ввержены были в оковы, освобождаются, вскоре учиняются предводителями и сообщниками возмущения, не признают боле власти начальников; и Консулы, кои к усмирению мятежа, представились среди ярящагося народа, не находят уже ни почтения, ни послушания в Гражданах.
Tertius consensus omnium in terris gentium fuit in recipiendis legibus. Etsi enim sociati vivebant homines; alter tamen alteri nolebat subjici; itaque crebrae inter ipsos contentiones et turbae oriebantur.
Tant que les hommes ne jouissent pas d’un gouvernement réglé & de la sûreté personnelle qui en est une suite naturelle, il est impossible qu’ils cherchent à cultiver les sciences & les arts, à épurer leur goût, à polir leurs mœurs : ainsi le période de trouble, d’oppression & de rapine que je viens de décrire ne pouvoit pas être favorable à la perfection des lumieres & de la sociabilité.
Пока люди не наслаждаются совершенным правлением и личною безопасностию естественно из онаго следующею, то не возможно, чтоб они старалися о заведении наук и художеств, о исправлении своих склонностей и своих нравов: следовательно описанное мною время о мятежах, о притеснениях и хищениях не могло способствовать совершенному [с. 37] просвещению и общежительству.
Jam quibus causis eaedem dissolvantur, sive de causis seditionum, breviter dicendum est. <…> Ita etiam in civitate, ubi cives [p. 275] tumultuantur, tria consideranda occurrunt; primum doctrinae & affectus paci contrarii, quibus singulorum animi disponuntur; secundum, quales sunt qui jam dispositos ad successionem & arma follicitant, convocant, diriguntque; tertium, modus quo id sit, sive ipsa factio.
<…> теперь о причинах, производящих мятеж или разрыв общества, кратко сказать должно. <…> в обществе, в котором граждане мятутся, три обстоятельства примечаемы быть могут: 1е внушения и возжигания страстей, противных спокойствию, коими каждаго дух располагаем бывает к возмущению; 2е Возмутители, которые уже расположенных поощряют, созывают, и понуждают к отступлению от сообщества и к принятию против него оружия; 3е самое действие.
24. Ihre Regierungs-Form belangend, so hat zwar Polen ein Haupt, so den Namen und Staat eines Königs führet. Aber wenn man dessen eingeschränckte Gewalt ansiehet, so ist er in der That nicht vielmehr als ein Princeps oder Ober-Regent einer freien Republick. Dieser wird allezeit durch freie Wahl, darbei ein jeder anwesender Edelmann sein Votum hat, angenommen. Und ob wohl die Polen gerne bey dem Königlichen Stamm geblieben, haben sie doch niemals bey des vorigen Königs Leben einen Successoren wehlen wollen, sondern lassen es allezeit auf ein Interregnum ankommen, weil sie meynen, selbiges sey die beste Zeit, die Mißbräuche, so bey voriger Regierung eingerissen seyn mögen, abzuschaffen, und die heimliche Wege, ihre Freiheit zu beschleichen, zu verstopffen. Jedoch damit bey den Interregnis nicht innerliche Verwirrung gemacht werde, wird die Justitz viel strenger, als sonsten, zu selbiger Zeit exerciret <…>.
X. 24. Что до образа правления касается, то Польша имеет начальника, которой как имя, так и штат королевский имеет. Но ежели на ограниченную его власть посмотреть, то он подлинно не больше, как начальник или главной правитель вольной республики. Возводят его всегда на престол вольным выбором, в которой всякой находящийся при том дворянин голос имеет. Хотя Поляки всегда из королевского колена его выбирали, однако при жизни Короля никогда не хотели избрать наследника. Они больше желают, чтоб было междуцарствие, ибо почитают оное за наилучшее время к уничтожению злоупотреблений, которые при прежнем правлении разпространились, и для прекращения тайных средств, которыя вольности их со временем ущерб могли бы причинить. А дабы во время междуцарствий не было внутренних мятежей, то поступают в то время по правилам гораздо [с. 407] строже, нежели как при Короле.
