Carthage devenuë riche plutôt que [p. 27] Rome, avoit aussi été plutôt corrompuë : ainsi pendant qu’à Rome les emplois publics ne s’obtenoient que par la vertu, & ne donnoient d’utilité que l’honneur, & une préference aux fatigues, tout ce que le public peut donner aux Particuliers se vendoit à Carthage, & tout service rendu par les Particuliers y étoit payé par le public.
La Tyrannie d’un Prince ne met pas un Etat plus près de sa ruine que l’indifférence pour le bien commun n’y met une République. L’avantage d’un Etat libre est que les revenus y sont mieux administrés ; mais lorsqu’ils le sont plus mal? L’avantage d’un Etat libre est qu’il n’y a pas de favoris; mais quand cela n’est pas? & qu’au lieu des Amis et des parens du Prince, il faut faire la fortune des Amis & des parens de tous ceux qui ont part au Gouvernement, tout est perdu.
Карфаген прежде Рима стал богат, также прежде и испортился: когда чины в Риме недоставались как чрез добродетель, и другой ползы не приносили как честь, а отменныя оныя труды в Карфагене продавались, и заслуги граждан были награждаемы обществом.
Тиранство владетеля неболше разоряет государство как небрежение общей ползы. Прибыль волнаго Государства состоит в том, когда доходы в лучшем состоянии, но когда они в худшем ? , то прибыль волнаго владения в том, когда нет в нем никого в великой силе; но как и сего нет ? , и когда вместо друзей и сродственников Государевых должно делать удоволствие друзьям и сродственникам всех тех, которые имеют участие в правлении, то все придет в погибельное состояние.
Après l’expulsion des Rois, le Gouvernement étoit devenu Aristocratique : les Familles Patriciennes obtenoient seules toutes les Magistratures, [p. 82] toutes les dignités, & par conséquent tous les honneurs militaires & civiles.
Les Patriciens voulant empêcher le retour des Rois, chercherent à augmenter le mouvement qui étoit dans l’esprit du Peuple ; mais ils firent plus qu’ils ne voulurent : à force de lui donner de la haine pour les Rois, ils lui donnerent un défit immodéré de la Liberté. Comme l’autorité Royale avoit passé toute entière entre les mains des Consuls, le Peuple sentit que cette liberté dont on vouloit lui donner tant d’amour, il ne l’avoit pas ; il chercha donc à abaisser le Consulat, et avoir des Magistrats Plebeïens, & partager avec les Nobles les Magistratures Curules.
По изгнании царей правителство стало аристократическое: одне сенаторские фамилии имели все начальство, все достоиства, и следователно все чести воинския и гражданския.
Сенаторы желали препядствие учинить возвращению королей, старались учинить, чтоб народ болшее от царя имел отвращение, однако они зделали болше нежели желали они безпрестанно привoдили их в ненависть, возбудили в народе чрезмерное желание вольности. Как царская власть перешла совсем в руки консулов, то народ почувствовав, что той волности, к которой в нем такую любовь возбуждали, не было, и для того старался в уничтожении Консулства, и чтоб иметь народные началства, и разделить власть с благородными.
Гл. 16. Фельдмаршал, Губернатор, Кардинал, Сенатор, Генерал; а по ним уже и протчие, как военнаго так и штатскаго чина люди, каждый по рангу и по состоянию своему <…> без всякаго тщеславия жить должен.
D’un autre côté, les Grecs par une sage politique, avoient attaché tant d’honneur à cette couronne, qu’il n’est pas étonnant qu’un peuple qui n’avoit de passion que pour la gloire en général, crût ne pouvoir trop payer celle-ci, qui de toutes les especes de gloire étoit la plus flateuse. Car nous ne voyons point que ni Miltiade, ni Cimon, ni Themistocle, Epaminondas, ni Philopoemen, ces grands hommes qui ont fait des actions si mémorables, aient été plus distingués parmi leurs concitoyens, qu’un simple athlete qui avoit remporté le prix ou de la lutte, ou de la course du stade, ou de la course de l’hippodrome.
С другой стороны греки, следуя премудрой политике, присовокупили к сему венцу столько чести, что не удивительно, когда народ любящий вообще единую только славу, [с. 100] почитал себя не в силах возблагодарить за сию, которая всякой славы была прелеснее. Видим мы, что Мильтиад, Кимон, Фемистокл, Епаминонд и Филипимен, cии великие мужи толико славные дела учинившия, не больше отличены были своими между согражданами, как и простой боец, получивший награждение за борьбу, бегание или ристалище на конях.
