Il ne seroit pas plus raisonnable de croire que les Peuples se sont d'abord jettés entre les bras d'un Maître absolu, sans conditions & sans retour, & que le premier moyen de pourvoir à la sûreté commune qu'aient imaginé des hommes fiers & indomptés, a été de se précipiter dans l'esclavage. En effet, pourquoi se sont ils donné des supérieurs, si ce n'est pour les défendre contre l'oppression, & protéger leurs biens, leurs libertés, & leurs vies, qui sont, pour ainsi dire, les élemens constitutifs de leur être ? <…> [P. 146] Il est donc incontestable, & c'est la maxime fondamentale de tout le Droit Politique, que les Peuples se sont donné des Chefs pour défendre leur liberté & non pour les asservir. Si nous avons un Prince, disoit Pline à Trajan, c'est afin qu'il nous préserve d'avoir un Maître.
Несправедливее сего было бы разсуждать, якобы народы тотчас бросились в руки [с. 89] начальника во всем самовластнаго, без условия и безповоротно, и якобы первое средство промыслить себе безопасность общую, которое вообразили люди гордые и неукротительные, было то, чтоб стремительно предаться в невольничество. В самом деле, для чего поставили они над собою начальников, как не для защищения себя от утеснений, и для покровительства своего имения, вольности и жизни, которыя суть, так сказать, стихии составляющия их существо? <…> И так, оное неоспоримо, и правило основательное всех прав политических есть то: что народы поставили над собою начальников, для защищения вольности своей, а не для порабощения себя оным. Когда мы имеем Князя, говорил Плиний Траяну, то для того, дабы он нас предохранил, чтоб нам не иметь господина.
Mais quand on pourroit aliéner sa liberté comme ses biens, la différence seroit très grande pour les Enfans qui ne jouissent des biens du Pere que par transmission de son droit, au-lieu que la liberté étant un don qu'ils tiennent de la Nature en qualité d'hommes, leurs Parens n'ont eu aucun Droit de les en dépoüiller ; de sorte que comme pour établir l'Esclavage, il a fallu faire violence à la Nature, il a fallu la changer pour perpetuer ce Droit ; Et les Jurisconsultes qui ont gravement prononcé que [p. 156] l'enfant d'une Esclave naîtroit Esclave, ont decidé en d'autres termes qu'un homme ne naîtroit pas homme.
Il me paroît donc certain que non seulement les Gouvernemens n'ont point commencé par le Pouvoir Arbitraire, qui n'en est que la corruption, le terme extrême, & qui les raméne enfin à la seule Loi du plus fort dont ils furent d'abord le reméde, mais encore que quand même ils auroient ainsi commencé, ce pouvoir étant par sa Nature illégitime, n'a pu servir de fondement aux Droits de la Société, ni par conséquent à l'inégalité d'institution.
Sans entrer aujourd'hui dans les recherches qui sont encore à faire sur la Nature du Pacte fondamental de tout Gouvernement, je me borne en suivant l'opinion [p. 157] commune à considerer ici l'établissement du Corps Politique comme un vrai Contract entre le Peuple & les Chefs qu'ils se choisit ; Contract par lequel les deux Parties s'obligent à l'observation des Loix qui y sont stipulées & qui forment les liens de leur union. <…> [P. 158] Le Magistrat, de son côté, s'oblige à n'user du pouvoir qui lui est confié que selon l'intention des Commettans, à maintenir chacun dans la paisible jouissance de ce qui lui appartient, & à préferer en toute occasion l’utilité publique à son propre intérêt.
Но когда бы можно было отчуждать вольность свою так, как имение; то разность была бы крайне велика для детей, которые имением отца своего пользуются только по преданию его права; вместо что, как вольность есть дар, который они от природы как человеки получили: то родители их не имели никакого права лишить их оной; так что естьли для установления невольничества, надлежало причинить насильство природе, то надлежало ея переменить, дабы непрерывным было сие право; и Юрисконсюльты, которые с важностию изрекли, что младенец раждающийся от невольницы, сам невольник, изрекли то в других словах, что человек родится не человеком.