Praeterea viros dicebant factiones instituere, seditiones movere, bella gerere, inimicitias exercere, arma ferre, sanguinem (humanum) effundere, et omnis generis turbas excitare ; quorum omnium foeminae sunt immunes. <...>. Quod cum ita sit; parere viros, a quibus minuitur civitas, aequius est, quam foeminas, quibus incrementa civitatis debentur. Nulla enim neque divina, neque humana lex virum stultum liberum, mulierem prudentem servam (subjectamque) esse jubet.
Сверьх того говорили они, что мужья возчинают мятежи, подымают бунты, творят брани, производят вражды, носят оружия, проливают человеческую кровь, и воздвигают всякия замешательства; напротив [с. 72] чего жены всему тому непричастны. <...> Когдаж сие так есть; то справедливее обязаны повиноваться мужья, от которых умаляется город, нежели жены, кои одолжают оной умножением народа. Ибо ни один, ни божеский, ни человеческий закон глупому мужу свободным; а мудрой жене рабою и подвластною быть не повелевает.
<...> le Parlement irrité de voir aller si mal les affaires d’Ecosse & de France, & le Royaume plein de troubles & de revoltes, imputa tous ces malheurs au peu de conduite, & d’affection du Protecteur pour les affaires de la Nation.
<...> раздраженный парламент, видя дурное состояние дел Шотландских и Французских, королевство ж наполненное [с. 188] мятежами и возмущениями, все сии несчастии приписывал малому вниманию и худой ревности протектора к делам общенародным.
Le secrétaire d’état Cecil, homme vigilant & incorruptible, découvrit bientôt quelque trace de conspiration <…>. La révolte ne laissa pas d’éclater dans quelques provinces <…>.
Государственный секретарь Сесиль, человек недреманный и неподкупный, открыл признаки заговора сего <…>. Мятеж обнаружился по некоторым областям <…>.
Il s’attacha au roi d’Ecosse, & promit de faire tous ses efforts pour lui assurer la succession ; il traça le plan d’une révolte ; il résolut avec ses partisans d’attaquer le palais, d’obliger la reine à convoquer un parlement, & de changer l’administration du royaume. <…> Mais la cour, instruite du complot, avoit pris de bonnes mesures. Essex parut dans la ville accompagné de deux cents homes. Ses exhortations séditieuses furent sans effet.
Предается Шотладскому [с. 423] Королю, и обещавает истощить силы для доставления ему наследства к Англискому престолу; составляет начертание мятежа; примышляет меры с единомышленниками устремиться на дворец принудить Королеву к созванию Парламента и к перемене образа правительства <…>. Но Двор узнает о заговоре и избирает предотвращение того. Видят Графа посреди города имеющаго при себе до двух сот человек. Мятежническия его убеждения остаются тщетны.
Les sanglantes tragédies des guerres civiles & etrangeres, des séditions, des pestes, des famines & des révolutions générales envelopperent les Sciences de nuages epais, dont elles ne sortirent que sous la grande Dynastie des Song. Le Fondateur de cette grande Dynastie entra dans le temple des Sciences, & mit la garde des Loix à la porte, pour qu'il ne fût plus ouvert à la multitude.
Кровавые следы внутренних и внешных браней, мятежи, моровыя язвы, голоды, премены правительств, покрыли науки непроницаемыми мраками, прочистившимися не прежде времен протяжной династии Сонгов. Основатель сей династии вступил во святилище наук, издал законы, запечатлел врата в сие святилище черни.
QUAESTIO.
An curias, & ordines Iudicum perpetuos esse conveniat?
