XVI. <…> Que si l’on se hazardoit à demander, ce qui n'a garde d'arriver souvent, quelle seûreté & quelle sauvegarde se trouve dans un tel Estat &
dans un tel Gouvernement, contre la violence & l'oppression du Gouverneur absolu ; on recevroit bientost cette réponse, qu'une seule demande de cette nature mérite la mort. Les Monarques absolus & les défenseurs du pouvoir arbitraire
avoûent bien qu'entre Sujets & Sujets il faut qu'il у ait de certaines régles, des loix & des juges pour leur paix & leur seûreté mutuelle: mais ils soustiennent qu'un Homme qui a le gouvernement entre ses mains, doit estre absolu & au dessus de toutes sortes de circonstances & de raisonnemens d'autruy; qu'il a le pouvoir de faire le tort & les injustices qu'il luy plait, & que ce qu'on appelle communément tort & injustice, devient juste, lors qu'il le pratique. Demander
alors comment on peut estre à l'abri du dommage, des injures, des injustices qui peuvent estre faites [p. 118] à quelqu'un par celuy qui est le plus fort, ah, ce n'est pas moins d'abord que la voix de la faction & de la rébellion.
17. <…> Буде кто осмелитца спросить, чего редко случается, какой покой и какое охранение в таком состоянии и правлении, от насилства и тягости такова правителя самовластного, тому дан будет такой ответ: один такой вопрос достоин смерти. Монархи самовластныя и оборонители самовластной державы сами не спорят, что между их подданными надобно
быть некоторым уставам, законом и судиям ради их общаго охранения и покоя; но утверждают, что человек, которой имеет правление в руках, должен быть единовластен и никакому суду не поддан; [с.94] может делать
обиды и неправды по своей воле; и всякая обида и неправда называется тогда правдою. Спроси тогда, как можно избавится от обиды и неправды, какую может оный силной человек зделать ; о, тогда назовут возмутителем и бунтом.
Но султан Магмуд, хотя отнять всякую причину у зломысленных к продолжению бунта, и желая начать свое государствование чрез щедрое действие, и чрез то получить себе любовь от войска и от народа, выдал указ, чтоб и новым солдатам тож получать награждение как и старым <...>.
Tel est l’Etat présent de l’Empire [p. 162] Ottoman, mal affermi encore depuis l’Elevation du present Sultan au Trône. Car, depuis cette Révolution, le Ministere a toujours été dans une agitation violente, soit par les accidens continuels survenus successivement les uns après les autres, soit par les changemens frequens de Vizirs, de Muftis, de Grands-Amiraux, et des autres Ministres de la Cour <...>.
Сие то есть нынешнее состояние Оттоманския империи, которая и еще колеблется от восшествия на престол нынешняго Султана; ибо, от самаго сего бунта, правительство всегда было в великом страхе, то чрез непрестанные припадки случившиеся по разным временам, то от частыя перемены везирей, муфти, генерал-адмиралов, и других придворных министров <...>.
Mais, dès longtems auparavant, on observoit tant dans les troupes que parmi le peuple un mecontentement général du Gouvernement; et on disoit tout publiquement, qu’on pourroit bien aisement voir naître une Rebellion. La rareté des vivres qu’on éprouvoit depuis longtems, l’augmentation de prix de chaque chose, la misere où le defaut de Trafic avoit reduit tout le Païs, la multitude et le poids des Impôts, et les vexations que l’on avoit à souffrir de la part des Troupes qui alloient en Perſe sur les Frontieres où l’on disoit qu’il s’étoit déja excité quelque sorte de revolte, avoient produit un degoût général parmi le peuple.
Но, задолго еще до того прежде, примечено было как в войске, так и в народе, общее недовольствие правлением, и говорено явно, чтоб весьма все были рады, дабы видеть начало бунта. Недостаток в съестных припасах, которой уже был от долгаго времени, умножение цены всякой вещи, бедность, в которую уменьшение купечества привело все государство, множество и тягость податей, и обиды которыя претерпевали от войска идущаго на персицкия границы, где сказывали, что уже учинили некоторое смятение, произвели общее отвращение в народе.
