CHAP. VIII.
Des fins de la Société & du Gouvernement Politique
II. Cestpourquoy, la plus grande & la principale fin que se proposent les hommes, lors qu'ils s'unissent à une Communauté, & se soumettent à un Gouvernement, c'est de conserver leurs Propriétez, pour la conservation desquelles bien des choses manquent dans l'estat de Nature. III. Premiérement, il у manque des loix établies, connuёs, receûёs & approuvées, d'un commun
consentement, comme l'Etendard du droit, & du tort, de la justice, & de l'injustice, & comme une commune mesure qui pût terminer les differens
qui s'éleveroient. <…>
Глава 8
Чего ради учинилося гражданство и гражданское правление
2. Того ради, первая и главная причина, ради которой люди соединяются во общество, и покоряются правительству, есть, чтоб содержать свое владение, понеже ради содержания того в состоянии натуралном многих вещей не достает.
3. Первое, законов положенных нет, уставленных, принятых и твержденных
согласием общим, как знамение прав и обиды, правды и неправд, и как общей размер всяким враждам. <…>
CHAP. VI.
De la Societe Politique ou Civile.
XI. Les hommes estant nez tous également, ainsi qu'il a esté prouvé, dans une liberté parfaite, & avec le droit de jouir paisiblement & sans contradiction, de tous les droits & de tous les privilèges des loix de la Nature; chacun a, par la
Nature, le pouvoir non seulement de conserver ses biens propres, c'est-a-dire, sa vie, sa liberté, & ses richesses, contre toutes les entreprises, toutes les injures & tous les attentats des autres, mais encore de juger & de punir ceux qui violent les
loix de la Nature, selon qu'il croit que l'offense le mérite, de punir mesme de mort, lors qu'il s'agit de quelque crime énorme, qu'il pense mériter la mort. Or, parce qu'il ne sçauroit у avoir de Société politique, & qu'aucune telle Société ne
sçauroit subsister, si elle n'avoit en soy le pouvoir de conserver ce qui luy appartient en propre, & pour cela de punir les fautes de ses membres; Ici seulement se trouve une Société politique, ou chacun des membres s'est dépouillé de son pouvoir naturel, & l’a remis entre les mains de la Société, afin qu'elle en dispose dans toutes sortes de causes qui n’empêchent point d'appeller toûjours aux loix établies par elle. Par ce moyen tout jugement des particuliers estant exclus, la Société aquiert le droit de Souveraineté; &
certaines loix estant établies, & certains hommes autorisez par la Communauté pour les faire exécuter, ils terminent tous les differens qui peuvent arriver entre les membres de cette Société-là, touchant quelque matière de droit, & punissent les fautes que quelque membre aura commises contre la Société en général, ou contre quelqu'un de son Corps, conformément aux peines marquées par les loix. Et par la il est aise de discerner ceux qui sont, ou qui ne sont pas ensemble en Société politique.
Глава 6
О собрании политическом или гражданском
11. Люди родилися все в равенстве, как выше сего доказано, в воле совершенной, чтоб употреблять покойно и безпорно все правы и выгоды, по законам натуральным. Всяк имеет натурално власть не толко хранить свое имение, то есть живот, воля, богатство, от всякаго нападения, обид и насилства, но еще судить и наказывать законов натуралных преступника, смотря по вине, и наказывать смертию за великую вину достойную смерти. Но невозможно быть гражданскому собранию, и такое собрание состоять не может, ежели не будет иметь власти, хранить свое имение и наказывать за вины своих членов. Но гражданское собрание там есть, где всяк натурально своей власти лишился, и отдал собранию, дабы употребляло во всяких [с.87] делах, своим законом непротивных. Таким образом от суда люди отрешены, а собрание получает власть самодержавную; и поставляет известные законы, и опеределяет известных людей, оныя законы хранить; они разсуждают вражды между людми и наказуют за вины, буде кто погрешит против всего собрания, или
против некоторых людей, как повеливают законы. И чрез то можно видеть, кто в том собрании обретается или нет.
§. 2. De verbis popularibus hæc est regula: verba regulariter intelligenda sunt in proprio suo & famoso significatu, quem ipsis imposuit non tam proprietas aut analogia grammatica aut derivationis conformitas, quam popularis usus; quem penes arbitrium est, & jus, & norma loquendi.
2. О глаголех или именованиях вещей народных, таковое есть правило, что всякий глагол должно разуметь так, что в собственном своем или народном знаменовании являет, которое знаменование, не тако своиство или производителство грамматическое, яко народное обыкновенеи употребление, при котором свободная воля есть, и право так называть, и говорить наложило.