Hodie sic habemus, nec cum Princeps intendit, & velut censuram interdum exercet, improbemus. Tamen suae etiam rationes sint improbanti. Ut, quod tempore omissiores segnioresque fiant; & assidua Iustitiae tractatione, minus eius reverentes. Redditur enim cottidianum opus, & cum taedio aliquo aut fastidio usurpandum. Secundo, factio aut coitio facile oriri potest, & superba etiam quaedam dominatio; quod Livius [Lib. XXXIII] notat in ordine iudicum perpetuo apud Carthaginienses: & qui unum eius ordinis, idem omnes adversos habebat; idque inter caussas lapsae illius reip. quidam habent. Tertio, corruptelae interveniunt: & quibus ex diuturnitate securitas adest, facile aures & manus iis laxant. Itaque ut in aliis imperiis, brevia plerumque meliora, & peccare minus obnoxia: ita quidam hic censent, & mutandos esse. Romani ita, qui Decurias Iudicum scribebant, ex honestissimis, & ex censu (ne paupertas ad culpam impelleret), sed non eas omnes adsidue iudicare volebant, dumtaxant quotannis certum & necessarium numerum forte legebant, reliquis tunc feriatis. Sed re tamen bene examinata, cum iam ad hanc multitudinem legum, & ex ea tricas aut captendulas ventum: bonum est perpetuos esse, eosque iuris bene peritos. Quod ad Omissionem, aut Coitionem:
Вопрос
Лутче ли пременяти или не пременяти министров и чин судей? *
Ныне мнози обыкоша не пременяти, и не худо то делают, идеже сам царь часто судов назирает и досматривает; обаче имеют свои притчины и тии, которые пременяют, ибо долго на единой власти пребывающии начинают ленитися и нерадети, и непрестанно судами упраждняющиися часто суд пренебрегают, ибо всякое повседневное дело уныние некое и возгнушание раждает; такожде долго едину власть держащии удоб часто бывают виною [л. 113 об.] мятежа, факции и раззорения всего государства; сия вина (и по свидетельству Тита Ливия) поспешествова к раззорению Картагены; третия вина, яко властелины, чрез многое время на единой власти непременно пребывающии, могут безбедно, якоже сами хощут, нам [м]зде судити, того ради мнят неции, яко лутче есть иногда пременяти начала и власти; тако творяху иногда римляне, иже в чин судей избираху мужей знаменитых и в добродетели свидетелствованных, такожде в богатстве изобилующих, дабы нищета не была виною мздоприятия; аще же и таковых избираху, обаче не подоваху им во всем совершенной власти суд творити, но на всякой год некиих пременяху и вместо тех иных избираху; обаче ныне расмотревше и разсудивше всякие случаи и окрестности, наипаче же умножившуюся злобу и хитрость человеческую, лутче мнится не пременяти чинов; да будут же в званеи своем искусни и не ленивы, и тчателны, да не возносятся гордынею; **
QUAESTIO.
Liceatne igitur & deceat, in eventus inquirere, & vates aut divinos consulere?
Non arbitramur: etsi supra tetigi, prudentia aliqua scrutari posse & odorari, quo tendant fata. Sed distinguenda tota res est; & sic habe. Indiciis aut notis, quas vir prudens ex lectione, ex usu, & observatione similium collegerit, aliquid suspicari aut praesumere de fatis, id licet: sed caute, & timide. At ex artibus magorum, ariolorum, divinorum, mathematicorum, & quod aliud tale genus, id vero nefas est, nec divina aut humana lex permittit. Deus palam edicit [Deuteron. ca. XVIII]: Non inveniatur in te, qui ariolos sciscitetur, & observet somnia atque auguria: nec sit maleficus, nec incantator, nec qui Pythones consulat, nec divinos, & quaerat a mortuis veritatem. Omnia enim haec abominatur Dominus. Et nostra divina lex tantum? etiam falsa illa Mahumetis. Ioannes Leo scribit [Lib. III. de Africa]: Magiam & caballisticas artes lege Mahumetica veritas, & velut haereticas haberi. Huius enim, inquit, Alcoranus Omne Divinationum genus vanum esse asserit, Deumque solum arcana nosse. Bene hoc & prudenter Mahumetes: atque omnis bona Respublica damnat. Illa Romana, quot decretis & legibus? notae sunt: nec caussae etiam ignotae, aut diu quaerendae. Eruo istas;
