Soyions donc persuadez que quelques revolutions qui arrivent dans un Royaume, il faut toûjours s’attacher au Roy; & que c’est le parti le plus juste & le plus avantageux de tous.
И так будем твердо уверены, что, какия бы мятежныя волнования нислучились в Государстве, нам не надлежит отставать от Государя, и что сия сторона всегда наисправедливейшая и наиполезнейшая из всех.
Tel est l’Etat présent de l’Empire [p. 162] Ottoman, mal affermi encore depuis l’Elevation du present Sultan au Trône. Car, depuis cette Révolution, le Ministere a toujours été dans une agitation violente, soit par les accidens continuels survenus successivement les uns après les autres, soit par les changemens frequens de Vizirs, de Muftis, de Grands-Amiraux, et des autres Ministres de la Cour <...>.
Сие то есть нынешнее состояние Оттоманския империи, которая и еще колеблется от восшествия на престол нынешняго Султана; ибо, от самаго сего бунта, правительство всегда было в великом страхе, то чрез непрестанные припадки случившиеся по разным временам, то от частыя перемены везирей, муфти, генерал-адмиралов, и других придворных министров <...>.
Ceci servira à expliquer dans notre Histoire Francoise, cette patience avec laquelle les Gaulois souffrirent la revolution qui devoit établir cette différence accablante, entre une Nation noble & une Nation roturière ; une Nation qui se reservoit la Liberté & l’exercice des armes, & une autre destinée par la Loi de sa servitude à cultiver les champs, auquels chaque Particulier devoit être attaché pour jamais.
Сие будет служить к изъяснению в нашей Француской истории сего терпения с каким Галлы сносили перемену, которая должна была произвесть сие превеликое различие между народом знатным и подлым; один народ которой сохранил вольность и упражнение в оружии, а другой по праву порабощения определен к земледелию, к которому каждой приватный человек должен обязан быть вечно.
Il n’est pas étonnant qu’on n’ait point d’histoire ancienne profane au-delà d’environ trois mille années. Les révolutions de ce globe, la longue & universelle ignorance de cet art qui transmet les faits par l’écriture, en sont cause : il y a encore plusieurs peuples qui n’en ont aucun usage. Cet art ne fut commun que chez un très-petit nombre de nations policées, & encore étoit-il en très-peu de mains.
Il y a des nations qui ont subjugué une partie de la terre sans avoir l’usage des caracteres.
Не удивительно, что Светская древняя История содержит только около трех тысяч [с. 5] лет. Причиною тому разныя перемены по всему земному шару, различной язык, и всеобщее незнание, писанием сообщать о делах своих потомству. И поныне еще многие народы писать не умеют; а прежде оное искусство известно было у самого малаго числа народов, и то некоторым очень немногим людям.
Многие народы обладали неприятельскими землями, не зная и употребления писмен.
L’on distingue encore la Géographie <…>
2°. En historique, c’est lorsqu’en indiquant un pays ou une ville, elle en présente les différentes révolutions, à quels princes ils ont été sujets successivement ; le commerce qui s’y fait, les batailles, les siéges, les traités de paix, en un mot tout ce qui a rapport à l’histoire d’un pays.
3°. En civile ou politique, par la description qu’elle fait des souverainetés par rapport au gouvernement civil ou politique.
География еще разделяется <…>
2. в Историческую, когда назначив какую-нибудь землю или город, представляет она разныя его перемены, каким Государям они были попеременно подданными; отправляемое там купечество сражения, заключения мира, словом, все, что относится к Истории земли.
3. В Гражданскую или Политическую, в рассуждении описания государств по их гражданскому или политическому правлению.
Puisque la Société a, selon les lieux & les temps, des besoins différents ; puisque de nouvelles circonstance & une révolution rendent souvent un peuple si différent de lui-même, la principale attention de la politique ne devroit-elle pas être de varier ses principes & sa conduite? Qu’elle varie la maniere d’appliquer ses principes, j’y consens, répondit Phocion, [p. 19] puisque tous les peuples qui setrompent, ne sont pas dans la même erreur, & que les uns sont plus ou moins, éloignés que les autres du chemin qui conduit au bonheur.