§. 7. Coeteru patres familias, qui nondu in civitates succeerant, in domo sua aliquod instar principum gerebant. Inde & liberi, in eorum familia adhuc hærentes, ipsorum imperium tanquam summum venerari debebant. Verum postea imperium istud familiare, (uti & alia jura,) ad usum & decus civitatum fuit attemperatum; & alicubi multum, alicubi parum de eo patribus fuit relictum.
7. Обаче отцы, пока в гражданское житие не вступили, по елику были главы и началники своих фамилий, в дому своем некую, аки повелителную власть имеяли. И по тому чада в их фамилии тогда живущие, их повелителство, аки высочайшее почитать долженствовали. А когда уже оное повелителство отеческое, (якоде и другия права) по законам гражданским стало быть умеренно, [c. 374] тогда в инных граждансствах болше, а в инных менше повелителства отцем осталося.
Отрешение годоваго права принудит старых офицеров отстать от чинов своих, когда искусство и зрелость лет учинит их более способными служить государству.
Sparte ne souffrit point que des familles étrangeres vinssent s’établir dans son enceinte, & jamais ville n’a été plus jalouse de son droit de bourgeoisie.
Спарта никогда не дозволяла иностранным поселяться в своей внутренности, и никакой город не был столь ревностен к своим гражданским правам, как сей.
La police ou forme de gouvernement d’état <…> tend presque à ce seul point en somme, que nous, c'est-à-dire les hommes en général, ne vivions point divisés par villes, peuples, & nations, estant tous séparés par lois, droits & coûtumes particulieres, ains [sic] que nous estimions tous hommes nos bourgeois & nos citoyens <…>.
Благочиние, или образ государственнаго правления <…> клонится почти к одному только тому, чтоб мы, то есть все люди вообще, не жили разделяся по городам, народам и поколениям, и не разнствовали правами ни законами ни частными обыкновениями; следовательно чтоб мы почитали всех людей своими сочленами и согражданами <…>.
<…> leurs rois dont l’autorité avoit été fort étendue à la tête des armées, tenterent hautement dans le sein du repos de dépouiller le peuple de ses principales prerogatives <…>.
«Le sénat, le peuple romain, & le général Titus Quintius Flaminius, après avoir vaincu le roi de Macédoine, déclarent qu’à l’avenir les Corinthiens <…> & tous les peuples ci-devant soumis à la domination de Philippe, jouiront des-à-présent de leur liberté, de leurs immunités, de leurs privileges, & se gouverneront suivant leurs loix».
Il fut le propre héraut de la grace qu’il accordoit. Il fit plus : il donna le droit de bourgeoisie romaine aux juges des jeux Isthmiques, & les combla de ses présens. Cependant les peuples de la Grece accablés du joug de Rome, & des malheurs qu’ils éprouvoient depuis plus d’un siecle, n’espérant plus de retour de leurs beaux jours, ne sentirent aucun des transports de joie qui les avoit saisis du tems de Flaminius <…>.
Он [Нерон] был сам провозвещателем оказываемыя им милости, которую еще увеличил пожалованием права гражданства Римскаго судиям Истмийских игр, и награждением их подарками. Однако греческий народ, угнетаемый римским игом и бедствиями, кои он претерпевал уже больше ста лет, не ожидая возвращения своего благоденствия, не чувствовал радости, которая возхищала его во времена Фламиния <…>.
XI. In omni civitate, Homo ille, vel Concilium illud, cujus voluntati singuli voluntatem suam (ita ut dictum) subjecerunt, SUMMAM POTESTATEM, sive SUMMUM IMPERIUM, sive DOMINIUM habere dicitur. Quae Potestas & Jus imperandi in eo consistit, quod unusquisque civium omnem suam vim & potentiam, in illum hominem, vel Concilium transtulit. Quod fecisse, (quia vim suam in alium transferre naturali modo nemo potest) nihil aliud est, quam de jure suo resistendi decessisse. Civium unisquisque, sicut etiam omnis persona civilis subordinata, ejus qui Summum imperium habet, SUBDITUS apellatur.
Во всяком обществе, единаго человека, или единый совет, коего произволению прочие свою волю покорили, верьховным властителем, верьховным правителем, или верьховным господином, называют. Власть же сия и право повелительства обитает в перенесенных на совет, или единое лице, каждого человека силах и могуществе, а таковое действие [понеже естественно ни кто своими силами другому поступиться не может,] есть уничтожение своего права, в сопротивлении состоявшего, прочие же в обществе пребывающие граждане, как и всякое в оном подчиненное лице, подданными верховного правителя наименованы.