Таким образом, кажется мне весьма то подлинно, что не только правления не начались властию самопроизвольною, которая есть ни что иное, как только повреждение оных, крайнейший предел, и которая их приводит наконец к единому закону сильнейшаго, противу коего оныя были с начала защитою; но еще, когда бы и таковым образом оне начались, то сия власть будучи по своей естественности не законная, немогла служить основанием правам общества, и следовательно и неравенству установленному.
Не входя ныне в изыскания, какия нам еще осталось учинить о естественности договора основательнаго во всяком правительстве [с. 97], я ограничиваю себя, следуя общему мнению тем, что приемлю здесь установление общества политическаго, как подлинный договор между народом и начальниками им избранными; договор, по которому обе стороны обязываются к сохранению законов по общему условию учрежденных, и составляющих узы их соединения. <…> Начальники с своей стороны обязываются не иначе употреблять власть ему вверенную, как по намерению поручающих содержать каждаго в спокойном обладании ему принадлежащаго, и предпочитать во всяком случае пользу общества
So hat der Obere kein Gesetz, als die Stillung seiner unmäßigen Begierden? [S. 82] Und ich soll ihm gehorchen? So hat der Niedere kein Gesetz, als die Gewalt, wo er kann, von sich abzuwenden, und das Leben des Obern seinem Eigennutze aufzuopfern? Und ich soll regieren? So ist keine Treue, kein Band der Liebe, das die Menschen verknüpft; und nur der Eigennutz ist ihr höchstes Gesetz? Und in diese Gesellschaft der Betrüger, der Undankbaren, der Meyneidigen, der Räuber, der Mörder, der Blutschänder, der Gottesleugner, wollet ihr uns versetzen, ihr Freygeister? O Feinde der Menschen und Gottes!
[…] так Вышний не имеет закона? Как удовольствие своих не умеренных желаний и я должен ему повиноваться? Так подчиненной не имеет закона, как только насилие от себя, когда он может, отвратить, и жизнь такого начальника своему корыстолюбию на жертву приносить? И мне управлять? следовательно нет верности, нет союза любви, которой людей соединяет; а только корыстолюбие, есть их высочайшей закон? И в такое общество обманщиков, не благодарных, клятвопреступников, похитителей, убийц, растлителей, богоотступников хотите вы нас преселить вы Натуралисты? О враги человеков и Бога!
Sie haben auch ein weltliches Oberhaupt, nämlich einen erblichen Fürsten, welcher den Titel eines Emirs führet, und mit Zuziehung der Vornehmsten aus der Nation, dieselbigen regieret, jedoch dem türkischen Pascha unterworfen ist.
Они имеют так же и светскаго начальника, а именно наследнаго князя, который пишется титулом Емира, и купно с вельможами из сего народа, ими управляет: однако подчинен Турецкому паше.
Die Türken sind zwar ihre Oberherren, aber sie verabscheuen dieselben. Sie haben einen obersten Fürsten oder Emir, dem sie Abgaben entrichten, und der hinwieder dem türkischen Kaiser eine Summe für sein ganzes Land erleget. Er ist allezeit aus dem Hause Maon. [S. 284] Aus demselben war auch ihr berühmter Emir Fathreddin oder Fetherdin, welcher sein Geschlecht aus dem Hause Lothringen herleitete, und sich im 17ten Jahrhunderte 5 Jahre lang in Italien, insonderheit zu Florenz aufhielt, durch seine kriegerische Unruhe den Türken viel zu schaffen machte, aber sich endlich nach Constantinopel locken ließ, woselbst er 1633 oder 1635 enthauptet wurde. Ein jeder District des Landes der Drusen, hat seinen besonderen Befehlshaber, die aber alle unter dem großen Emir der Nation stehen. Sonst theilen sich die drusischen Prinzen in die von der weißen und rothen Farbe ab, die beständig in Feindschaft gegen einander leben.
Турки хотя верховные их начальники, однако же они их ненавидят. Труски имеют верховнаго князя или Емира, коему платят подать, а сей напротив того за всю свою землю дает дань Турецкому султану. Он бывает всегда из Маонскаго дому, из коего был такожде славный их Емир Факреддин или Фекердин, который доказывал свое колено из Лотарингскаго дома, в 17 веке 5 лет жил в Италии, наипаче же во Флоренции, и своими военными действиями много причинил Туркам безпокойств, но на последок лестию приглашен в Константинополь, где в 1633 или 1635 году отсекли ему голову. Каждый уезд Друзской [с. 388] земли, имеет особеннаго своего начальника, которые однако все состоят под ведомством великаго Емира сего народа. В прочем Друзкие принцы разделяются на белое и красное знамя, которыя всегда живут в неприятельстве между собою.
