Гл. 15. Так точно Монархи и Владетели, весьма справедливо поступают; что первых при дворе, и знатнейших в войске своем чинов, таким подданным не жалуют: которыя против [их законных Государей своих]*, несколько раз в бунтах, и возмущениях давно приличились.
[Примечание: фрагмент в квадратных скобках в оригинале отсутствует].
<...> tout ployoit sous le joug de la domination Danoise, chacun s’appliquoit à éloigner de soi le moindre soupçon de révolte, contens de leur sûreté, & indifferens presque pour le salut de l’Etat.
Все склонились под иго Дацкаго владения, старались отдалять от себя и самое малое подозрение бунту, и довольствуясь своею безопасностию, почти безпристрастны были к избавлению от ига своего отечества.
Cet habile Politique fit ces règlemens pour s’assurer la couronne. Car ayant à faire à des hommes encore féroces, & qui ne se connoissoient pas bien en vrai mérite, il craignit qu’une trop grande familiarité ne lui attirât le mépris, & ne donnât lieu à des complots & à des conspirations contre une autorité naissante, qui ne manque jamais de faire des jaloux & des mécontens. Mais demeurant ainsi caché aux yeux du peuple, & ne se faisant connoitre que par les sages loix qu’il établissoit, & par l’exacte justice qu’il se piquoit de rendre à chacun, il s’attiroit le respect & l’estime de ses sujets.
Сей искусной политик [Деиоцес] зделал такия учреждения, для удержания при себе Королевской власти. Он имел дело с людьми грубыми и дикими, которые не знали в чем состоит прямое достоинство; и для того опасался он, чтоб снисходительное его обхождение не привлекло на него презрения, и не подало бы причины к бунтам противу начинающейся его власти, которая никогда от зависти и неудовольствия свободна быть не может; а пребывая таким образом скрыт от народных глаз, и оказывая себя пред ним чрез установление мудрых законов, и чрез делание всякому точной справедливости, доставлял себе почтение и уважение от своих подданных.
Le Peuple au désespoir d’un Gouvernement si tyrannique, perdit la crainte avec le bien, il entra avec ardeur dans l’indignation & le ressentiment du Clergé & de la Noblesse. Ce fut une conspiration générale de tous les Etats & de tous les Ordres du Royaume. <…>. [p. 262] La révolte commença dans la Province de Jutland, qui confine au Holstein. Les Etats de cette Province assemblez à Arhusen déposerent publiquement Christierne, & ils oserent même lui faire signifier l’Acte de sa dégradation par Munce, Chef de la Justice de cette Province.
Простой народ, будучи в отчаянии от такого его тиранскаго владения, потерял с благополучием своим страх против него. Он вступился горячо за неудовольствие духовенства и дворянства, и зделалось всеобщее возмущение во всех государственных чинах. <…>. [с. 27] Бунт начался в Ютландской провинции смежной с Голштиниею. Чины сей провинции собравшись в Аргузене лишили Христиэрна публично престола, и отважились объявить ему [с. 28] низложение его чрез Мунса главнаго судию сей провинции.
Ce Prince [Christierne] ne songea cependant, ni à combattre les Révoltez, ni à disputer sa Couronne au Duc de Holstein. Il crut que la conjuration étoit génerale dans tout le Royaume, quoiqu’elle n’eût encore éclaté que dans une Province... <…> Il aima mieux vivre particulier, que de mourir Roi <…>.
<…> однако сей Государь [Христиэрн] и не помыслил ни о поражении бунтовщиков, ниже о споре за свою корону с Герцогом Голштинским. Он думал, что уже во всем государстве бунт зделался, которой оказался только в одной провинции.
[с. 29] <…> и он хотел лучше продолжать свою жизнь партикулярным человеком, нежели умереть Королем.
Qu’il convenoit cependant qu’il falloit des prétextes plus plausibles même que le bien de l’Etat, pour empêcher que les Peuples, à qui le Clergé & les Religieux font toujours regarder les entreprises sur leur temporel, comme autant d’attentats sur la Religion, ne pussent remuer. Que pour les guérir de leurs préventions, il devoit profiter de la réforme de Luther qui commençoit à faire beaucoup de progrès dans le Royaume.
А чтоб удержать от бунта народ, которому духовные толкуют предприятия противу временнаго их добра святотатством, то надобно употребить к тому сильнейшия меры, нежели представление государственной пользы. И чтоб отвратить его от духовенства, то должно употребить в пользу Лютерское исповедание, которое [с. 91] начинает усиливаться в государстве <...>.
L’histoire de l’Empire Grec, c’est ainsi que nous nommerons dorénavant l’Empire Romain, n’est plus qu’un tissu de révoltes, de séditions & de perfidies. Les Sujets n’avoient pas seulement l’idée de la fidélité que l’on doit aux Princes : & la succession des Empereurs fut si interrompue, que le [р. 261] titre de Porphyrogenete, c’est-à-dire, né dans l’appartement où accouchoient les Impératrices, fut un titre distinctif que peu de Princes des diverses Familles impériales purent porter.
