Au contraire, couvrant leur crime du voile de la pieté et de la justice, ils firent punir avec rigueur tous ceux qui dans le commencement avoient enlevé quelque chose au peuple par violence; et s’étant mis par-là en reputation de gens de probité, ils reduisirent tous les Rebelles à obéir plus aveuglement à leurs ordres.
Напротив того, покрывая свое преступление покровом добродетели, и правды, жестоко наказали всех тех, которые вначале отняли что нибудь насильством у народа. И так получив чрез то славу добрых людей, привели к тому всех бунтовщиков, что они им повиновались слепо.
В тотже день дано позволение иностранным министрам уведомлять своих государей о восшествии Магмудовом на престол; а дела касающияся до суда и росправы начали отправлять новые офицеры, определенные на тех места, которых бунтовщики низвергли.
Ce Prince [Christierne] ne songea cependant, ni à combattre les Révoltez, ni à disputer sa Couronne au Duc de Holstein. Il crut que la conjuration étoit génerale dans tout le Royaume, quoiqu’elle n’eût encore éclaté que dans une Province... <…> Il aima mieux vivre particulier, que de mourir Roi <…>.
<…> однако сей Государь [Христиэрн] и не помыслил ни о поражении бунтовщиков, ниже о споре за свою корону с Герцогом Голштинским. Он думал, что уже во всем государстве бунт зделался, которой оказался только в одной провинции.
[с. 29] <…> и он хотел лучше продолжать свою жизнь партикулярным человеком, нежели умереть Королем.
Les Paysans sur tout souffroient impatiemment qu’on enlevât leurs cloches & les croix d’argent de leurs Eglises, qui faisoient souvent la partie la plus essentielle de leur culte. Ces Paysans naturellement feroces, prévenus par leurs Curez, regardoient cette conduite du Prince comme un attentat sur la Religion & sur leur liberté. <…> Il se faisoit tous les ans, en cette saison, une Foire considérable proche d’Upsal, ou il se trouvoit une affluence extraordinaire de Peuple, de toutes les Provinces circonvoisines. C’étoit comme une espece d’Etats pour les Paysans. <…> [p. 338] Les mécontens résolurent de profiter de cette Assemblée pour exciter quelque révolte <...>.
Мужикам наипаче [с. 124] несносно было то, что взяты были у их церьквей колокола и серебреные кресты, которые часто составляли самую существенную часть их богочтения. Сии мужики, с природы дикие, предупрежденные своими священниками, почитали такую поступку сего Государя за посягательство на их веру и вольность. <…> В сие время бывала ежегодно великая ярмонка не подалеку от города Упсаля, куда сходилось великое множество народа со всех ближних провинций, и это был, как некоторой сейм для мужиков. <…> Бунтовщики вознамерились употребить [с. 125] в свою пользу сей случай ярмонки, чтоб начать возмущение.
Le Sénat pouvoit [p. 76] à la vérité faire le procès aux plus mutins, & aux chefs de la sédition; mais la loi Valeria qui autorisoit les appels devant l’Assemblée du Peuple, ouvroit un azile à ces séditieux, qui ne pouvoient manquer d’être absous par les complices de leur rebellion.
Сенат по справедливости, мог судить упрямейших и главных [с. 88] мятежников; но закон Валериев, который дозволял переносить суд в народное собрание, давал верное убежище сим бунтовщикам, кои там не могли быть обвинены от согласных с ними возмутителей.
Postquam augeri indies hominum numerus, et exacui magis magisque ingenia coeperunt; tyranni qui pauperes opprimebant; fures, qui divites spoliabant; turbulenti, qui perturbabant quietos; homicidae, qui pacis (et ocii) amantes trucidabant, et ociosi, qui sudoribus victitabant alienis, exorti sunt. Quo animadverso, viri virtute (et consilio) praestanti statuerunt, vinculo quodam societatis simul vivere, ut et conservari hac ratione boni, et ii, qui improbi esse voluissent, reprimi possent. <...> nimiam aviditatem et profundam avaritiam caussam praebuisse inveniendae inter homines reipublicae.
Когда же день от дня начал умножаться человеческой род, и разум час от часу стал поощряться; то появились в народе тиранны, которые утесняли убогих; тати, кои окрадали богатых; бунтовщики, которые возмущали спокойных; человекоубийцы, кои умерщвляли миролюбивых; и тунеядцы, кои чужим трудом питались. Что усмотря добродетельные и мудрые мужи, узаконили жить в месте некоторым союзом братства; дабы чрез то добрых сохранить, а злочинных укрощать было можно. <...> безмерная жадность, и глубокое корыстолюбие подали причину к изобретению между человеками общества.
La rupture du Traité de Boutchaz, la déroute de Choczin, i’insolence des Polonois qu’il traitoit de révoltés <…>.
Нарушение Буджакскаго мира, поражение войск его при Хотине, своевольство поляков, почитаемых им за бунтовщиков <…>.
Cambyse retournoit en Perse, lorsqu’il apprit que des conjurés lui [p. 145] avoient donné un successeur*. Il respiroit la vengeance. <…> délivra le monde d’une horrible tyrannie. Le nouoveau Roi étoit un mage, un prêtre indigne du trône, qui se donnoit pour le prince Smerdis, ce frere de Cambyse, que Cabyse avoit fait périr. L’imposture fut découverte. Quelques seigneurs ayant formé une conspiration, massacrèrent le faux Smerdis <…>.
*[Примечание: succeseur – преемник, наследник. В русском переводе выражено как «возвести на престол»].
Камбиз возвращаясь в Персию услышал, что бунтовщики возвели на престол другаго. Он дышал мщением <…> освободил сет ужаснаго тиранства. Новой царь был Волхв, жрец недостойный престола, назвавший себя Смердисом, которой умерщвлен был братом своим Камбизом. Обман открылся. Некоторые вельможи сделали умысел и убили ложнаго Смердиса.
L’affaire étoit fort délicate ; les avis furent partagés dans le conseil. Les uns regardoient les Flamands comme des rebelles, dont la révolte ne pouvoit être autorisée sans injustice, & dont la proposition, si elle étoit acceptée, attireroit sur le royaume des périls beaucoup plus funestes que cette souveraineté incertaine ne lui seroit avantageuse.
Об обстоятельстве столь нежном, разделилися мнения в совете. Одни разумели фламандцев бунтовщиками, следовательно не заслуживающими по справедливости подкрепления, и исполнение требования их навлекло бы на государство великия бедствия.