Seines Bruders Sohn, Emir Melhem, bekam nachmals die Domainen von Acre, Saida und Bairut, von dem Befehlshaber zu Saphet in Pacht, dessen Söhne zu Saida ihren Wohnsitz aufschlugen, aber von dannen verjaget wurden.
Брата его сын, емир Мелем, получил по том Акрскую, Саидскую и Баирутскую волости от Сафетскаго начальника на откуп, коего сыновья утвердили было свое пребывание в Саиде, но оттуда прогнаны.
Plus un homme est grand & en état de faire du bien ou du mal, plus une severité exacte a l'égard des crimes qui troublent le repos public sera nécessaire ; un mauvais sujet ne mérite pas d'être conservé pour le malheur d'autrui ; il vaut mieux qu'il perisse pour faire rentrer le repos dans la societé. Nous verrons d'abord par les circonstances ce qui différentie les punitions, & si elles sont justes ou s'il y a d'autres raisons qui s'en melent.
Un Montmorenci, un de Thou furent les [p. 20] victimes innocentes d'un ministre jaloux, intriguant & ennemi des gens de bien. Ravaillac, d'Amiens, furent punis avec raison. Dans le premier cas l'action étoit cruelle, indigne de la façon de penser d'un grand homme ; la derniere étoit juste & fut exécutée selon les loix fondamentales de tous les païs policés, & de ceux qui savent ce que le sujet doit a son maître.
Чем кто более велик и более имеет силы оказывать добро, тем больше потребна строгость к наказанию нарушителей спокойствия общества; худый подданный нестоит быть сбережен для соделания нещастия другим; таковый должен погибнуть, дабы чрез то [c. 36] возстановить спокойствие в обществе. Мы легко усматриваем из обстоятельств, какое находится различие в наказаниях, и справедливы ли оныя, или подвержены еще сомнению.
Монтморанси и де Ту были нещастнейшими и невинными жертвами Министра завистнаго, хитраго и злоумышленнаго против всех честных людей. Равальяк де Амиен, получили справедливое наказание. Первое было учинено с [с. 37] жестокостию и несправедливостию, посрамляющую великаго человека, последнее же наказание произведено было справедливо и сообразно с коренными законами всех просвещенных народов, знающих долг подданных в отношении к своему начальнику.
Aucun Royaume n’a commencé par le despotisme. Le despotisme est le dernier période des accroissemens, ou plutôt de l'abus de l'autorité. Cette maxime de fait est encore plus vraie pour les premiers temps. […] Plus par conséquent on verra que l'autorité d'un ancien Prince a eté une autorité de préséance, de direction, de prépondérance, de bonté, de conciliation & de sagesse, comme celle du Chef d'une nombreuse famille, plus il est naturel d'en conclure qu'elle est peu eloignée de sa source. Or telle fut celle de Yao.
Никакое царство не началось управляемо быть самовластительски. Самовластительство есть [c. 228] последняя перемычка во временах крайней силы могущества Царей, или точнее назвать, злоупотребления их власти. Правило сие еще паче истинно в разсуждении времен первобытных. […] Поелику следует из того, что сан древних Князей разумелся только имеющим право председания, разпоряжения, старейшинства, благодетельства, примирения и благоразумия, право начальника многочисленной семьи; но столь же равномерно таковый сан близок от источника своего. Таков был Яo.
