Les juifs vivoient avec douceur sous l’autorité [P. 60] d’Artaxerxe. Ce Prince réduit par Cimon fils de Miltiade général des Atheniens à faire une paix honteuse, desespera de vaincre les Grecs par la force, et ne songea plus qu’à profiter de leurs divisions. Il en arriva de grandes entre les Atheniens et les Lacedémoniens. Ces deux peuples jaloux l’un de l’autre partagerent toute la Grece.
Иудеи жили в тишине под властию Артаксеркса. Сей Государь будучи доведен Цимоном сыном Милтиадовым Генералом Афинским, заключит мир позорный, отчаялся победить Греков силою, а старался только пользоваться их раздорами. В Афинах и в Лакедемоне происходили великие раздоры. Сии два народа завидуя друг другу, разделили всю Грецию.
Les affaires de l’Empire se brouïlloient d’une terrible maniere. Aprés la mort d’Alexandre, le Tyran Maximin qui l’avoit tué se rendit le maistre, quoy-que de race Gothique. Le Senat luy opposa quatre Empereurs, qui perirent tous en moins de deux ans. Parmi eux estoient les deux Gordiens pere et fils cheris du Peuple Romain. Le jeune Gordien leur fils, quoy-que dans une extréme jeunesse il montrast une sagesse consommée, défendit à peine contre les Perses l’Empire affoibli par tant de divisions.
Дела империи были в ужасном замешательстве. По смерти Александра, Тиран Максимин, которой его убил, зделался Государем, хотя был и Гетскаго рода. Сенат ему противопоставил четырех Императоров, кои все меньше двулетнаго времени погибли. Между ими были два Гордиана, отец с сыном, любимые народом Римским. Юнейший Гордиан сын их, хотя и в самой младости, оказывал совершенную мудрость, с трудом оборонил противу Персов ослабевшую империю от толь многих раздоров.
D’ailleurs il seroit honteux, je ne dis pas à un Prince, mais en général à tout honneste homme, d’ignorer le genre humain, et les changemens memorables que la suite des temps a faits dans le monde. Si on n’apprend de l’Histoire à distinguer les temps, on representera les hommes sous la Loy de nature, ou sous la Loy écrite, tels qu’ils sont sous la Loy evangelique <...>.
Не говоря о Государях, вообще каждому честному человеку стыдно не знать о роде человеческом и о достопамятных переменах, происходивших в свете. Ежели кто не научится из истории знать времен различия: то будет почитать людей под законом естественным, или под законом писанным, таковымиже, какие под законом Евангельским <...>.
Rome ayant chassé les Rois, établit des Consuls annuels ; c’est encore ce qui la porta à ce haut dégré de puissance. Les Princes ont dans leur vie des périodes d’ambition ; après quoi d’autres passions, & l’oisiveté même succedent : mais, la République ayant des Chefs qui changeoient tous les ans, & qui cherchoient à signaler leur Magistrature pour en obtenir de nouvelles, il n’y avait pas un moment de perdu pour l’ambition : ils engageoient le Sénat à proposer au Peuple la guerre, & lui montroient tous les jours de nouveaux Ennemis.
Рим по изгнании королей поставил ежегодных консулов; сие так же способствовало к возведению его на сей высокий степень могущества. Государи имеют в своей жизни известное для честолюбия время; после чего следуют другия страсти, и самая праздность: но республика имея ежегодно переменяющихся начальников, ищущих отличить себя во время своего правления, дабы чрез то получить новые чины, нималейшаго не давала честолюбию успокоения: они возбуждали сенат предлагать народу о войне, и показывал ему всегда новых неприятелей.
Je ne sache rien de si magnanime que la résolution que prit un Monarque qui a régné de nos jours, de s’ensevelir plutôt sous les débris du trône, que d’accepter des propositions qu’un Roi ne doit pas entendre : il avoit l’ame trop fiere pour descendre plus bas que ses malheurs ne l’avoient mis ; & il sçavoit bien que le courage peut raffermir une Couronne, & que l’infamie ne le fait jamais.