Primam, quod turbant praedictionibus animos, & ad novas aut magnas spes impellunt. Mecaenas apud Dionem, in Oratione ad Augustum de Republica constituenda, digna quam Principes legant [Lib. III]: <...> Divinos & vates in republica esse, prorsus non oportet. Multos enim hi tales, dum vera quaedam, plura falsa proferunt, ad res nouas impellunt. Rem dicit; & quid tam proprium istis, quam magna & blanda praedicere, & animos ad fortunae fastigia attollere? facili nostra credulitate, tamquam peritia, & monitu fatorum (ait Tacitus [I. Histor.]) praedicantur; & cupidine humani ingenii, libentius obscura credi. O veriloquia! inclinamus: & vidi & risi Principes viros, auribus atque animis [Р. 43] in haec pronos, imo alia omnia artium prae his spernentes. At, ut Dio aiebat, turbas & res novas dant. Quis nescit, qui historiam veterem legit? & ad scelus (ait iterum Tacitus [Ibid.]) ab huiusmodi votis facillime transitur. Hinc conspirationes in Principem, aggressiones, deiectiones: & quae copia exemplorum deterreor affirmare. Poeta [Statius] sufficiat, aut veriori nomine hic vates:
Nos pravum ac debile vulgus
Scrutamur penitus superos. hinc pallor, & irae,
Hinc scelus, insidiaeque, & nulla modestia voti.
Apollo veriora dicta numquam dedit.
Sed caussa altera, Fallacia. Nihil in praedictionibus istis firmum, nihil ex arte certa (quidquid assimulent) haustum; & qui veriora dixisse videntur, a Geniis habent. Sed ipsi quam ament & gaudeant nos fallere, id quoque scimus. Quid, quod vel inviti etiam fallunt? neque enim sunt omniscii, & quamquam subtiles, & arcanorum Dei per notas scrutatores; tamen aberrant, & abyssum illam Fati non pervadunt. Itaque bene iterum Tacitus [X. Histor.]: Mathematici, genus hominum potentibus infidum, sperantibus fallax. Certe utrumque; nam & potentes destituunt aut decipiunt, alio transgressi; & vanitatibus fallunt. Patere (ait iocose Seneca) aliquando Mathematicos vera dicere. Patior; & tot sagittas cum emittant, unam tangere, aberrantibus centenis. Enimuero ridiculi Principes, qui huc se donant. Vide Agrippinam, Neronis matrem [Tac. XII. Annal.]: quae mortuo Claudio, domi eum aliquamdiu tenuit, & famam de morte suppressit, ut progressui scilicet & auspiciis tempus prosperum, ex monitis Chaldaeorum, attentaret. O dii deaeque, tetigit! quam salutaris ille rector, quam diuturnus, quam illi & sibi laetus etiam fuit! Bellum aliud in Niceta Choniate, prudenti illo (fatendum est) historiae scriptore. Tangit vitium sui (utinam non & nostri!) aevi, atque ait: Nostris temporibus Imperatores Nil Sine Praescripto Astrologorum agunt: & rebus gerendis dies atque horas eligunt, ut sidera dictarunt.
Вопрос
Подобает ли християнину о будущих испытовати и пророков или иных тайнозрителей о том вопрошати?
Рекох вышше, яко невозбранно есть с разумом разсуждати и проразумевати будущая. И аможе смотрение Божие влечет, тамо преклонятися; что муж благоразумный, от чтения книг, от искуства и от предыдущих вещей удоб познати может. Обаче верити будущим со опаством и страхом подобает: многажды прелщают; художества ко познанию будущих не подобает употребляти ни единаго, такожде не подобает приходити до волхвов, до ворожбитов, до звездочетцов [л. 23] и не вопрошати их о будущих. Вси бо множае лгут, нежели истинствуют. Аще же иногда и правду рекут, обаче того ради, дабы потом много лжи вера была данна. Того ради и Бог еще в ветхом законе заповеда до сицевых приходити. Глаголет бо, да не последуете утробным баснем, и к волхвом не приходите, и не осквернитеся в них, и паки душа, яже аще последует утробным баснем или волхвом, погублю ту душу от людей ея1. Не точию ж Бог, но и слуга диаволский Магомет заповедает во Алкорании своем чернокнижнаго2. Глаголет бо, яко един точию Бог ведает будущая. И не токмо Магомет, но и всякий разумный народ3 не терпит в себе имети сицевых прелестников, и не без вины оное.