Charles Neufiéme, qui luy succeda, estant mineur, la Reine Catherine sa mere se fit declarer Regente par les Estats, & le Roy de Navarre premier Prince du Sang, fut declaré Lieutenant General du Royaume pour gouverner l’Estat avec elle : de sorte que par ce moyen il fut obligé de demeurer en France, où il fit venir la Reine Jeanne sa femme, & le petit Prince Henry son fils. Mais il ne garda pas long-temps cette nouvelle dignité, car les troubles continuans toûjours par les surprises que [p. 23] faisoient les nouveaux Reformez, des meilleures villes du Royaume, aprés qu’il eut repris Bourges sur eux, il vint assieger Rouën, où visitant un jour les trenchées & faisant de l’eau, il receut une mousquetade dans l’épaule gauche, dont il mourut quelques jours aprés à Andely sur Seine. S’il eust vescu plus long-temps, les Huguenots eussent sans doute esté mal menez en France ; car il les haïssoit mortellement, quoique son frere le Prince de Condé fust le principal Chef du Parti.
Карл IX. остался по нем наследником; но как он был еще не в совершенном возрасте, то мать его Королева Екатерина объявила [с. 29] себя Правительницею, посредством Государственных Штатов; а Король Наварский как первый Принц крови, был объявлен Государственным Поручиком правления обще с нею, так что он по сей причине, будучи принужден жить во Франции, призвал туда жену свою Королеву Иоанну с сыном их молодым Принцом Генрихом. Не долго пользовался он сим достоинством; ибо по причине продолжающихся возмущений производимых новыми Реформатами, незапным захваченнием лутчих городов, он должен был вести с ним войну и возвратя Бург, пошел осаждать Руан, где осматривая траншеи ранен ружейным выстрелом в левое плечо, от чего спустя несколько дней и умер в Андели на реке Сене. Естлиб он прожил долее, то бы без сомнения Гугеноты во Франции доведены были до дурнаго состояния; потому что он их чрезмерно ненавидел, хотя брат [с. 30] его Принц де Конде был и первенствующим их начальником.
176. Nächst Gott, deine Aeltern; nächst ihnen, die Obrigkeit.
176. По Боге почитай своих родителей, а по них начальников.
Keine bürgerliche Gesellschaft, keine Regierungsart würde je bestehen können, wenn jeder Einzele sich ungescheuht dem Gehorsam entziehen dürfte, den er seinen Vorgesetzten schuldig ist, so bald er Recht zu haben glaubte, sich über das Haupt des Staates zu beklagen:
Jeder würde, von seinen Leidenschaften getäuscht, Scheingründe hervorsuchen, seine Widersetzlichkeit auch gegen den besten Regenten zu rechtfertigen.
[S. 82] Dreymal glücklich der Staat, wo der König Vater seiner Unterthanen ist, wo die Unterthanen ihn als Vater ehren, als Vater lieben!
Glücklich das Reich, wo des Fürsten einziges Bestreben ist, seinem Volke eine Glückseligkeit zu verschaffen, die seine ferne Nachkommenschaft überlebt, und wo das Volk dankbar den weisen Fügungen seines Beherrschers gehorcht, und ebenfalls sich bestrebt, der Vatersorge würdig zu seyn, die um die Ruhe seiner Kinder die Ruhe des Fürsten raubt!
Никакое гражданское общество, никакой образ правления стоять не может, когда всякой частной человек будет безстыдным и безстрашным образом не повиноваться, чем он обязан своим начальникам, как скоро будет думать иметь право жаловаться на главу государства.
Тогда всяк, оглушаем будучи от страcтей своих, стал бы изыскивать причины и оправдывать непокоривость свою самому наилучшему правителю.
Трикраты щастливо то государство, где Государь есть отец подданных своих, где подданные почитают и любят его как отца!
[С. 96] Блаженна та страна, где единственное стремление Государя есть доставить народу своему такое благополучие, которое бы пережило позднейших его потомков, и где народ благодарственно повинуется мудрым велениям своего обладателя, и равномерно старается быть достойным того отеческаго попечения, которое, ради покоя детей своих, отнимает покой у Государя!
Die Aufrechthaltung der bürgerlichen Gesellschaft, das allgemeine Wohl der Völker fodern von jedem
In einem monarchischen Staate ist der Unterthan schuldig, dem Könige seine Ehrfurcht und Gehorsam zu leisten: in einem
Dieses Gesetz leidet keine Ausnahme; ist mit der Erhaltung des
Непоколебимость гражданскаго общества и общественное благо народов требует от каждаго члена государства подчиненности законам онаго.
В Монархическом государстве подданный обязан Государю своему уважением и повиновением: а в Республиках надобно повиноваться начальникам.