Я не нахожу ничего столь великодушнаго, как принятое царствовавшим во дни наши неким монархом намерение, лучше погрести себя под развалинами престола, нежели принять предложения, которых государь не должен и слушать: благородство его души возпещало унизить себя больше, нежели сколько его злополучия требовали; и он знал, что мужество может опять утвердить престол, и что безчестие никогда подобных действий не производит.
C’étoit en quelque façon une loi fondamentale de la Couronne d’Égypte, que les sœurs succédoient avec les freres ; & afin de maintenir l’unité dans le gouvernement, on marioit le frere [р. 64] avec la sœur. Or il est difficile de rien imaginer de plus pernicieux dans la politique qu’un pareil ordre de succession : car, tous les petits démêlés domestiques devenant des désordres dans l’Etat, celui des deux qui avoit le moindre chagrin soulevoit d’abord contre l’autre le peuple d’Alexandrie, populace immense, toujours prête à se joindre au premier de ses Rois qui vouloit l’agiter. De plus, les Royaumes de Cyrene & de Chypre étant ordinairement entre les mains d’autres Princes de cette maison, avec des droits réciproques sur le tout, il arrivoit qu’il y avoit presque toujours des Princes régnants & des prétendants à la Couronne ; que ces Rois étaient sur un Trône chancelant ; & que, mal établis au-dedans, ils étoient sans pouvoir au-dehors.
В Египетском королевстве почиталось се некоторым образом за главный закон, что сестры равное имели с братьями участие в наследстве престола; и для утверждения в правлении согласия брат с сестрою совокупляемы были союзом супружества. Трудно что выдумать столь пагубное в политике, как подобный порядок в наследстве; ибо все мыле домашние раздоры, претворяясь в государственные безпорядки, подавали случай одному из двух, хотя малым чем раздраженному, возмущать немедленно против другаго Александрийский [с. 63] народ; безчисленная чернь, всегда готовая пристать к перьвому из своих государей, который хотел привести ея в волнение. Сверьх того Киринейское и Кипрское королевства обыкновенно принадлежали другим из сего дому произшедшим князьям с взаимными на целое правами; от чего делалось, что всегда почти были правительствующие государи и совместники на царство; что сии государи сидели а колеблющимся престоле; и что будучи худо утверждены внутри, не имели они никакой силы вне государства.
On objectera peut-être que les Empires fondés sur les loix des Fiefs, n’ont jamais été durables, ni puissants. Mais il n’y a rien au monde de si contradictoire que le plan des Romains & celui des Barbares : & pour n’en dire qu’un mot, le premier étoit l’ouvrage de la force, l’autre de la foiblesse ; dans l’un la sujétion étoit extrême, dans l’autre, l’indépendance ; dans les pays conquis par les Nations Germaniques le pouvoir étoit dans la main des Vassaux, le droit seulement dans la main du Prince : c’étoit tout le contraire chez les Romains.
Может быть возразят, что основанные на Фейдальных законах государства не были никогда долговечны, ниже сильны; но ничто в себе большаго противоречия не заключает, как принятое разположение у Римлян и у Варваров: и кратко сказать, перьвое основано было на силе, другое на слабости: в одном подданство доходило до крайности, в другом независимость: в завоеванных Германскими народами странах власть была в руках у васаллов, одно только право в руках у государя: у Римлян со всем противное сему было.
On dit qu’il y a un Prince dans le monde qui travaille depuis quinze ans à abolir dans ses Etats le Gouvernement Civil, pour y établir le Gouvernement Militaire. Je ne veux point faire des réflexions odieuses sur ce dessein : je dirai seulement que par la nature des choses, deux cents Gardes peuvent mettre la vie d’un Prince en sûreté, & non pas quatre-vingt mille ; outre qu’il est plus dangereux d’opprimer un Peuple armé qu’un autre qui ne l’est pas.