1. Dictum jam est de civitate per institutionem in genere. [P. 176] Dicendum est de ejus speciabus. Differentia autem civitatumsumitur a differentia personarum, quibus commissium est summum Imperium. Commititur autem summum Imperium, vel uni homini, vel Concilio sive curiae uni multorum hominum <…>. Una ubi summum imperium est penes Concilium, in quo quilibet civis jus habet suffragii, & vocatur DEMOCRATIA. Altera, ubi summum imperium penes Concilium est, in quo non omnes, sed certa aliqua pars suffragium habet; & dicitur ARISTOCRATIA. Tertia, ubi summum imperium penes unum est, & appellatur MONARCHIA. In prima, is qui rerum potitur, δῆμος, POPULUS. In secunda, OPTIMATES. In tertia, MONARCHA nominatur <…>.
1.О учрежденном обществе вообще, выше сего уже объявлено. Различие обществ происходит от различия особ, оными управляющих. Верьховное же правление бывает препоручаемо, или единому человеку, или единому совету из многих лиц состоящему <…> В первом [Народоначалием наименованным] всякий гражданин имеет право подавать свое мнение. Во втором [Вельможеначалием названном] верьховную власть удерживают избранные обществом граждане или вельможи. В третьем [Единоначальстве] верьховная власть единому лицу бывает вверена. Почему в первом верховное лице народом, во втором вельможами, в третьем Самодержцем названо <…>.
Fertur enim unusquique ad appetitionem ejus quod sibi bonum, & ad fugam ejus quod sibi malum est, maximè autem maximi malorum naturalium, quae est mors; idque necessitate quadam naturae non minore, quam qua fertur lapis deorsum. Non igitur absurdum neque reprehendendum, neque contra rectam rationem est, si quis omnem operam det, ut a morte & doloribus proprium corpus & membra defendant conservetque. Quod autem contra [p. 68] rectam rationem non est, id juste & Jure factum omnes dicunt. Neque enim Juris nomine aliud significatur quam libertas, quam quisque habet facultatibus naturalibus fecundum rectam rationem utendi. Itaque Juris naturalis fundamentum primum est, ut quisque vitam & membra sua, quantum potest, tueatur.
Всякой человек стремится к приобретению блага, и ко устранению от зла; более же всего страшится он наиопаснейшего естественного удара, то есть, смерти, следовательно тот, кто употребит все тщание и силы на защищение и сохранение, своего тела от смерти и болезней, поступит не непристойно, ниже противу благоразумия, а что не противно благоразумию, то все справедливым и по праву содеянным называют: ибо право есть всякому свойственная вольность пользоваться [c. 8] естественными способностями по предписанию благоразумия. И так начальнейшее естественного права основания состоит: Во всевозможном защищении жизни и членов наши.
For Sir Edward Coke will inform us,(e) that it is one of the genuine marks of servitude, to have the law, which is our rule of action, either concealed or precarious: “misera est servitus ubi jus est vagum aut incognitum.” Nor is this state of servitude quite consistent with the maxims of sound policy observed by other free nations. For the greater the general liberty is which any state enjoys, the more cautious has it usually been in introducing slavery in any particular order or profession. These men, as baron Montesquieu observes,(f) seeing the liberty which others possess, and which they themselves are excluded from, are apt (like eunuchs in the eastern seraglios) to live in a state of perpetual envy and hatred towards the rest of the community, and indulge a malignant pleasure in contributing to destroy those privileges to which they can never be admitted. Hence have many free states, by departing from this rule, been endangered by the revolt of their slaves; while in absolute and despotic governments, where no real liberty exists, and consequently no invidious comparisons can be formed, such incidents are extremely rare <…>.
Бедственное заподлинно там водворяется рабство, говорит Сарр Эдуард Кок, где право человека не установлено, не известно, и сорокоустными молитвами получаемо бывает. Misera est servitus, ubi jus est vagum, incognitum, et precarium. Ниже такое состояние рабства согласно и с правилами той здравой политики, которая у всех вольных народов наблюдается. Ибо чем большая и всеобщая где вольность есть народа, тем с большею предосторожностию поступать должно при введении рабства в известное какое либо состояние и сообщество людей. В противном [с. 201] случае, как утверждает Барон Монтескю, подверженные сему жребию люди, видя что другие наслаждаются свободою, а они ее лишены, станут на подобие восточных Евнухов жить во всегдашней зависти, и ненавидить за то самое прочих людей, что они не могут пользоваться равномерными с ними выгодами, и будут завсегда чувствовать внутренно злобное удовольствие в истреблении тех преимуществ, к коим они сами не могут быть допущены. От сего происходит то, что многие вольности государства по отступлении от сего правила приведены были в опасность мятежную от тех самих людей, коих они учинили невольниками. Сии произшествия в деспотических и самодержавных правлениях очень редки. Ибо в таких государствах, где прямой вольности никто не имеет, там завидливого и сравнения между людьми не бывает <…>.