История Греческой империи, ибо сим именем будем мы впредь называть Римскую империю, составлена вся из бунтов, возмущений, и измен. Подданные и понятия не имели о оказании должной государям верности: и порядок в наследстве престола столь часто прерывался, что название Порфироднаго, то есть родившагося в тех покоях, где императрицы разрешались от бремени, было отличным наименованием, которое не многия князья разных императорских поколений могли носить.
<…> les Bohémiens, qui étoient trop grossiers pour entrer dans les disputes sophistiques des théologiens, n’embrassèrent cette nouvelle secte que par un esprit d’indépendance & de mutinerie, qui est asséz le caractère de cette nation. Ces nouveaux convertis secouèrent le joug du pape; & se servirent des libertés de leurs consciences pour couvrir les crimes de leur révolte.
<…> Богемцы будучи весьма грубы для того, дабы входить в обоюдные споры Богословов, приняли сие исповедание ни почему иному, как по духу вольности и склонности к возмущению; к чему сей народ был сроден. Сии новообращенные свергнули с себя Папское иго и под видом желания свободы своей совести закрывали беззаконной свой бунт.
L’esprit de sédition ne se perdit pas si vîte. Les bourgeois de Berlin se révoltèrent à différentes reprises contre leurs magistrats. Fréderic II. appaisa ces émeutes avec douceur & sagesse.
Совсем тем дух мятежников укротился не так скоро, ибо Берлинские мещане, возмущались в разныя времена против их начальников, но Фридрих II утишал сии бунты тихостию его и премудростию.
Nous fûmes punis de nos injustices par la révolte ou la défection de nos Alliés, & au lieu d’ouvrir les yeux & de nous corriger, nous espérâmes de pouvoir être injustes impunément, & nous recourûmes à la force <…>.
Наказаны мы за неправды бунтом или отступлением наших союзников, и вместо того, чтоб осмотреться и себя поправить, мы уповали за возможно быть неправедными без страха, и прибегнули к насильству.
Tertius consensus omnium in terris gentium fuit in recipiendis legibus. Etsi enim sociati vivebant homines; alter tamen alteri nolebat subjici; itaque crebrae inter ipsos contentiones et turbae oriebantur.
Praeterea viros dicebant factiones instituere, seditiones movere, bella gerere, inimicitias exercere, arma ferre, sanguinem (humanum) effundere, et omnis generis turbas excitare ; quorum omnium foeminae sunt immunes. <...>. Quod cum ita sit; parere viros, a quibus minuitur civitas, aequius est, quam foeminas, quibus incrementa civitatis debentur. Nulla enim neque divina, neque humana lex virum stultum liberum, mulierem prudentem servam (subjectamque) esse jubet.
Сверьх того говорили они, что мужья возчинают мятежи, подымают бунты, творят брани, производят вражды, носят оружия, проливают человеческую кровь, и воздвигают всякия замешательства; напротив [с. 72] чего жены всему тому непричастны. <...> Когдаж сие так есть; то справедливее обязаны повиноваться мужья, от которых умаляется город, нежели жены, кои одолжают оной умножением народа. Ибо ни один, ни божеский, ни человеческий закон глупому мужу свободным; а мудрой жене рабою и подвластною быть не повелевает.
Achmet III gouvernait alors l’empire de Turquie. Il avait éte mis, en 1703, [p. 8] sur le trône, à la place de son frère Mustapha, par une révolution semblable à celle qui avait donné en Angleterre, la couronne de Jacques II, à son gendre Guillaume.
Тогда Агмет III в турецкой империи государствовал, он в 1703м году на престол возведен, на место брата своего Мустафы, таким бунтом, каков в Англии корону короля Иякоба ІІ на главу зятя его Вилгелма возложил <...>.
Quo minus periculi ab externis hostibus esse coepit, eo plus inter cives discordiae. quae fere humanarum rerum ratio, & natura est ; ut consistere numquam possint. bella dum geruntur, non facile seditiones in urbibus exsistunt : ubi sublata sunt, otium & copia discordiam parit.
Но чем меньше стало быть опасности от внешних неприятелей, тем больше стали раждаться несогласия между гражданами: поелику почти всегда такое состояние и свойство имеют дела человеческия, что никогда в одном состоянии быть не могут. Когда бывает война, то бунты в городах бывают редко; но когда бывает оная окончана, то праздность и довольствие раждает несогласие.
À la Chine, le prince a pour maxime constante de donner le tort à ses officiers dans toutes les altercations qui s’élevent entr’eux & le peuple. Le pain est-il cher dans une province ? l’intendant est mis en prison : se fait-il dans une autre une émeute ? le gouverneur est cassé, & chaque mandarin répond sur sa tête de tout le mal qui arrive dans son département. Ce n’est pas qu’on n’examine ensuite l’affaire dans un procès régulier ; mais une longue expérience en a fait prévenir ainsi le jugement. L’on a rarement en cela quelque injustice à réparer ; & l’empereur persuadé que la clameur publique ne s’éleve jamais sans sujet, démêle toujours au-travers des cris séditieux qu’il punit, de justes griefs qu’il redresse.