Говорят, что некоторый государь старается с пятнадцати лет уничтожить в своем государстве гражданское правление, дабы вместо его ввести военное. Я не хочу чрез мои разсуждения приводить в ненависть сие намерение: я только скажу, что разсуждая по свойству вещи, двести оберегателей могут охранять государеву жизнь, а не 80 тысящь; не упоминая, что опаснее утеснять вооруженный народ, нежели безоружный.
La malheureuse coutume de proscrire introduite par Sylla continua sous les Empereurs ; & il falloit même qu’un Prince eût quelque vertu pour ne la pas suivre : Car comme ses Ministres & ses Favoris jetaient d’abord les yeux sur tant de confiscations, ils ne lui parloient que de la nécessité de punir & des périls de la clémence.
Введенное от Суллы пагубное изгнания обыкновение продолжалось при императорах; и дабы оному не следовать, требовалось непременно, чтобы государь имел в себе некоторую добродетель: ибо как его министры и его любимцы прежде всего устремляли свой взор на разхищение гражданскаго имения, то они ни о чем больше ему не говорили, как о необходимости наказания, и о произходящей от милости опасности.
Les fautes que font les hommes d’Etat ne sont pas toujours libres ; souvent ce sont des suites nécessaires de la situation où l’on est ; & les inconvénients ont fait naître les inconvénients.
La Milice, comme on a déjà vu, étoit devenue très à charge à l’Etat. Les soldats avoient trois sortes d’avantages, la paye ordinaire, la récompense après le service, & les libéralités [р. 220] d’accident, qui devenoient très-souvent des droits pour des gens qui avoient le Peuple & le Prince entre leurs mains.
Чинимыя от управляющих государственными делами людей погрешности не всегда от их воли зависят; часто бывают оныя необходимыми следствиями того положения, в котором мы находимся; и от несходствий рождаются несходствия.
Воинство, как уже показано, весьма тягостно было государству: воины имели троякую выгоду, обыкновенное жалованье, награждение по окончании службы, и случайные прибытки, которые часто пременялись в права для людей, имеющих в своей власти народ и государя.
L’histoire de l’Empire Grec, c’est ainsi que nous nommerons dorénavant l’Empire Romain, n’est plus qu’un tissu de révoltes, de séditions & de perfidies. Les Sujets n’avoient pas seulement l’idée de la fidélité que l’on doit aux Princes : & la succession des Empereurs fut si interrompue, que le [р. 261] titre de Porphyrogenete, c’est-à-dire, né dans l’appartement où accouchoient les Impératrices, fut un titre distinctif que peu de Princes des diverses Familles impériales purent porter.
История Греческой империи, ибо сим именем будем мы впредь называть Римскую империю, составлена вся из бунтов, возмущений, и измен. Подданные и понятия не имели о оказании должной государям верности: и порядок в наследстве престола столь часто прерывался, что название Порфироднаго, то есть родившагося в тех покоях, где императрицы разрешались от бремени, было отличным наименованием, которое не многия князья разных императорских поколений могли носить.
On pensoit alors dans les Républiques d’Italie que les Traités qu’elles avoient faits avec un Roi ne les obligeoient point envers son successeur ; c’étoit pour elles une espece de Droit des Gens: ainsi tout ce qui avoit été [р. 4] soumis par un Roi de Rome se prétendoit libre sous un autre, & les guerres naissoient toujours des guerres.
В Италийских республиках думали тогда, что заключенный с каким государем мир не обязывал их в разсуждении его преемника; они почитали сие за некоторое общенародное право: так каждый покоренный от одного Римскаго короля народ почитал себя вольным при владении другаго, и одна война рождала другую.
Ежели бы я возмог каким образом произвести, что бы весь свет возъимел новыя причины к возлюблению своих должностей, своего Государя, своего отечества и своих законов, и что бы возчувствовали лучше свое блаженство в каждой земле, в каждом правлении и в каждом состоянии, в каком кто находится; то бы я почел себя наисчастливейшим из смертных.