Первая вина: яко таковыи человецы, паче же прелестницы, часто пророчеством своим велие между народом творят смущение; до новых и великих вещей народ возбуждают обещанием будущих. Меценас, пишушщи до Августа кесаря римского о устроении речи посполитой4 сице глаголет: провидцов и пророков отнюдь не треба держати в речи посполитой, ибо сицевыи, сказавше едину вещь праведно, потом много лгут и часто народ смущают. Истинну глаголет, яко нецыи человецы, хотяще себе прозорливыми показати, зело того любят, кто им веру емлет, и обещают ему зело великая и благополучная; он же их почитает и пред иными похваляет, яко тайнозрителей будущих вещей. Но се есть велие безумие, самому Богу5 противное. Видех аз и смеяхся мужей знаменитых и великих, иже не точию уши, но и души своя преклоняют к волхвом и возвестителем будущих; последуют, паче всего любят их. Обаче что Меценас, то и Дио глаголет: [л. 23 об.] Яко человецы, возвещающии будущая, часто великим мятежам виновны бывают. Ведомо то всякому, чтущему древние истории, наипаче Тита Ливия и Тацита, иже глаголют: Кто послушает человеков, сказующих будущая, той готов на всякое беззаконие, отсюду бо раждаются молвы, коварство, ковы и убийство6.
Вторая вина: прелесть. Ибо сицевые пророчества ничтоже в себе имеют известно. Аще же кто неложно будущая сказует, мню, яко от бесовского откровения то творит.
Но речеши: како убо мнози и святые мужие прорицаху будущая?
Ответ: разумный человек удобь познати может, кто пророчествует духом Божиим, и кто духом бесовским; аще духа Божия имеет, той всуе ради малыя вины ничтоже о будущих глаголет, точию ради зело великия нужды, а пророчествующия духом диавольским не стыдится и о худшей вещи прорицати, убо от сего знамения и от протчих подобает познавати духа Божия и духа лестча: мнози бо, по свидетелству самого Христа Господа, лжепророцы изыдоша в мир; сицевые иногда хотяще прелщают нас, иногда же и нехотяще, ибо и сами часто прелщаются о знамении тех, от нихже познают будущая, и никогда могут постигнути бездну судеб Божиих. Того ради добре и праведно написа Тацитус: математики, сиречь звездочетцы, господам лгут и надеющихся прелщают. О них же и Сенека филосов аще и жартой, обаче истинно глаголет: иногда и математики могут истинну рещи и подобны суть тем стрелцам, которые, три стрелы в цель испустивши, единою точию в цель ударяют. Сего ради вижд, како посмеятелныи суть человецы, паче же началствующии7, иже сицевыми прелестьми водятся. Никита Хонеят преславный историк, описуючи век тот, в онже живяше, сице глаголет: нашего века повелители без соизволения звездочетцов ничтоже творят, и аще что хощут делати, день и час избирают, смотря на звезды.
1 В финальной редакции: «да не обрящется у вас волхвуяй волхвование, ни чародей, ни обоятель, ни смотряяй во утробу и волхвуяй, ни вопрошаяй мертвых, вся бо сия мерзость Господеви, и паки душа, яже аще последует утробным баснем или волхвом, погублю душу ту от людей ея»; здесь же маргиналия: «Левит 19 Левит 20»
2 В финальной редакции: «художества чернокнижнаго и волшебнаго»
3 В финальной редакции: «всякая разумная речь посполитая»
4 В финальной редакции: «государства»
5 В финальной редакции: «убийства на князей и государей».
6 В финальной редакции: «на высоких властех сущии»]