§. 6. Cæterum ut lex vim suam in animis eorum, quibus fertur, exserete possit, requiritur cognitio tum legislatoris, tum ipsius legis. Nemo enim obedientiam praestare valebit, si neq; cui parere debeat, neq; ad quod teneatur noverit. Et legislatoris quidem cognitio est facillima. Legum quippe naturalium eundem esse auctorem, qui universi, ex lumine rationis costat. Nec civis ignorare potest, quis in ipsum imperium obtineat. Leges porro naturales quomodo innotescant, paulo post exponetur. Civiles autem leges per promulgatiomem publice & perspicue factam in subjectorum notitiam perveniunt.
6. Но дабы закон действителен, в умах тех человеков, которым полагается, был, надобно ведать тако ЗАКОНОДАВЦА, яко и САМЫЯ ЗАКОНЫ. Никто бо послушания творити возможет, егда кому не подчинен, и к чему обязуется того не ведает. Законодавца убо познать не трудно: а законов естественных тои есть творец, кто и вся сотворил, якоже естественным разумом показуется. И тако гражданин не может не знать, кто над ним власть имеет: законы же естественные како могут познаваемы быти, потом покажем. Гражданские бо законы чрез объявление всенародное, и ясно учиненное, в познание подчиненным приходят: в котором объявлении сии две вещи наблюдать должно.
§. 8. Hujus ergo socialitatis leges, seu quæ docent, quomodo quis sese debeat gerere, ut conmmodum societatis humanæ membrum existat, vocantur leges naturales.
§. 9. His positis adparet, fundamentalem legem naturalem esse hanc: Cuilibet homini quantum in se colendam & servandam esse socialitatem. Ex quo consequitur, quia qui vult finem, vult etiam media, fine quibus finis obtineri nequit: omnia, quæ ad istam socialitatem necessario & in universum faciunt, jure naturali præcepta; quae eandem turbant aut abrumpunt, vetira intelligi.
8. Сего содружества законы, которые научают како кто себя управлять должен: да бы полезный член содружества человеческаго был именуются ЗАКОНЫ ЕСТЕСТВЕННЫЯ.
9. Откуду известно есть, яко ОСНОВАТЕЛЬНЫЙ ЗАКОН ЕСТЕСТВЕННЫЙ, сей есть, да бы всяк человек елико может имел и хранил содружество. И отсюду последует, яко кто желает конца, желает и посредствий, без которых, конца получити не может. Отсюду разумети надлежит, все что до сохранения онаго содружества всеконечно есть потребное, тое законом естественным установлено, [с. 67] а что оное возмущает и прерывает, тое возбранено тем же законом.
§. 1. Ex matrimonio provenit proles, in quam constituta est potetas patria, antiquissimu juxta ac sanctissimum genus imperij, quo patentum jussa venerari, corundemq; præ se eminentiam agnoscere liberi tenentur.
§. 2. Oritur imperium parentum in liberos duplici potissimum de causa: primo quia ipsa lex naturalis, dum sociabilem esse hominenm jussit, parentibus curam liberorum injunxit <…>.
1. От брака происходят чада, над ними же уставлена есть [с. 366] ВЛАСТЬ РОДИТЕЛЬСКАЯ, древнейшее и святейшее узаконение: которым определено, да бы чада родителей своих повеления почитали, и оных над собою превосходительство ведали.
2. ИМЕЮТ же родители над чады повелителство, для сих наипаче вин. ПЕРВОЕ, яко самый ЗАКОН ЕСТЕСТВЕННЫЙ, понеже супружественным быти человека устроил, ПОПЕЧЕНИЕ О ЧАДАХ НА РОДИТЕЛЕЙ ВОЗЛОЖИЛ.
§60.