À la Chine, le prince a pour maxime constante de donner le tort à ses officiers dans toutes les altercations qui s’élevent entr’eux & le peuple. Le pain est-il cher dans une province ? l’intendant est mis en prison : se fait-il dans une autre une émeute ? le gouverneur est cassé <…>. L’on a rarement en cela quelque injustice à réparer ; & l’empereur persuadé que la clameur publique ne s’éleve jamais sans sujet, démêle toujours au-travers des cris séditieux qu’il punit, de justes griefs qu’il redresse.
В Китае, государи непременным себе правилом поставляют, обвинять государственных служителей во всяких их с народом раздорах. Ежели хлеб в которой области воздорожает; то главный управитель посажен бывает в темницу; а возстанет ли где какое возмущение, то правитель за то сменяется <…> Чрез такое поведение редко случается неправосудие; а Император будучи уверен, что народная жалоба бывает не без причины, всегда при возмутительных воплях, которые он без удовольствия не оставляет, проникает истинну притеснений, исправляет оныя.
Quelqu’un m’objectera peut-être que ceux que Bodin appelle imposteurs, c’est-à-dire ceux qui imposent ou imaginent les taxes, étant dans la classe des riches, n’auront garde d’épargner les autres à leurs propres dépens, & de se charger eux-mêmes pour soulager les pauvres. Mais il faut rejetter de pareilles idées. Si dans chaque nation ceux à qui le souverain commet le gouvernement des peuples, en étoient les ennemis par état, ce ne seroit pas la peine de rechercher ce qu’ils doivent faire pour les rendre heureux.
Некоторые может быть скажут, что те, которых Бодин называет [с. 96] обманщиками, то есть, которые определяют или вымышляют подати, будучи сами из числа богатых, не помыслят об облегчении других к собственному своему ущербу, и не обременят сами себя к подкреплению бедных. Но подобных воображений держаться не должно. Ежели бы о всяком народе те, которым государь доверяет правление народов, были неприятели оных по определению состояния, то не для чего было бы испытывать, что они должны делать к благоденствию их.
À la Chine, le prince a pour maxime constante de donner le tort à ses officiers dans toutes les altercations qui s’élevent entr’eux & le peuple. Le pain est-il cher dans une province ? l’intendant est mis en prison : se fait-il dans une autre une émeute ? le gouverneur est cassé, & chaque mandarin répond sur sa tête de tout le mal qui arrive dans son département. Ce n’est pas qu’on n’examine ensuite l’affaire dans un procès régulier ; mais une longue expérience en a fait prévenir ainsi le jugement. L’on a rarement en cela quelque injustice à réparer ; & l’empereur persuadé que la clameur publique ne s’éleve jamais sans sujet, démêle toujours au-travers des cris séditieux qu’il punit, de justes griefs qu’il redresse.
В Китае государь имеет за постоянное правило обвинять вельмож своих во всех ссорах, бываемых между ими и народом. Если дорог хлеб в какой Губернии, то сажают в тюрму имеющаго надзирание над оным: ежели зделается бунт, то сменяется правитель, и каждый Мандарин ответствует головою за все зло, случающееся в его правлении. Сие не потому, что бы не разбирали по том дела в порядочном суде; [с.41] но долговременной опыт поступать таким образом заставляет. Редко случается в сем какая нибудь несправедливость; и Император уверенный, что вопль народной никогда не произносится без причины, усматривает сквозь сии мятежные крики, истинну и оную возстанавливает.
Que si l’autorité publique en prenant la place des peres, & se chargeant de cette importante fonction, acquiert leurs droits en remplissant leurs devoirs, ils ont d’au tant moins sujet de s’en plaindre, qu’à cet égard ils ne font proprement que changer de nom, & qu’ils auront en commun, sous le nom de citoyens, la même autorité sur leurs enfans qu’ils exerçoient séparément sous le nom de peres, & n’en seront pas moins obéis en parlant au nom de la loi, qu’ils l’étoient en parlant au nom de la nature. L’éducation publique sous des regles prescrites par le gouvernement, & sous des magistrats établis par le souverain, est donc une des maximes fondamentales du gouvernement populaire ou légitime.