Смятение случившияся в Персии чрез бунт, который начат от Эшрефа противу софи, или шаха, своего государя, у котораго он намерился отнять престол, и сесть сам на оной, подали благоприятной случай туркам, распространить с сея стороны свои границы и завладеть персицкими провинциями <...>.
Avea osservato la bella mente di Pietro, quanto fossero proclivi li Strelizzi ad ammutinarsi, e cospirare contro la sua persona; pensò dunque di rimediarvi con abolire quella insolente Milizia, che equivaleva in certo modo ai Soldati Pretoriani di Roma, ed ai Gianizzari del Gran Signore.
Усмотрело бл[а]горазумие и остроумие Великаго Петра сколь были склонны стрелцы к поднятию бунтов и измены противу здравия его, чего ради разсудил учинить ползу совершенным истреблением того дерзновеннаго войска, которое по некоему образу походило на преторианских солдат римских, или на янычаров турецких.
Quae autem respublica? An illa popularis? In qua ad seditiones, ad furorem, ad captandi populi atque fallendi consilia, aptare se solent improbae ac factiosae mentes, adulatione, obsequio, suavitate orandi ; in qua denique vix est, ut eximia ingenia, & ambitu accensa, nisi ad publicam perniciem emineant ?
Какое ж сие всеобщество? Оное ль, в котором силен народ? то есть, в котором к бунтам, к неистовству, к улещиванию народных мнений, и к обману оных принаравливают себя злосовесныи и мятежныи умы ласкательством, повиновением, и сладостию красноречия? Словом, в котором едва бывает, чтоб и самыи изрядныи и ревнительныи разумы не для пагубы общества пред прочими сияли.
Cette révolte décrédita & fit tomber la nouvelle secte. Le parlement augmenta la sévérité des lois pénales & invita cependant le roi à saifir tous les revenus ecclésiastiques pour les besoins de la couronne.
Неудавшийся бунт ослабляет раскол. Парламент увеличил денежныя наказания, однакоже просил Короля дабы присвоил себе все доходы духовенства на государственныя нужды <…>.
Jede Thathandlung, jede Unterlassung, mit offenbarer Weigerung verknüpftet, ist eine Empörung, wenn dieses Wort im ausgedehntesten Verstande genommen wird. Im eingeschränkteren aber sind es nur Auslaufe, und ist das Wort Empörung solchen Tätigkeiten vorbehalten, welche auf die gänzliche Umstürzung der Grundverfassung des Staates unmittelbar, oder mittelbar in der Person des Regenten abzulegen.
Каждое действие, каждое опущение, с явным отрицанием сопряженности, есть бунт, когда сие слово принято будет в пространнейшем смысле. В теснейшем же значит только тревогу; и слово бунт предоставляется таким действиям, которые клонятся к совершенному разрушению состояния государства в лице Государя посредственно, или непосредственно.
La Princesse Sophie qui avoit un esprit aussi supérieur que dangereux, bien loin de se retirer dans un Couvent, comme c’étoit alors la coutume des filles des Czars, voulut profiter de la foiblesse de l’âge de Pierre, & conçut le dessein de se mettre à la tête de l’Empire. A-peine Fœdor fut-il expiré, que par ses intrigues elle excita dans le corps des Strelitz (1) une des plus terribles révoltes : car après qu’elle eut fait [p. 287] répandre le sang de quantité de Seigneurs, les Strelitz proclamerent Souverains les deux Princes Ivan & Pierre, & leur associerent Sophie en qualité de Corégente. Elle jouit aussi-tôt de tous les honneurs d’une Souveraine, sans être déclarée Czarine. Elle eut la premiere place au Conseil, signa toutes les expéditions, fit graver son image sur les monnoies ; en un mot elle s’arrogea la puissance suprême : cependant elle en partagea le fardeau avec le Prince Basile Galitzin, qu’elle fit Administrateur de l’Etat, & Garde des Sceaux, homme supérieur en tout genre à tout ce qui étoit alors dans cette Cour. Pendant qu’elle régnoit ainsi depuis plus de six ans, Pierre avoit atteint sa dix-septieme année, & se sentoit le courage de soutenir son droit ; il donnoit déja des signes de cette élévation de génie, qui le rendit le réformateur d’un peuple plongé jusques-là dans les ténebres de la barbarie, & qui fixa long-tems l’attention de toute l’Europe.
