Mein Vorsatz ist nicht dahin gerichtet, durch diese Abhandlung alle Staatsverfassungen und Grundgesetze zu erklären. Ich bewundre vielmehr selbst die künstlichen Staatsgebäude, welche von verschiedenen Stiftern und Gesetzgebern aufgerichtet worden.
Мое предложение не к тому клонится, чтобы опровергать все государственныя установления и основательныя законы. Я по большей части и сам дивлюсь премудрым политическим зданиям, произведенным разными учредителями и законодавцами <...>.
Quoique les fonctions du pere de famille & du premier magistrat doivent tendre au même but, c’est par des voies si différentes ; leur devoir & leurs droits sont tellement distingués, qu’on ne peut les confondre sans se former de fausses idées des lois fondamentales de la société, & sans tomber dans des erreurs fatales au genre humain.
Хотя поступки отца в доме и перваго начальника в обществе надлежат клониться ко одной цели, но весьма разнствующими дорогами. Должность их и права столь разделены, что смешая их, нельзя никак иметь справедливаго понятия о основательных законах общества, и не впасть в заблуждения пагубные роду человеческому.
§ 770. Leges ipsae quae in republica feruntur vel pro obiecto suo habent ipsum imperium, vel non. In priori casu dicuntur publicae seu fundamentales, in posteriori casu vero privatae.
§ 771. Potestas legislatoria superioris nonnisi leges privatas respicit. Fundamentales leges vero non a superiore vi [p. 309] imperii feruntur, sed potius per pactum inter superiorem & subditos statuuntur; sicque superiorem non per modum legis vi imperii latae obligant, sed per modum pacti cum iis, qui imperium deferunt, initi.
§ 770. Самые законы, которые предписываются в республике, или, вместо своего предмета, имеют самое правление, или не имеют. В первом случае называются публичными (publicae) или основательными (fundamentales), в последнем же случае особенными или приватными (privatae).
§ 771. Законодательная власть верьховнаго повелителя принадлежит токмо до приватных законов; публичные ж законы в силу правления предписываются не от верьховнаго повелителя, но по большей части учреждаются чрез договор, учиненной между верьховнаго повелителем и подданными; и так оные обязывают верьховнаго повелителя не по силе закона, которой предписан в силу правления, но по силе договора, заключеннаго с теми, которые поручают правление.
§47.
Der Fehler liegt hauptsächlich darinnen, daß man sich vorstellet, das Volk trage vermöge seiner Grundgewalt jemand die thätige oberste Gewalt Gesetz- oder Befehlsweise auf, so wie ein Herr seinem Unterthan etwas auszurichten anbefiehlet. Allein, das ist eine sehr falsche Vorstellung von der Sache. Das Volk setzet vermöge seiner Grundgewalt die Grundverfassungen oder Grundgesetze des Staats fest; und hier verhält es sich als Gesetzgeber. Allein, wenn dieses geschehen ist, so vergleicht es sich mit jemand Vertragsweise, daß er die Verwaltung und Ausübung der obersten Gewalt nach Maaßgebung dieser Grundgesetze übernehmen soll. In Ansehung desjenigen, oder dererjenigen, so die oberste Gewalt ausüben, ist also das Volk keinesweges Gesetzgeber, sondern paciscirender Theil; und ein paciscirender Theil kann niemals gegen den andern eine Gerichtsbarkeit ausüben.
§47.
Погрешность наиглавнейше состоит в том, когда себе вообразим, что народ по силе основательныя своея власти деятельную власть законным или повелительным образом кому нибудь поручает так, как господин своему подданному что нибудь исполнить приказывает. Однако сие есть весьма ложное вещи воображение. Народ утверждает по основательной своей власти основательные установлении и законы, и поступает [c.63] притом как законодавец. Но когда уже сие исполнено, то договорным образом с кем ни есть соглашается, дабы таковой правление и произведение в действо верьховныя власти по мере сих основательных законов на себя принял. В разсуждении того или тех, которые верьховною властию действуют, народ не есть уже законодавец, но страдательная часть, никогда над другою судимости иметь немогущая. Сие будет совсем противно вещи естеству; ибо сия суд себе присвояющая часть челобитчик и судья вместе будет.