R. Le seigneur, le maître & autres échelons de supériorité n’ont que des droits de retour sur leurs sujets ou inférieurs, pour les biens & les avantages qu’ils leur procurent.
D. Et le Souverain?
R. Le Souverain est le gardien, le conservateur & le protecteur de la propriété, bien loin de chercher à l’attaquer ni à l’enfreindre.
D. Chaque homme a donc sa personne en propriété, sans qu’aucun puisse y prétendre droit?
R. Sans doute.
О. Господин, хозяин или другаго звания начальник не имеет над подданными или подчиненными своими инаго права, кроме права взаимности или возврата за доставление им имения или выгод.
В. А Государь?
[С. 16] О. Государь есть страж, защитник и хранитель собственности каждаго, и следовательно он устранен от утеснения или нарушения оной.
В. По сему всяк сам над собою властелин и никто другой права собственности над личностию другаго присвоять неможет?
О. Без сумнения.
Les droits de Marie à la couronne ne pouvoient être contestés que par l’ambitieuse politique de Northumberland, qui vouloit régner sous le nom de sa belle-fille. <…> Le parlement l’avoit déclarée telle par une soumission aveugle aux caprices de son père ; mais Henri & le parlement l’avoient ensuite rétablie dans ses droits à la succession <…>.
Права Королевны Марии могли оспориваемы токмо быть славолюбными видами Дудлея, сего Нортумберландскаго Герцога, который проискивал царствовать под именем невестки своей. <…> Правда, что Парламент безответно угождая своенравию Генриха, признал Марию родившеюся незаконно; но тот же самый Государь, тот же самый Парламент, возвратили ей права к престолу <…>.
Le gouvernement d’Angleterre, ajoute cet historien, ressembloit alors en quelque maniere au gouvernement actuel des Turcs. Le souverain pouvoit tout, excepté d’imposer des taxes ; exception qui, dans l’un & l’autre pays, n’étant soutenu d’aucun privilege, paroît plutôt nuisible qu’avantageux au peuple. En Turquie elle oblige le Sultan à tolérer les vexations des bachas & des gouverneurs des provinces pour leur arracher ensuite des présens ou confisquer leurs biens <…>.
Англиское правительство, пишет Гум, уподоблялось тогда Турецкому. Самодержец мог все, кроме наложения податей: изъятиe, которое, в той и другой стране основано не на праве каком либо, обращалось более ко вреду, нежели к пользам народа. В Туреции, Султаны обязаны сносить утеснения народа от Пашей и областных начальников, дабы вымучить у них себе дары, или отнять их имения <…>.
Le projet de rétablir chaque Etat dans ses anciens droits, & de satisfaire à toutes les prétentions des Souverains, est devenu impraticable.
Проект о доставлении каждому государству древних его прав, и об удовлетворении всех притязаний самодержавцев, соделался теперь неудобосовершимым.
La deuxième difficulté vient des préjugés de l’enfance, des maximes dans lesquelles on a été nourri, sur [p. 359] tout de la partialité des Auteurs, qui, parlant toujours de la vérité dont ils ne se soucient guère, ne songent qu’à leur intérêt dont ils ne parlent point. Or le peuple ne donne ni chaires, ni pensions, ni places d’Académies : qu’on juge comment ses droits doivent être établis par ces gens-là ! J’ai fait en sorte que cette difficulté fût encore nulle pour Emile. A peine sait-il ce que c’est que gouvernement ; la seule chose qui lui importe est de trouver le meilleur ; son objet n’est point de faire des livres ; & si jamais il en fait, ce ne sera point pour faire sa cour aux Puissances, mais pour établir droits de l’humanité.
Второе затруднение происходит от предразсудков младенчества [с. 394], от правил, в которых были воспитаны, особливо от пристрастия сочинителей, кои, говоря всегда об истине, о которой мало пекутся, помышляют только о своих выгодах, о которых не упоминают. И так, как народ не налагает ни уз, не делает награждений, не дает мест в Академиях; то пусть же судят, как права его должны быть устроены сими людьми! Я постарался еще сделать сие затруднение ничтожным для Эмиля. Едва знает он, что значит правление; единая важная для него вещь есть то, чтобы найти самое лучшее. Его намерение не книги писать; естьли он кoгда нибудь и напишет, то это не для того будет, чтоб льстить Государям, но для того, чтоб устроить права человеческия.