А когда общество по местам и по временам имеет разныя нужды; когда новыя обстоятельства, [c. 22] и некоторая перемена часто делают, что народ сам на себя уже не походит, по тому главное внимание Политики не должноль состоять в том, чтоб отменять свои начала и свое поведение? Пусть отменяет она образ употребления своих начал, я на то согласен, ответствовал Фокион, для того, что все народы себя обманывающие, не в одинаковом заблуждении бывают, и одни перед другими или меньше или больше удалены от пути ведущаго к благополучию.
L’histoire des siécles passés instruit le nôtre de cette vérité, & nous servirons à notre tour de leçon à nos neveux. Examinez ces révolutions qui ont détruit tant d’Empires; ce sont autant de voix par lesquelles la Providence crie aux hommes: Défiez-vous de vos passions, elles ne vous flattent que pour vous tromper.
История минувших веков научает наш век той истинны, и мы по очереди своей послужим примером нашим потомкам. Разсмотрите все премены, которыя столько Имперей разорили, не столькож ли представляют они гласов, которыми Провидение вещает людям: Не доверяйте страстям вашим; они льстят вам только для обмана вас же.
Le Citoyen peut, à la rigueur, se passer d’amis, & ne pas craindre des ennemis, puisqu’il est sous la protection des Loix, & que le Magistrat est toujours à portée d’aller à son secours. En est-il de même d’une République? Tout ce que les passions produisent chaque jour d’absurdités, d’injustices & de violences entre les différens Peuples, ne prouve-t-il pas combien le droit des Nations est une sauve-garde peu sûre pour chaque société en particulier? L’Histoire n’est pleine que de révolutions aussi subites que bizarres.
Гражданин один может по строгости разсуждая обойтись без друзей, по тому что он находится под защитою законов, и что градоначальство всегда на [с. 153] помощь ему близко и готово. Но может ли тож быть с республикою? Толикия от страстей по все дни происходимые безумия, неправосудия и насильства, не доказывают ли сколь народныя права мало надежны для каждаго общества в особливости? История не наполнена, как пременами столь же скоропостижными, сколь и странными.
Mon cher Aristias, poursuivit Phocion, j’ai tâché de ramener à des principes fixes & certains, cette science qu’on nomme Politique, & dont les Sophistes nous avoient donné une idée bien fausse. Ils la regardent comme l’esclave ou l’instrument de nos passions; de-là l‘incertitude & l’instabilité de ses maximes; de-là ses erreurs, & les révolutions qui en sont le fruit. Pour moi, je fais de la politique le ministre de notre raison, & j’en vois résulter le bonheur des sociétés.
Дорогой мой Арист, продолжал Фокион, я старался по прежнему возстановить твердыя и надежныя начала той науки, которую называют политикою и о которой мудрецы дают нам понятие довольно ложное. Они [с. 165] признавают ее за рабыню или за орудие наших страстей; от того ненадежность и непостоянство в ея правилах; оттуда ея погрешности и премены, яко плоды оных; а я из политики делаю министра, то есть служителя нашего разума, и вижу от того произходящее благополучие обществ.
Comme mes Lecteurs ne tireroient qu’une instruction imparfaite d’une Histoire semblable du regne de Charles-Quint, s’ils n’avoient pas quelque connoissance de l’état de l’Europe avant cette époque, j’ai voulu y suppléer par une Introduction ; & ce travail a produit un volume préliminaire, où j’ai entrepris d’indiquer & de développer les événemens & les causes, dont l’action a opéré toutes les [p. xiv] révolutions successives qui se sont faites dans l’Etat politique de l’Europe depuis la destruction de l’Empire Romain jusqu’au commencement du seizieme siecle. J’ai présenté un Tableau des progrès de la Société dans ce qui concerne non seulement l’administration intérieure, les loix & les moeurs, mais encore l’exercice de la force nationale qu’exigent les opérations des gouvernemens au dehors ; enfin j’ai décrit la constitution politique des principaux Etats de l’Europe au moment où Charles-Quint commença son regne.
Как мои читатели приобрели бы несовершенное знание Истории о государствовании Карла Пятаго, ежели бы не имели некотораго познания о состоянии Европы прежде сего летосчисления, то я принял намерение дополнить оную введением; и сей труд составил предуведомительную книгу, в которой я предприял показать и [л. 5] изъяснить произшествия и причины, которых действие произвело разные перевороты, последовавшие в политическом состоянии Европы от разрушения Римской Империи до начала шестагонадесять века. Я предложил краткое начертание о приращениях сообщества, соответственно не только внутреннему правлению, законам и нравам, но и употреблению народной силы, которой требуют дела правлений вне отечества; на конец я описал политическое постановление знатнейших Европейских государств того времени, в которое Карл Пятый начал царствовать.