Wenn auch die Grundverfassung eines Staats dergestalt weislich eingerichtet ist, daß kein Theil der obersten Gewalt eine andere Einschränkung hat, als nach seinen natürlichen Gränzen; so hat auch kein Theil Ursache an der Unterdrückung des andern zu arbeiten. Er hat alle Macht, die er in seinem Bezirke, in dieser Art von Geschäfften verlangen [S. 100] kann; und es ist ihm mithin so wohl die Ursache als der Vorwand benommen, in einen andern Theil der obersten Gewalt Eingriffe zu thun. Wenn ein König alles besitzet, was zur vollziehenden Macht gehöret; wen er alle Mittel in Händen hat, gutes zu thun, sein Volk zu schützen und die Wohlfahrt seines Staats zu befördern; wenn er sich keinen Feinden fürchterlich machen kann; soll er wohl etwas mehr verlangen; soll er wohl begehren sich auch seinen Unterthanen fürchterlich zu machen und Böses ausüben zu können? Wahrhaftig! Wenn er seine Unterthanen liebet, wenn er, wie sich der Ritter Temple von dem Könige von England [S. 101] ausdrücket, ein Mann vor sein Volk ist; so kann er nichts mehr verlangen. Die Größe eines Königs beruhet auf der Glückseligkeit seines Volkes und auf der Macht, womit er seinen Staat schützen kann, nicht aber auf seiner unumschränkten Gewalt.
§60.
Когда в основание положенныя государственныя учреждения таким премудрым образом расположены будут, что ни одна часть верьховныя власти инако не ограничится, как естественным своим законом; то никоторая часть причины иметь не может, другую утеснять. Она имеет всю силу, какую токмо по обширности своих дел желать ей можно, и следовательно отняты у оной как причина так и вид, вступаться в принадлежащее до другой части. Когда Государь имеет все исполнительное могущество, и все средства в руках, делать добро, защищать свой народ, поспешествовать благоденствию своего государства и устрашать неприятелей своих, то чего ему больше желать? Разве ему хочется, чтоб страшен был и подданным своим, и мог бы делать зло? И поистинне! Когда он любит своих подданных, когда он, так как Шевалье Темпль о Аглинском Короле говорит, человек есть для своего народа, то не может он ничего больше желать. Величество Государя состоит в благополучии его народа и в могуществе защищения своея области, а не в безпредельной власти.
Connoissant si peu la Nature & [p. LXIII] s'accordant si mal sur le sens du mot Loi, il seroit bien difficile de convenir d'une bonne définition de la Loi naturelle.
Столь мало ведая природу, и соглашаясь толь худо о смысле слова закон, весьма трудно будет условиться о надежном определении закона естественнаго.
<…> les Jurisconsultes Romains assujettissent indifferemment [p. LXI] l'homme & tous les autres animaux à la même Loy naturelle, parce qu'ils considèrent plutôt sous ce nom la Loy que la Nature s'impose à elle même que celle qu'elle prescrit ; ou plutôt, à cause de l'acception particulière selon laquelle ces Jurisconsultes entendent le mot de Loy qu'ils semblent n'avoir pris en cette occasion que pour l'expression des rapports généraux établis par la nature entre tous les êtres animés, pour leur commune conservation. Les Modernes ne reconnoissant sous le nom de Loy qu'une régle prescrite à un être moral, c'est-à-dire intelligent, libre, & considéré dans ses rapports avec d'autres êtres, bornent consequemment au seul animal doué de raison, c'est-a-dire à l'homme, la compétence de la Loy naturelle ; <…>
<…> Римские Юрисконсулты без всякаго различия подчиняют человека, и всех прочих животных томуж естественному закону, для того, что они разсуждают под сим именем закона, более о том, что природа налагает сама себе, нежели о том, что она предписывает, или лучше сказать, по причине особливаго означения, по которому сии Юрисконсулты разумеют слово закон, которое кажется, что приняли они в сем случае только за выражение всеобщих отношений, установленных природою между всеми существами одушевленными для собственнаго их сохранения. [л. )(8 об. ] Нынешние писатели, не признавая под сим именем закона, как только единое правило предписанное существу нравственному, то есть: разумному, свободному и разсуждающему в его отношениях к другим существам: следственно, ограничивают все в едином смыслом одаренном обуздании, то есть, в человеке, принадлежность закона естественнаго <…>.