Ежели общественная власть, заступая место родителей и воспримая на себя сию толь важную должность, приобретает права их чрез исполнение должностей их, то она тем менее имеет причину жаловаться, что в сем разсуждении переменяют они токмо имя, и что будут [с.78] иметь вообще, под именем граждан, тую же власть над своими детьми, какую имели раздельно под именем родителей, и не менее увидят повиновения, говоря именем закона, как бы видели онаго, говоря именем природы. Народное воспитание, по правилам предписанным от правительства и под смотрением начальников, от государя установленных, есть одно из славных положений правления народнаго или законнаго.
Wo aber Despotische und absolute Reiche zu finden da gewinnet die Sache ein ganz anders Ansehen. Ein Monarch ist durch keine besondere Verträge mit seinem Volcke vinculiret sein Wille ist die Richtschnur und das Gesetz seiner Unterthanen wonach sie sich richten müssen und alles was in seinem Reiche sich finden lässet kan von ihm nach Belieben gouverniret und eingerichtet werden. Jedoch muß man ja die Meinung nicht fassen, als ob in einem absoluten Reiche ein Herr gar keine Regul als seinen Willen oder sein plaisir habe daran er sich kehren dürffe: sein Wille ist zwar die Richtschnur seines Landes aber das Gesetz der Natur und die Wolfahrt seines Reiches ist wiederum die Richtschnur seines Willens: dis sind die Gräntzen darinnen sich derselbe behalten muß. Er kan in seinem Reiche die Verordnungen nach Belieben machen ohne mit denen Ständen seines Reiches Rücksprache zu halten oder ihren Consens einzuhohlen aber es müssen Verordnungen seyn welche weder dem Gesetz der Natur noch der darin intendirten Wolfahrt des Landes zu wider lauffen; sonst würde die Verantwortung sehr groß seyn die ein solcher Herr auf sich ladet obgleich kein Menschlicher Richter fähig ist ihn deswegen zur Straffe zu ziehen; massen eine Zeit kommen kann da dergleichen Regent mit Philippo II. in Spanien wünschen möchte lieber den Hirtenstab als das Königliche Scepter geführet zu haben. Ein Herr der ein absolutes Reich beherrschet hat mehr zu verantworten als ein Fürst der in vielen Stücken sich nach denen Fundamentel-Verträgen und den Consens seines Volckes richten muß: es kommet alles auf seine Anordnung auf seine Vorsicht an ein Reich nicht zu verwahrlosen welches er nach dem allgemeinen Recht derer republiquen zum Nutzen derer Unterthanen, so wie ers am besten gefunden zu regieren schuldig gewesen.
А где деспотские и абсолютные г[о]с[у]д[а]рствы, во оны[х] дела имеют весма иные виды; монарх в таких г[о]с[у]д[а]рствах ни чрез какие примирении с народом своим не приобязан, но воля ево регламент и уложенье ево подданным есть, по которому им следовать; и что в ево г[о]с[у]д[а]рстве обретатца по бл[а]гоизобретению ево управлятися может; однако ж мнить не надобно, бутто г[о]с[у]д[а]рь в таком абсолютном г[о]с[у]д[а]рстве никакого регула, кроме своей воли и плезира не имеет; воля ево убо есть регула г[о]с[у]д[а]рства; а натуралная правда и полза г[о]с[у]д[а]рства регулы суть воли его; и сии суть границы, в которых обладатель себя содержать обязан; в своем г[о]с[у]д[а]рстве он уставы по своему изволению уставлят[ь] может [л. 18] и не должен о том с чины договора иметь или соизволения их ожидать; однако ж ему осматривать надлежит, чтоб уставы натуралной правде и ползе г[о]с[у]д[а]рства не были противными, инако б ответствование, чем г[о]с[у]д[а]рь такой себя огрузит, было весма немалое; и хотя ч[е]л[о]в[е]ческой суд такого за оное штрафовать не дерзнет; однако ж время прилучитца может, что такой державец Филипом Вторым Шпанским королем себе желает лутче пастушской посох, нежели королевской скипетр держать; г[о]с[у]д[а]рь, которой абсолютным г[о]с[у]д[а]рством державствует, болшому ответствованию подлежит, нежели обладатель по фундаменталным уложеньям и соизволениям всего народа поступать обязанной; все от учреждения и разсмотрения его зависит, чтоб г[о]с[у]д[а]рство, которым он по общим [л. 18 об.] уложеньям републики к ползе подданных державствовать должен был, от небрежения ево не разорилось.