В Китае государь имеет за постоянное правило обвинять вельмож своих во всех ссорах, бываемых между ими и народом. Если дорог хлеб в какой Губернии, то сажают в тюрму имеющаго надзирание над оным: ежели зделается бунт, то сменяется правитель, и каждый Мандарин ответствует головою за все зло, случающееся в его правлении. Сие не потому, что бы не разбирали по том дела в порядочном суде; [с.41] но долговременной опыт поступать таким образом заставляет. Редко случается в сем какая нибудь несправедливость; и Император уверенный, что вопль народной никогда не произносится без причины, усматривает сквозь сии мятежные крики, истинну и оную возстанавливает.
Le nouveau sultan, pour toute récompense d'une couronne qu'il devait aux ministres, aux généraux, aux officiers des janissaires, enfin à ceux qui avaient eu part à la révolution, les fit tous périr les uns après les autres, de peur qu'un jour ils n'en tentassent une seconde. Par le sacrifice de tant de braves gens il affaiblit les forces de l'empire; [p. 131] mais il affermit son trône, du moins pour quelques années. Il s'appliqua depuis à amasser des trésors. C'est le premier des Ottomans qui ait osé altérer un peu la monnaie, et établir de nouveaux impôts; mais il a été obligé de s'arrêter dans ces deux entreprises, de crainte d'un soulèvement; car la rapacité et la tyrannie du grand-seigneur ne s'étendent presque jamais que sur les officiers de l'empire, qui, quels qu'ils soient, sont esclaves domestiques du sultan; mais le reste des musulmans vit dans une sécurité profonde; sans craindre ni pour leurs vies, ni pour leurs fortunes, ni pour leur liberté.
Новой султан вместо должнаго министрам, генералом, янычарским офицерам, и наконец всем учасником онаго бунта за корону награждения, всех их одного за другим погубил; опасаясь чтоб они и вторичнаго такого ж покушения не зделали. Преданием на жертву толикаго числа храбрых людей он силы империи своей вослабление привел но престол свой утвердил. Потом он [л. 79. об.] старание положил о собрании сокровищ, он первой из салтанов осмелился было денежныя монеты несколько переменить и новые подати наложить; однако ж от обоих сих предприятии воздержатся принужден был, опасаясь бунту, ибо возможность и тиранство султанов почти никогда далее не роспростирается, как только на знатных в империи людей, которыя, каковы б ни были всегда, однако ж домашними султанскими невольниками суть; прочия ж турки в совершеннейшей надежности живут, не опасаясь ни о жизни ни о благополучии ниже о вольности своей.
To this is added a reciprocal guarantee of the forms of government established in the respective commonwealths: for by the convention of Stantz it was agreed, in order to prevent internal factions and revolts in any of the allied cantons, that, in case of rebellion, [p. 400] the magistracy of such canton should be assisted by the forces of the others. Accordingly, the history of Swisserland affords many instances of protection and assistance reciprocally given between the confederates, in defence and support of the constitution of particular cantons.
К тому еще присоединено взаимное поручительство форм правления учрежденных в союзных республиках; ибо в договоре Штанцком [с. 145] положено, для предупреждения заговоров и внутренних междоусобий в союзных кантонах, чтоб в случае бунта правительству того кантона вспомоществовали войском другия: таким образом Швейцарская История многими наполнена примерами покровительства и вспоможения, которыя союзники взаимно делают друг другу, для защищения и охранения различных своих постановлений.
L. 268. Le pouvoir du Roi étoit fort borné ; il ne pouvoir faire la guerre ni la paix, et moins encore des levées de troupes ou d’argent, sans le consentement du Sénat et des Etats-Généraux. Il ne lui étoit permis ni de construire de nouvelles forteresses, ni de donner le gouvernement des anciens châteaux à d’autres, qu’aux naturels du pays. Il se seroit exposé à une révolte générale, s’il avoit tenté d’introduire des troupes étrangeres dans le royaume.
П. 256 Власть Королевская весьма была ограничена; не мог он ни объявить войны, ни заключить мира, а еще меньше собирать войско и налагать подати без согласия Сената и Генеральных станов. Не позволялось ему строить новых крепостей, давать правления древних замков иным кроме природных жителей. Он подвергся бы всеобщему бунту, ежелиб покусился ввести в Королевство чужестранные войски.
П. 352. Мессина находится в числе трех городов Сицилии, почтенных званием Архиепископства. Сверх того есть в ней Сенат, лишенный многих преимуществ после бунта, и между Сенаторами один должен быть военной.
L. 351. Mais, d’après ce que je vous ai dit, vous pouvez juger si la capitale qui a fomenté dans son sein des révoltes, des conjurations, des révolutions en si grand nombre, a droit de se glorifier du titre qu’elle prend, de Ville très-fidele.
П. 340. Но по сказанному мною судить уже вы в состоянии, имеет ли право столица, питавшая в своих недрах бунты, заговоры, возмущении, мятежи в столь великом числе, славиться похищенным званием [с. 84] вернейшего города?