Un concours de différentes causes avoit préparé de loin cette longue révolution, & facilité le succès des nations qui envahirent l’Empire. La république romaine avoit conquis le monde par la sagesse de ses maximes de gouvernement & par la sévérité de sa discipline militaire. Sous le regne des empereurs, les anciennes maximes furent négligées ou méprisées, & la discipline se relâcha par degrés. Les armées romaines, dans le quatrieme & le cinquieme siecles, n’avoient presque plus aucune ressemblance avec ces invincibles légions, qui enchaînoient par-tout la victoire sur leurs pas. Ces hommes libres, à qui [p. 9] l’amour seul de la gloire ou de la patrie mettoit auparavant les armes à la main, étoient remplacés par des sujets & des barbares qu’on enrôloit par force ou pour de l’argent.
Многия различныя причины приготовляли издалека сию великую перемену, и способствовали успехам тех народов, которые завладели империею. Римское общенародие покорило свет своими мудрыми узаконениями правления и строгостию воинскаго порядка. При владении Императоров древния узаконения были пренебрегаемы или презираемы, а военный порядок постепенно приходил в ослабление. Римския войска в четвертом и в пятом веках почти никакого не имели подобия с теми непобедимыми полками, которые влекли за собою повсюду победу. Те вольные люди, которым одна любовь ко славе или к отечеству влагала прежде в руки оружие, заменяемы были подданными и варварами, которых набирали или силою, или за деньги.
Quand les changemens tombent sur de grands objets que des Royaumes ou des Empires font démembrés, affaiblis, détruits, que des Nations s'éteignent, & que la face de l'Univers est, pour ainsidire, changée, on les appelle alors Révolutions. Le tissu de ces Révolutions forme l'histoire universelle du monde, laquelle non seulement rend compte des faits arrives, mais en recherché aussi les causes, et en explique les effets.
Когда перемены упадают на великие предметы, когда государства или империи раздробляются, ослабевают и разрушаются, когда целые народы уничтожаются, и когда все лице земли, так сказать, изменяется, то сие называется революция, т. е. преобращение. Собрание сих преобращений составляет Всеобщую Историю света, которая не только объявляет нам случившиеся деяния, но также изыскивает причины оных, и изъясняет следствия их.
Achmet III gouvernait alors l’empire de Turquie. Il avait éte mis, en 1703, [p. 8] sur le trône, à la place de son frère Mustapha, par une révolution semblable à celle qui avait donné en Angleterre, la couronne de Jacques II, à son gendre Guillaume.
Тогда Агмет III в турецкой империи государствовал, он в 1703м году на престол возведен, на место брата своего Мустафы, таким бунтом, каков в Англии корону короля Иякоба ІІ на главу зятя его Вилгелма возложил <...>.
La bataille de Pultava fut d’abord le signal d’une révolution dans la Pologne. Le roi Auguste y retourna, protestant contre son abdication, contre la paix d’Alt-Rantstadt, et accusant publiquement de brigandage et de barbarie Charles XII, qu’il ne craignait plus.
Le nouveau sultan, pour toute récompense d'une couronne qu'il devait aux ministres, aux généraux, aux officiers des janissaires, enfin à ceux qui avaient eu part à la révolution, les fit tous périr les uns après les autres, de peur qu'un jour ils n'en tentassent une seconde. Par le sacrifice de tant de braves gens il affaiblit les forces de l'empire; [p. 131] mais il affermit son trône, du moins pour quelques années. Il s'appliqua depuis à amasser des trésors. C'est le premier des Ottomans qui ait osé altérer un peu la monnaie, et établir de nouveaux impôts; mais il a été obligé de s'arrêter dans ces deux entreprises, de crainte d'un soulèvement; car la rapacité et la tyrannie du grand-seigneur ne s'étendent presque jamais que sur les officiers de l'empire, qui, quels qu'ils soient, sont esclaves domestiques du sultan; mais le reste des musulmans vit dans une sécurité profonde; sans craindre ni pour leurs vies, ni pour leurs fortunes, ni pour leur liberté.