Die Ursachen selbst anbelangend so können dieselbe füglich zu zweyerley Arten gebracht werden. Ein Fürst hat offt Ursach seinen Printzen die Succession zunehmen entweder als Vater oder als Fürst und Oberhaupt in der republique. Die Väter haben durch das natürliche Recht die Pflicht auf sich ihre Kinder nicht allein zu ernehren sondern dieselbe so zu erziehen, daß daraus vernünftige Menschen und nützliche Glieder der Menschlichen Societät werden mögen. Widerstehet ein Kind gänzlich diesen Endzweck verwirfft es alle Ermahnungen eines sorgfältigen Vaters will es an statt der Ruhe in der Familie lauter Unheil erregen denen Eltern allerhand Tort anthun und ein Schandfleck seiner Familie werden so kan ein Vater zwar sein Kind nicht ums Leben bringen weil seine Gewalt sich so weit nicht erstrecket aber er thut nach denen natürlichen Gesetzen nicht unrecht wenn ers aus der Familie stösset als ein untaugtaugliches Glied davon absondert und mit der Direction seiner Handlungen nichts mehr will zu schaffen haben. Die Römischen Gesetze zwar haben hierinnen denen Eltern gewisse Maaß gesetzet und sie nicht allein obligiret nur um besonderen und determinirten Ursachen wegen sie zu enterben sondern auch die selben nahmentlich anzuzeigen; allein ein Herr der als Vater nach dem natürlichen Staat der Menschen zu betrachten von den Römischen Gesetzen nichts weiß noch davon dependiret der kein anderes Oberhaupt als Gott hat wird sich an solche Verordnungen nicht zu kehren sondern sich lediglich nach dem Rechte der Natur zu richten haben welches ihm die Erlaubniß giebt sich eines Kindes zu entschlagen das sich als einen Feind seiner Familie aufführet.
Касающихся самых притчин, то оные двоякие суть, обладатель иногда притчину имеет своего принца сукцессиона лишить, либо яко от[е]ц, либо яко г[о]с[у]д[а]рь и верховнейшая глава в републике. На отцах по натуралной правде [л. 26] сия должность положена, чтоб они своих детей не токмо воскормили, но так воспитали, чтоб доволнова были разума и потребные уды в ч[е]л[о]в[е]ческом клевретстве; ежели детище какое сему намерению весма противитца, все увещевании трудолюбного отца низвергнет, вместо покоя фамилии всякую неполезность произведет, родителем всякой афронт учинит и себя скверным пороком своея фамилии покажет, то отцу, убо свое детище житья лишит[ь] не может, понеже власть ево не стол[ь] далеко распространяетца, однако ж он по натуралным уложеньям неправды не учинит, коли он ево из фамилии отбросит, яко неугодной уд отличит; [л. 26 об.] и болши до оного ничем дотыкатися не хочет, римские уложении убо всем родителем указное мерило приписали, и не токмо их обязали точию для особливых и оставленных притчин детей своих наследства лишать, но и оные притчины имянно означивать. А г[о]с[у]д[а]рь, которой яко от[е]ц по натурал[ь]ному стату ч[е]л[о]в[е]ков римских уложеней не знает, ниже от оных зависит, и иной никакой верховнейшей главы, кроме б[о]га, не имеет, не по таким уставам, но токмо по одним натуралным правдам поступает, которая правда ему пермисион сообщает, свое детище оставить, коли оное неприятелем себя фамилии показывает.