Le cardinal de Richelieu, pensant [р. 117] peut-être qu’il avoit trop avili les ordres de l’état, a recours pour le soutenir aux vertus du prince & de ses ministres ; & il exige d’eux tant de choses, qu’en vérité il n’y a qu’un ange qui puisse avoir tant d’attention, tant de lumieres, tant de fermeté, tant de connoissances ; & on peut à peine se flatter que d’ici à la dissolution des monarchies, il puisse y avoir un prince & des ministres pareils.
Comme les peuples qui vivent sous une bonne police, sont plus heureux que ceux qui, sans regle & sans chefs, errent dans les forêts ; aussi les monarques qui vivent sous les loix fondamentales de leur état sont-ils plus heureux que les princes despotiques, qui n’ont rien qui puisse régler le cœur de leurs peuples ni le leur.
Кардинал Ришелье думая, может быть, что он в великое безсилие привел чины государства, имел прибежище для удержания онаго к храбрости своего Государя и его министров; и он требует от них толиких вещей, что по справедливости надобно быть ангелу, что бы иметь только внимания, толико просвещения, толико твердости, и толико знания, и едва ли можно ласкать себя тем, что бы по приведении в разстройку самодержавнаго правления, мог он иметь подобнаго тому Государя и министров.
Как люди живущие под благоразумным правлением несравнено благополучнее тех, кои без законов и предводителей скитаются по пустыням; так самодержцы живущие под основательными законами государства благополучнее самовластных Государей не имеющих [с. 118] ни чего того, что бы могло управлять сердцем народа и их собственным.
Peut-il exister une forme de gouvernement, où les peuples soient à la merci du prince, de manière qu’il n’y ait ni propriété fixe ni sureté personnelle ? Sans doute le despotisme trouve par tout quelque barrière, sinon dans les lois fondamentales, du moins dans les coutumes, les mœurs, dans l’intérêt général, dans son intérêt particulier. Sans doute aussi la passion des Grecs pour la liberté, & leur haine pour les Perses, les ont rendus exagérateurs sur le despotisme asiatique.
Может ли существовать образ правления, в котором бы народы были преданы совершенно воле Государя, так что не было бы у них, ни собственности, ни безопасности личной? Без сомнения, деспотство всюду обретает некое варварство, естьли не в основательных законах, покрайней мере в обыкновениях, во нравах, в общей и частной пользе. И в том нет сомнения, что страсть Греков к вольности, и их ненависть к Персам заставила их увеличить Асийское деспотство.
On doit connoître sa fameuse bulle d’or, publiée en 1356 du consentement de tout le corps germanique, dont elle fut une loi fondamentale.
Должно нам узнать о золотой грамоте, которая обнародована в 1356 году, с согласия всего Германического состава, и коему была она вместо основательного закона.
Il faut se ressouvenir ici que le fondement du pacte social est la propriété ; & sa premiere condition, que chacun soit maintenu dans la paisible joüissance de ce qui lui appartient. Il est vrai que par le même traité chacun s’oblige, au moins tacitement, à se cottiser dans les besoins publics ; mais cet engagement ne pouvant nuire à la loi fondamentale, & supposant l’évidence du besoin reconnue par les contribuables, on voit que pour être légitime, cette cottisation doit être volontaire, non d’une volonté particuliere, comme s’il étoit nécessaire d’avoir le consentement de chaque citoyen, & qu’il ne dût fournir que ce qu’il lui plaît, ce qui seroit directement contre l’esprit de la confédération, mais d’une volonté générale, à la pluralité des voix, & sur un tarif proportionnel qui ne laisse rien d’arbitraire à l’imposition.
Надлежит здесь припомнить, что основанием общественного договора есть собственность; и первым онаго условием есть то, чтобы каждый содержан в спокойном обладании того, что ему принадлежит. Правда, что по сему же самому договору каждый [с. 109] обязывается, по крайней мере в молчании, помогать общественным нуждам; но как сие обязательство не может вредить основательному закону, и при том явствует необходимость сего, то и видно, что таковое воспоможение, дабы одному быть законным, долженствует быть добровольно, не по воле частное т. е. будто бы нужно было иметь согласие каждаго гражданина, и будто бы он должен давать то, что сам за благо разсудит; сие было бы противно свойству общаго договора; но по всеобщей воле, по большинству голосов, и по соразмерному ращету, который бы ничего не оставлял самопроизвольнаго в налогах.