Il s'éleve du fond de notre cœur une secrete fierté & un orgueil d'autant plus dangereux qu'il est plus subtil & plus délicat, qui nous révolte contre le crédit & l'autorité : ce n'est point l'amour de la Justice qui nous anime, c'est la haine de la faveur. On regarde ces jours éclatants où l'on voit les plus hautes Puissances abbatues, consternées, captives sous le joug de la Justice, comme le triomphe de la Magistrature. C'est alors que le Magistrat recueille avec plaisir les louanges d'un Peuple grossier, qui ne lui applaudit que parce qu'il croit que l'injustice est la compagnie inséparable de la faveur ; & goûtant avec encore plus de satisfaction les reproches des Grands qu'il a sacrifiés à sa gloire, il se flatte du faux honneur de mépriser les menaces de la Fortune irritée, dans le temps qu'il ne devroit songer qu'à appaiser la Justice.
Из глубины сердца нашего возстает тайная гордыня, тем паче опасная, чем она проницательнее, возмущаюшая нас противу силы и власти: не любовь к правосудию побуждает нас, но ненависть к лицеприятию. Торжественными для судейства почитают те звучные дни, в кои зрят наисильнейшие власти устрашенны, низверженны и порабощенны правосудию. Тогда-то судья в веселии собирает похвалы, приносимыя ему от невежественнаго народа, [который для того [с. 19] единственно хвалит его, что почитает лицеприятие сопряженно с неправосудием], и с вящшим [sic!] еще удовольствием вкушая укорения вельмож, пожертвованных от него славе своей, ласкает себя ложною честью презирать угрозы раздраженнаго щастия, в то время, когда б он долженствовал помышлять токмо о укрощении правосудия.
Combien voyons-nous de Magistrats se flatter de devenir grands en brigant avec avidité le frivole, le dangereux honneur de vivre avec les Grands! Pour parvenir à cette fausse grandeur, ils arrachent les bornes que la sagesse de nos Peres avoient établies ; ils confondent les limites de deux Professions dont les mœurs sont absolument incompatibles <…>
Колико судей видим мы ласкающихся соделать себя великими чрез алчное снискание суетныя и опасныя чести обращаться с вельможами! Для достижения до сего ложнаго величества разрушают они преграды, постановленные мудростию предков наших; не различают пределы двух знаний, коих нравы совсем не общительны <…>
Qui ne sçait pas qu’il n’y a point d’honneur à porter un titre dont on ne fait point les fonctions ? Que c’est en vain [p. 6] qu’on a acquis de belles connoissances, si on ne s’évertuë de les réduire en pratique ; Qu’il est inutile de se proposer un grand modele, si on ne l’imite effectivement ; & qu’enfin il ne sert de rien de sçavoir par cœur toutes les maximes de la Politique, si on ne les applique à quelque usage ?
Кому то неизвестно что звание не приносит чести тому, которой не исполняет его должности? Что тщетно приобретаются хорошия знания, когда не производятся оне в действие? Что безполезно представлять себе кого нибудь за славный образец, не подражая ему самым делом? И что наконец не служит ни к чему знание на изуст политических правил, когда остаются оне без употребления?
On soupçonna que cet Arrest s’estoit donné par collusion avec le Duc de Mayenne ; Mais Villeroy le plus grand homme d’Estat de ce regne-là, rend ce témoignage au Parlement, qu’il prit ce conseil de luy-mesme, N’ayant point d’autres motifs que ceux de l’honneur & du devoir, comme gens qui aimoient mieux perdre la vie que de manquer à l’un & à l’autre, en connivant au renversement des Loix du Royaume, dont par leur institution ils sont Protecteurs, & obligez de les maintenir par le serment qu’ils font à leur reception.
Думают что сие определение было выдано по тайному согласию с Герцогом Майенским; но Виллеруа, великой человек того времени [с. 275] в правлении Государственном, свидетельствует, что Парламент совет сей заимствовал от самаго себя; Не следуя ничему кроме чести и должности, как общество желающее скоряе лишится [так!] жизни, нежели погрешить против той или другой, соглашаясь на разрушение Государственных законов, коих они постановлены быть покровителями и обязаны наблюдать их по присяге, чинимой ими при вступлении в члены онаго.
Il nomme à toutes les charges, et confère tous les honneurs. Rien n'est héréditaire en Pologne que les terres et le rang de noble; le fils d'un palatin et celui d'un roi n'ont nul droit aux dignités de leur père; mais il y a cette grande différence entre le roi et la république, qu'il ne peut ôter aucune charge après l'avoir donnée, et que la république a le droit de lui ôter la couronne s'il transgressait les lois de l'État.
Он всеми чинами и достоинствами жалует. В Полше ничего инаго наследного нет кроме деревень и шляхетскаго достоинства. Воеводской или королевской сын никакова права на отцовской чин не имеет но сия есть великая между королем и республикою различность что кароль давши кому чин онаго отнять уже не может а республика ежели кароль Государственные Уставы приступил карону у него отнять право имеет.