Aber als Fürst hat er andre Uhrsachen für sich, die ihn veranlassen können, seinen Prinzen die Hoffnung zum Thron zu benehmen. Als Fürst zumal ein absoluter Fürst herrschet er auch über seine Familie als über Unterthanen; er hat bey ihnen auch Macht über Leben und Todt und wenn sie ein Verbrechen wider den Staat begehen kam er auch wider sie das Schwerdt der Obrigkeit gebrauchen. Dis Verbrechen muß so beschaffen seyn daß es den Endzweck oder den Wolstand der republick gewaltig laediret und die Ruhe derselben oder ihre Sicherheit über einen Hauffen zu werffen fähig ist. Ja als Fürst kann er Ursachen haben seinen Sohn in der Succession zu praeteriren welche nicht aus Haß oder Zorn über ein Verbrechen oder Beleydigung sondern wie bereits erinnert aus Liebe zu seinem Printzen herrühren. Er erkennet vielleicht an demselben eine Unfähigkeit zu regieren oder ein Gemüht daß sich durch den Mißbrauch der erlangten Hoheit ohnfehlbahr den Ruin zu ziehen werde und hält es also vor unverantwortlich ihm eine Crone aufſetzen zu lassen die sich auf seinem Haupt in scharffe Dornen verwandeln würde. Periander zu Corinth hatte zwey Söhne davon der erstgebohrene blödes Sinnes war und von der Natur wenig Geschicklichkeit erhalten hatte Land und Leute zu gouverniren: der andere Lycophron war weit klüger aber seinen Vater ungemein aufsätzig der ihn Ursach zu hassen hatte: nichts destoweniger suchte Periander diesem die Herrschafft mit Ausschliessung des erstern zu übergeben weil er ihn geschickter und würdiger zur Regierung fand die jener nicht behaupten konnte. Es könnte sich leicht zutragen nachdem ein Potentat sein Land in einen erwünschten Zustand gesetzet die alten ungereimten Sitten abgeschaffet und wie Prometheus aus einer unförmlichen massa oder wie Orpheus aus wilden Leuten vernünfftige Menschen in seinem Reiche gemachet von vielerley Mißbräuchen seine policey gesaubert und ſehr viele Vortheile anderer Länder in seine provinzien zusammengetragen daß sein erstgebohrner Printz durch einige Liebhaber der alten Sitten oder sein Temperament verleitet solches alles improbirete und den festen Vorsatz in Worten und Werken declarirete alles dermal eins auf den alten Fuß zu setzen und die introducirten neuen Gebräuche völlig abzuschaffen. Es hat der Vater diesen seinen Sohn einer beständigen Liebe gewürdiget; er hat tausenderley Mittelgebraucht, die Liebe zu den alten Gebräuchen seines Volcks aus dem Herzen zu bringen aber da alles vergebens ist, so siehet er den künfftigen Ruin seines Reiches vor Augen: er erkennet daß seine angewandte Mühe dermaleins gewiß zu Wasser werden und seine Länder wieder in ihr voriges chaos oder in den vorigen schlechten Zustand fallen dürften; er bedauret die fatalität bey der inclination seines Sohnes welche von den wahren interesse seines Reiches sich so weit entfernet: er siehet die Pflicht so er auf sich hat die Wolfahrt sowol des Sohnes als des Reiches zu befördern; er compariret die Grösse von beyden obligationen und findet daß der Wolstand seines Reiches jene sehr weit überwiege zumal da der Sohn ohnedem versorget ist und wenn er vom Thron ausgeschlossen wird sich und andern wenigern Schaden zufügen dürffte. Er behält ein herzliches Mittleyden mit seinem Sohne; es thut ihm weh, daß eine grössere Pflicht ihm in diesen Stück das interesse seines erstgebohrnen Kindes hindan setzen heisset; er ist gezwungen ohngeachtet seiner Väterlichen inclination einen andern Nachfolger zu constituiren damit der gegenwärtige vigueur seines Reiches immer steigen und dessen Wachsthum möge befördert werden.