Новой султан вместо должнаго министрам, генералом, янычарским офицерам, и наконец всем учасником онаго бунта за корону награждения, всех их одного за другим погубил; опасаясь чтоб они и вторичнаго такого ж покушения не зделали. Преданием на жертву толикаго числа храбрых людей он силы империи своей вослабление привел но престол свой утвердил. Потом он [л. 79. об.] старание положил о собрании сокровищ, он первой из салтанов осмелился было денежныя монеты несколько переменить и новые подати наложить; однако ж от обоих сих предприятии воздержатся принужден был, опасаясь бунту, ибо возможность и тиранство султанов почти никогда далее не роспростирается, как только на знатных в империи людей, которыя, каковы б ни были всегда, однако ж домашними султанскими невольниками суть; прочия ж турки в совершеннейшей надежности живут, не опасаясь ни о жизни ни о благополучии ниже о вольности своей.
Elle n'avoit pour objet, disoit le ministre de la révolution, que de doubler les lumieres du tiers-etat sans accroitre sa préponderance ; mais cet ordre, entrainé par l'impulsion qu'il lui avoit donnée abusa sur le champ de la grace du moment et voulut en débutant accabler les deux autres ordres de la masse de sa composition.
Предмет оной, по словам Министра революции, был тот, чтоб усугубить познания третьяго чина, не увеличивая превосходства его; но чин сей, влекомый полученным поощрением немедленно во зло употребил благоприятность минуты и при начале дел своих, хотел преодолеть два прочия чины превосходством числа своего.
Le véritable souverain d'alors, le ministre de la révolution sentoit son credit chanceler. L'assemblée usurpatrice menacoit de se soustraire à son influence. Il choisit au hazard quelques uns des décrets odieux qu'elle venoit de rendre et dicta au Roy au nom du bien public des observations qui irritèrent l'assemblée au lieu de la soumettre. Le ministre qui avoit agi sacrifia le Roi qui n'avoit que signé.
Настоящий Государь тогдашний, Министр революции, почувствовал силу свою колеблющуюся. Хищническое собрание грозило избыть его влияния. Он выбрав на удачу несколько гнусных определений, оным зделанных, именем общественнаго блага внушил Королю примечания, которые раздражили собрание вместо покорения. Министр действовавший пожертвовал Государем токмо подписавшим.
L. 351. Mais, d’après ce que je vous ai dit, vous pouvez juger si la capitale qui a fomenté dans son sein des révoltes, des conjurations, des révolutions en si grand nombre, a droit de se glorifier du titre qu’elle prend, de Ville très-fidele.
П. 340. Но по сказанному мною судить уже вы в состоянии, имеет ли право столица, питавшая в своих недрах бунты, заговоры, возмущении, мятежи в столь великом числе, славиться похищенным званием [с. 84] вернейшего города?
L. 320. Vous trouverez peut-être que je me suis trop étendu sur un aussi petit Etat que celui de Geneve ; mais ce ne sont pas toujours les plus grands Empires, qui présentent la plus parfaite image du bonheur, ni conséquemment qui méritent le plus les regards d’un Voyageur Philosophe. La sage administration [p. 66] d’une petite République, ses révolutions même, et cette merveilleuse continuation de hasards ; qui l’ont rendue comme le siege de la liberté, m’ont paru des objets dignes de fixer votre attention.
П. 309. Может быть найдете вы, что я с лишком разпространился о такой малой землице, какова Женева: но не всегда великия Империи представляют совершенной образ счастия, ни большое заслуживают следовательно взоров странствующаго философа. Мудрое Правление не большой Республики, перемены ея и то удивительное положение случаев, кои учинили ее седалищем вольности, показались мне предметами достойными привлечь ваше внимание.
Par les Constitutions de Moscovie, le Czar peut choisir qui il veut pour son successeur, soit dans sa famille, soit hors de sa famille. Un tel établissement de succession, cause mille révolutions, & rend le Thrône aussi chancelant que la succession est arbitraire.
По законам российским Царь может избирать в наследники себе кого хочет или из самой фамилии или из других не из своей фамилии. Такое установление наследства государственнаго причиняет множество перемен, и производит то что престол сей столь поколебим сколь наследство онаго есть самоизвольно.