Telle fut, ou dut être l'origine de la Société & des Loix, qui donnérent de nouvelles entraves au foible & de nouvelle<s> forces au riche, détruisirent sans retour la liberté naturelle, fixérent pour jamais la Loi de la propriété & de l'
Les Corps Politiques restant ainsi entre eux dans l'Etat de Nature se ressentirent bientôt des inconveniens qui avoient forcé les particuliers d'en sortir, & cet Etat devint encore plus funeste entre ces grands Corps qu'il ne l'avoit été auparavant entre les individus dont ils étoient composés.
Такое было, или долженствовало быть, произхождение сообщества и законов, которые придали новые путы безсильным, и новые силы богатым истребило бесповоротно вольность естественную, утвердило на веки закон собственности и
Сообщества политическия таковым образом оставшися между собою в состоянии естественном, скоро раскаялись о тех неудобствах, которыя особенных людей принудили из онаго вытти; а сие состояние стало паче пагубно между сими великими сообществами, нежели был прежде во особливости между теми, из коих оные сообщества составлены.
[Примечание: выделенный фрагмент в оригинале отсутствует].
I have formerly observed(a) that pure and proper slavery does not, nay, cannot, subsist in England: such, I mean, whereby an absolute and unlimited power is given to the master over the life and fortune of the slave. And indeed it is repugnant to reason, and the principles of natural law, that such a state should subsist anywhere.
<…> рабство в точном его и собственном смысле не может и не должно существовать в Англии, то есть такое, чтоб господину дана была совершенная и неограниченная власть над жизнею и имением своего [с. 222] раба. Ибо то противно разуму и началам естественного закона, чтоб такое состояние где нибудь существовало.
If neither captivity nor the sale of one’s self, can by the law of nature and reason reduce the parent to slavery, much less can they reduce the offspring.
<…> ибо естьли закон естественный и разум не может порабощать по плену, ни по продаже самых родителей; то коль менее оный может порабощать раждаемых от них детей?
<…> si elles n’apprenoient du moins qu’il s’expose à des diffamations incroyables, en foulant aux pieds les lois de la société & de la nature.
<…> есть ли бы оные не показывали по крайней мере, что он подвергает себя невероятному бесславию попранием общественных и естественных законов.
Conclusion. Les révolutions des siecles, la décadence de la Religion naturelle, la perte des Monumens anciens, l'obscurité des traditions, les erreurs des Sectes, les maneges de la Politique, les persécutions contre les Lettres & les Lettrés, & tous [p. 100] les malheurs de notre République des Lettres, ont enfanté les fables qui ont brouillé & défiguré les commencemens de notre Histoire.
Заключим: премены веков, упадок естественнаго закона, утрата древних памятников, мрак преданий, заблуждениe расколов, козни политики, гонения на ученых и науки; словом, все нещастия учености возродили басни, запутавшия и обезобразившия начатки нашей истории.
Mais personne n’en ressentit tant de veritable joye que nostre Henry : lequel avoit accoustumé de dire, qu’estant une chose barbare, & contre les Loix de la Nature & du Christianisme de faire la guerre pour l’amour de la guerre, un Prince Chrestien ne devoit jamais refuser la Paix, si elle ne luy estoit tout-à-fait desavantageuse.
Но никто не ощущал толико истинной радости, как наш Генрих, «которой обыкновенно говаривал, что воевать из одной страсти к войне, есть варварство противное естественному и христианскому закону, и что Государь Христианин не должен никогда отрекатся [так!] от мира, разве когда он совершенно не выгоден для Государства».