Сей закон не терпит никакого исключения. Он существенно сопряжен с сохранением
Сице убо по[д]королем немецка земля ча[с]тию бысть (л. 10) королевства франкискаго весма свобо[д]ному их единовластите[л]ству (яко видим) по[д]чиненна которую немноги прови[н]цы ра[з]деленную нача[л]ники многии споколения франкискаго по[д]именем коллито[в] или ма[р]хионов управляли, алюбо саксоно[м] о[т]ча[с]ти во[л]неишая попустися свобода, анаипаче которы[х] коро[л] до[л]гою бранию едва збиты дообла[с]ти народа франкискаго прилучил, паки единому роду им сфра[н]ками повелел быть.
Sic igitur sub Carolo Germania portio fuit regni Francorum, sat absoluto ipsorum, ut videtur, imperio subiecta. Eam in complures provincias divisam (p. 19) Praefecti, originis plerique Francicae, sub nomine Comitum aut Marchionum administrabant. Etsi Saxonibus amplior quaedam libertatis species relicta; quippe quos Carolus, diuturno demum bello fractos, in iura populi Francici adscivit, unamque velut gentem cum Francis esse iussit.
... и тамо ро[з]дели[л] он [Моисей] градовой и войсковой порядок ме[ж] ними и постави[л] на[д] тысещею и на[д] со[т]нею нача[ль]нико[в], на[д] петидесети и на[д] деся[ть]ю которы бы малые дела управляли, а е[с]тли какое великое дело было и то судили се[д]мдеся[т] судей...
Gleichermassen richtete er auch das burgerliche und militarische Regiment unter ihnen auff *<...> da Moses mit vielen Geschäfften überhäuffet worden* / diese aus den tausenden bestellet worden / über tausend *Familien Auffsicht zu haben*; wie auch die Hauptleute / welche über hundert regierereten <sic!> / die andern über funfftzig / und noch andere über zehen / umb die Dinge von schlechter Wichtigkeit zu entscheiden. Wenn aber einige wichtige Sachen vorkamen / so wurden (S. 38) sie vor die Siebentzige gebracht / welche *gewöhnlicher massen in Gegenwart Moses* richteten.
** отмеченный текст отсутствует в переводе
Indem nun alles in Schweden überm Hauffen lag kam Ertz-Bischoff Jacob auß Rom. Weil nun fast ein gantz Jahr nach König Carls Tod kein gefasset Regiment war und niemand wuste was man für einen Herrn im Lande hätte versammleten sich die Bauern zwölffe auß jedem Herradh fast über das gantze Reich und zogen nach Upsal, da man nach altem Gebrauch pfleget Könige zu erwehlen und wolten kurtzumb einen Herrn haben. [S. 222] Aber die Räthe traueten da nicht zu ihnen zu kommen sondern beschieden sie nach einigen Monaten auf Jöncöping woselbst doch die meisten nachgehends aussen blieben. So viel aber gegenwärtig waren erwählten und bewilligten alle Steen Sture zum Reichs-Vorsteher wie es König Carl verordnet hatte und es den Bauern am besten gefiel.
И тогда в швецком ц[а]р[с]тве великое раз[з]орение стало быть, приехал архиепи[с]коп Яков и[з] Рима, а после короля Карлуса смерти болши года, оне шветы никакова себе начя[л]ника имели, и нихто не зна[л] кто тем швецки[м] ц[а]р[с]твом владеет, и тогда собралися мужики изо всякия д[е]р[е]вни по [12] ч[е]л[о]в[е]к, во всoм швецком ц[а]р[с]тве, и пошли в город Упсал, где по старому обыкновению королей выбирали, и хотели оне бе[з] всякаго одержания г[оспо]дина иметь, однако тайныя мини[с]тры не [с]мели к ним приехать, но им известили что оне хотят за м[еся]ц в Онкепи[нке] [л. 231 об.] совокупи[т]ца, однако по[с]ле сроку многия мини[с]тры дома остались, а которыя к ним приехали и оне с ними по совету выбрали, выше помянутого Стеньстура ц[а]р[с]твеным владетелем над швецкою землею, как король Карлус преж сего приказал <...>.