(1) Corps de milice à-peu-près semblable à celui des Janissaires en Turquie.
Царевна же [c. 5] София имела разум сколь тонкой, столь и опасной и весьма была далека от того, чтоб уединиться в монастырь, как в тогдашнее время был обычай у Царских дщерей. Она желала воспользоваться младостию лет Петровых и приняла намерение соделаться властительницею в государстве; по чему, как скоро Царь Феодор скончался, то она своими хитростями возбудила престрашный бунт в войске стрельцов, которое по приказанию ея пролив кровь многих знатных вельмож, всенародно объявили Государями обоих Царевичев Иоанна и Петра, присоединив к ним и Софию в качестве соправительницы. В следствие чего [с. 6] тотчас стала она употреблять все знаки сана самовластныя Государыни, небыв наименована Царицею, и занимала перьвое место в совете, подписывала все определения, приказывала на монетах изображать свою особу, словом: присвояла себе совершенно верховную власть; но бремя сие разделяла с Князем Васильем Голицыным, возложив на него чин опекуна правительства, хранителя Государственной печати, и главноначальника над всеми при дворе тогда находившимися.
Во время, как она таким образом державствовала более 6 лет, Петр достиг до 17 года своего возраста и почувствовал уже себя в силах [с. 7] воспользоваться своим правом. Великия его природныя дарования открывшияся свету, через которыя соделался он после просветителем народа своего погруженнаго во тьме невежества, удивляли всю Европу, устремлявшую на него особливое внимание, […]
Актому тако никтоже когда [и]з вла[с]телино[в] множае (л. 18 об.) клятвою небывал связан, иниктоже много кратными о[т] духовнаго чину бунтами не бывал стурбован яко немецкии императоры.
Denique nemo unquam Principum saepius anathemate fuit perstrictus, nemo crebrioribus Sacerdotum seditionibus agitatus, quam Germanorum Imperatores.
И когда нача[л]нейшии июдеи увидили что немочь и[х] бу[н]т утиши[ть] и знали что им напе[р]во гнев ры[м]ля[н] буде[т] и просили они у Флора и Агрипы что[б] они при[ш]ли и бу[н]т утишили что[б] си[л]нея не собралися...
Da nun der Adel keine scheinbare Möglichkeit sahe / die Aufrührischen zu stillen; so denn auch wohl wuste / daß sie die ersten seyn würden / welche die Schwere der Römischen Macht tragen müsten / als begehreten sie von Florus und Agrippa / zukommen und dem Auffstand zu unterdrucken / ehe er noch mehr sich ausbreite.
На то дело преве[л] и[х] единой и сказа[л] он с неба соше[л] аки све[т], и[х] ослободи[ть] о[т] холопства и по[д]да[н]ства и я есть та зве[з]да о которой Вилеам пророче[с]тва[л] и для того именовали они ево Па[р]кокаб и ему вме[с]то месиа че[с]ть во[з]довали и приняли и сие и[з]дало причину что жиды во всем свете к тому склонилися, и Дио пишет что весь све[т] о[т] сего жидо[в]сково бу[н]та (л. 152) малую ча[с]ть приклони[л]ся...
*Anfänglich wurden sie hierzu auffgebracht durch die Freyheiten der Heyden / vermöge welcher sie in der neuen Stadt anbeteten /* und hernachmahls bekräfftiget von einem / welcher (S. 263) vorgab / daß er als ein Licht vom Himmel niederkommen wäre / sie von der Sclaverey und Knechtschafft zu befreyen / anbey bezeugende / er wäre der Stern / wovon Bileam geweissaget. Weil sie ihn nun daher Parcocab nenneten / wurde er verehret und auffgenommen / als Messias / welches die Juden unter allen Nationen mit in diesen Auffstand verwickelte. Dio erzehlet uns / daß die gantze Welt durch diese Empörung der Juden einiger massen beweget worden...
** отмеченный текст отсутствует в переводе