А яко г[о]с[у]д[а]рь он другие притчины имеет, по которым своего принца надеяние к престолу от[ъ]имать может; яко г[о]с[у]д[а]рь абсолютный обладатель, так державствует над своею фамилиею, как над подданными, и в животе и см[е]рти их полную власть имеет; и когда они высокое какое преступление против стата учинили, то он над ними обладателской меч употребить может. А преступлению надобно быть от такого обстоятелства, что оное разве намерение и ползу републики гораздо повредит[ь], и покой и безопасность оной опровергнуть может; яко же обладатель, он такие притчины имеет с[ы]на своего в сукцессионе обойти, [л. 27 об.] которые не из ненависти и гнева для преступления и повреждения, но как уже упомянуто, из любления к своему принцу происходили. Разве он признавает, что он к державствованию непотребным или такого смысла, что он чрез злоупотребление полученной высокости конечное разорение себе привлечет. И для того от[е]ц за неответствователно разсуждает на него корону возложить, которая на главе его во острое терние пременяется. Периандер в Коринте имел двух с[ы]нов, ис которых первой бледоумной был и от натуры малую угодность получил г[о]с[у]д[а]рством и народом державствоват[ь], второй Ликофрон гораздо умнее, а отцу своему являлся великим неприятелем, за что упритчинен был от[е]ц ево ненавидеть, [л. 28] однако ж Периандер первородного наследия лишил и Ликофрону державствование вручил, понеже он ево угоднее и досто[й]нее к державствованию (которым другой управлять не мог) разсудил. Лехко приключитца может (когда обладатель своего г[о]с[у]д[а]рство в желаемое состояние произвел, старые неугодные нравы отставил, и яко Прометиус из безобразного клока или яко Орфеус из диких людей разумные ч[е]л[о]в[е]ки в своем г[о]с[у]д[а]рстве учинил, и от многих злоупотребленей свою политию очистил, и гараздо многие прибыли и полезности из иностранных г[о]с[у]д[а]рств в свои правинции в купность снес), что первородной принц чрез некоторых любителей стараго нрава или чрез собственной свой темперамент привлечен, [л. 28 об.] сие все хулить, и крепкое намерение в словах и делах являть, что все впредь в старом состоянии привесть, и введенные новые обыкновении весма отставить хочет; от[е]ц сего своего с[ы]на постоянным люблением объял, и тысячные способы употребил, любление к старым обыкновениям народа своего ис сердца ево искоренить, а когда все не преуспевало, для того он предбудущее разорение своего г[о]с[у]д[а]рства пред своими очми видит, и признавает, что положенной труд впредь уничтожение приимет, и свои правинции в прежней безобразной клок и плохое состояние впасти будут: сожалеет он по склонности отеческой к своему с[ы]ну, фаталитет ево, которой от истинного интереса г[о]с[у]д[а]рства гараздо отдалился; и размышляет [л. 29] должность свою, чем он обязан ползу своего с[ы]на и г[о]с[у]д[а]рства споспешествоват[ь], и равняет он великость от обоих облигационов, и обличаетца своею совестию, что полза г[о]с[у]д[а]рства своего важнее, нежели другое; особливо понеже с[ы]н иным образом пропитатися, и, когда он престола лишен, себе самому меншие убытки привлещи, может; он содержит сердешное сожаление с[ы]на своего, и болезнует, что болшая должность ему повелевает интересы своего первородного принца в сем случае оставить, а принужден, несмотря на отеческое склонение, другова наследника учредить, дабы н[ы]нешняя слава своего г[о]с[у]д[а]рства всегда процветала, и прибыток споспешествовался.